– Вы уж не обижайтесь, генерал Байглоу, сэр, – ответил я, – но не пойти ли вам на хрен.
– Кроме тебя, у меня никого нет! – рявкнул он. – Я не могу проиграть мою последнюю войну.
– Видите воздушный корабль? – Я указал в окно. – Залезайте в кабину, и вперед.
– Я – генерал, – напомнил он. – И не могу непосредственно участвовать в боевых действиях. Для этого у меня есть ты.
– Меня больше нет. Я подаю в отставку. Найдите какого‑нибудь другого идиота.
– Они все дезертировали.
– Все до одного? – спросил я.
Он кивнул.
– Вы хотите сказать, что я сбрасывал бомбы на наших людей?
– Они уже не наши. Они перешли на сторону врага.
Я их понимал. Враг наверняка кормил их лучше, а судя по тому, что говорили об Урагане Смите и его даме, по ночам они не могли пожаловаться на холод и одиночество.
Так вот, мы препирались большую часть второй половины дня. Я говорил, что больше не хочу служить мишенью для пелопоннесов и не хочу сбрасывать бомбы на своих, он твердил, что не собирается сдаваться или начинать мирные переговоры, а тот, кто трахает самку насекомого, независимо от того, как она выглядит снаружи, не может считаться своим. Наконец солнце покатилось к горизонту, мы по‑прежнему не могли договориться, потому что договариваться было не о чем, но внезапно он выхватил лучевик, нацелил на меня и объяснил, что я еще могу выжить, пусть шансы невелики, если отправлюсь бомбить позиции пелопоннесов, а вот если откажусь, то шансов на спасение не будет никаких, потому что выстрел из лучевика с расстояния в шесть дюймов смертелен на все сто процентов. Оспаривать такой аргумент смысла не имело.
– Я полечу, – кивнул я. – Но при условии, что это будет последний вылет.
– Согласен, – ответил он. – И в подтверждение моих слов мы загрузим в твой воздушный корабль все бомбы, оставшиеся на базе.
Еще несколько минут мы спорили насчет бонуса, полагающегося мне за этот полет, а поскольку я не доверял ему, он перевел оговоренную сумму в мой банк на Биндере X до того, как я поднялся и направился к воздушному кораблю.
– Не будете возражать, если я сам выберу цель? – спросил я, поднимаясь по трапу.
– Нет, конечно. Только помни, надо сбросить все бомбы и поставить весомую точку в нашей благородной борьбе.
– Будет исполнено. – С тем я и закрыл фонарь кабины.
Оторвав воздушный корабль от взлетной полосы, я поднялся на высоту пять тысяч футов и направился в сторону вражеских позиций.
И вот какие мысли пришли мне в голову. Я не считал своими врагами ни пелопоннесов, ни людей, перешедших на их сторону. Возможно, познакомившись с пелопоннесами ближе, я бы изменил свое мнение о них, но я с ними не встречался. Зато хорошо знал генерала Байглоу.
Поэтому развернул воздушный корабль, лег на обратный курс и сбросил все бомбы на базу, поставив весомую точку в нашей борьбе.
Оценили это все, за исключением генерала Байглоу.
* * *
– Как‑то не вяжется, – покачал головой Большой Рыжий.
– Что не вяжется? – воскликнул Макс Три Ствола. – Каждое мое слово – чистая правда, разве что я где‑то что‑то чуть приукрасил.
– Я не понимаю, каким ветром занесло туда Могильщика Гейнса, если ты закончил войну?
– А почему не спросить его? – Макс, рассказав свою часть истории, похоже, полностью потерял интерес к Пелопоннесской войне.
Большой Рыжий повернулся к Могильщику.
– Ну?
СЕРЖАНТ, КОТОРЫЙ НЕНАВИДЕЛ ВСЕ
Я прилетел туда не для того, чтобы участвовать в войне (начал Гейнс).
Я тогда был охотником за головами – не солдатом.
Большую часть года я провел в поисках Чокнутого Джесса Умлкинса. Он убил больше тридцати мужчин в Монархии, а также немало женщин, детей, собак, кошек и инопланетных домашних зверушек. Узнав, что я охочусь за ним, он удрал в Пограничье. Я лишь на день разминулся с ним на Рузвельте III, он только на полчаса опередил меня на Дальнем Лондоне.
Оттуда отправился в звездное скопление Альбион, изменил внешность и завербовался сержантом на Пелопоннесскую войну – решил спрятаться на поле боя.
К тому времени, когда я добрался до Пелопонна V, война закончилась. На месте базы экспедиционного корпуса зияла огромная воронка…
* * *
– Теперь зовите меня Макс Меткий Стрелок! – загоготал Макс. – Если я хочу куда‑то попасть, то никогда не промахиваюсь.
Я едва подавил желание попросить механического уборщика мужского туалета рассказать, всегда ли Макс попадает в цель, но меня больше интересовала история Могильщика, и я промолчал.
* * *
Короче (продолжал Гейнс), я не мог найти никаких признаков жизни… но, зная способности Чокнутого Джесса, понимал, что убить его несколько сложнее, чем большинство людей, поэтому решил как следует обшарить планету.
Выяснил, что люди в основном живы и давно уже заключили мир с пелопоннесами, чего не удалось их главнокомандующему. Поначалу я подумал, что они, сами того не желая, готовят почву для новой войны, за тех пелопоннесских женщин, с которыми они жили, но потом узнал, что каждая самка‑пелопоннес в год откладывает порядка десяти миллионов яиц, поэтому никто из самцов‑пелопоннесов не будет возражать против того, что несколько сотен самок решили жить с прежними врагами.
Кстати, мужчин в большинстве своем решили вернуть на планеты, населенные людьми, поскольку их подругам было гораздо проще сойти за женщин, чем им – за насекомых. После официального завершения войны Монархия согласилась отстроить планету заново и не жалела денег на пелопоннесов. Даже выделила необходимые средства на переезд мужчин с их подругами на другие планеты.
Я проверил каждого из отъезжающих мужчин, но Джесса среди них не нашел. А выдать себя за другого очень нелегко, если веса в тебе четыреста фунтов, на одном глазу черная повязка, а зубы сплошь железные.
Обнаружил я его несколько дней спустя, в пещере на склоне горы. Он по‑прежнему носил сержантскую форму. Я подождал, пока он отправится за хворостом, и удивил, выйдя навстречу из пещеры, когда он вернулся.
– Привет, Джесс. – Я направил на него глушак.
– Или стреляй, или прочь с дороги, – пробурчал он, не замедляя шага. – У меня полно дел.
– Заткнись и послушай меня. За твою голову назначено вознаграждение в миллион кредиток. Я делаю тебе то же предложение, что и всем, на кого охотился: заплати мне миллион, и можешь уйти отсюда, как свободный человек.
– Хорош слуга закона, – фыркнул он.
– Я не слуга закона, – ответил я. – Считай меня независимым подрядчиком. Я верен только тому, кто платит.
– Миллиона у меня нет, – ответил Чокнутый Джесс. – А если бы и был, я бы тебе все равно не заплатил.
– Ты потратил все деньги, полученные за убийства всех этих мужчин и женщин?
– Никто мне ничего не платил. Мне нравится убивать людей.
– Понятно. – Я огляделся. – Сообщников у тебя тут нет?
– Ты про этих трясущихся от страха перебежчиков?
– Ты говоришь про всех дезертиров в целом или только про тех, кто тебе не нравится?
– Мне они все не нравятся.
– А как насчет женщины?
– Мне они ни к чему. И потом, их всех давным‑давно отправили домой.