Сергей лишь кивнул: комок, застрявший в горле, мешал говорить.
Поезд быстро набирал скорость. А на платформе таяла одинокая фигурка доктора с поднятой в прощальном жесте рукой.
Пока не случилось то, что случилось.
Послышался звук отпираемого замка. Они дома! Воодушевленный удачей, Сергей собрался с духом и улыбнулся. Тяжелая металлическая дверь наконец мягко распахнулась.
Улыбка медленно сползла с его лица. На пороге стоял Павел, его старый друг и сослуживец. В егодомашнем халате, егошлепанцах, с егоэлектробритвой в руке. Мертвенная бледность разлилась по холеному лицу Павла.
– Ты!.. – полушепотом выдохнул он.
– Я, – внезапно спокойным, каким‑то бесстрастным голосом отозвался Сергей.
– Войти разрешишь?
– Да‑да, конечно, – вдруг засуетился Павел, неуклюже пряча за спину руку с бритвой. – Лара! – крикнул он. – Ты только не волнуйся…
– Кто там? – донеслось откуда‑то из недр квартиры, и от звука этого голоса у Сергея внезапно сжалось сердце.
Он бесцеремонно отстранил Павла и вошел в квартиру.
– Я вернулся.
Лариса стояла у зеркала в одном нижнем белье и собиралась примерять новый костюм. Костюм, которого раньше он у нее не видел.
Она заметила его отражение в зеркале и резко обернулась.
– Сережа…
Ни криков радости, ни слез облегчения, ни распростертых объятий – ничего за этим не последовало. Они стояли и молча смотрели друг на друга. Она была страшно бледна, и даже ровный густой загар (когда это она успела загореть?) не смог скрыть бледности ее красивого, словно сошедшего со страниц модного журнала, лица. А глаза… глаза смотрели на него так, словно видели перед собой выходца с того света. Которого не только никто не ждет – которого все давно уже забыли. Попросту вычеркнули из списка живых.
Он уже понял все. Здесь не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы верно оценить ситуацию. Он здесь не нужен. Как говорится, третий лишний. А третий как раз он, Сергей Ростовский. Надежда, которой он жил – и только ею одной – последний месяц, растаяла, словно дым. Ему вдруг стало стыдно за самого себя, за то, что он оказался в этом дерьме по самые уши.
Лариса инстинктивно прижала костюм к груди, стыдливо прикрывая свою полунаготу. Он усмехнулся. Что ж, совершенно естественно, когда перед тобой стоит чужой человек. А вот перед Павлом (краем глаза он заметил, как тот торчит в дверном проеме и нервно крутит шнур от электробритвы) ей стыдиться нечего: он свой. Член семьи, можно сказать. Дерьмо собачье.
– Я вернулся, Лариса, – тихо произнес он.
Колени ее подогнулись, и она медленно опустилась в кресло.
– Я рада, – чуть слышно отозвалась она, не отрывая от него широко открытых глаз, и вдруг всхлипнула. – Целый год прошел… Прости…
Сергей скривился в улыбке и махнул рукой. Ладно, мол, что сейчас об этом говорить, прошлого не воротишь.
– Я… ждал. Ждал этой встречи… надеялся… И ты прости… – Слова, словно тяжелые камни, с трудом просачивались сквозь его глотку.
– Сереженька, что же ты наделал…
Павел наконец дал о себе знать.
– Мы думали, ты погиб. Все так думали, – уточнил он. – Столько времени не давал о себе знать. Где ты пропадал, черт побери? Почему не сообщил?
– Не мог. Там, где я оказался, не было телефона.
– Не язви. Дело серьезное, сейчас не до шуток.
– Халат мой сними. И бритву положи на место.
Павел смутился и быстро выскочил из комнаты.
Лариса словно очнулась. Быстро натянула на себя костюм.
– Почему, почему все так получилось? – быстро проговорила она. – Ты так внезапно исчез… Почему? Зачем? Оставил меня, Катюшу…
Он едва сдержался, чтобы не разрыдаться.
– Я… я бы никогда тебя не оставил, Ларочка, если бы…
– Где ты был?
– Далеко отсюда, очень далеко.
– Но почему?.. – вопрос рвался из ее груди, подобно крику о помощи.
Он вдруг почувствовал, что пытается оправдываться.
– Понимаешь, Ларочка… кто‑то ударил меня по голове, и я… потерял память. – Он не собирался открывать ей всей правды. Особенно теперь. – Очнулся уже в другом городе. Только месяц назад я все вспомнил. Оправившись после болезни, я сразу помчался к тебе.