Я тут даже кое‑что записал… Вот, например: слово «франчайзинг» тебе ничего не говорит?
Лицо Петра дрогнуло.
– Так‑так, – кивнул доктор, уловив реакцию собеседника. – Значит, мы на правильном пути. Вот и выходит, что личность ты весьма и весьма темная. Я бы сказал, загадочная личность. И в бомжи ты попал явно случайно.
– Кто же я? – в отчаянии спросил Петр.
– Это ты у меня спрашиваешь? – усмехнулся доктор. – Ладно, давай пока поставим точку. У меня тут один план есть. Если все будет о'кей, надеюсь, многое тогда прояснится.
– Что еще за план?
– А план следующий. Еще денька два‑три ты здесь прокантуешься, пока силенок не поднаберешься, а потом я тебя к себе в отделение положу. Просветим тебя, снимочки кое‑какие сделаем, ультразвуковую диагностику проведем, а заодно и котелок твой проверим, – словом, устроим тебе проверочку по полной программе. Может, ты шпион какой‑нибудь, а? – Доктор хитро подмигнул. – И заслан ты сюда, в наш город, для сбора секретной информации стратегического характера. Ладно, шутки в сторону. Согласен на мой план?
Петр кивнул. Он почему‑то чувствовал полное доверие к этому чудному человеку.
– А заодно и подлечим тебя. Негоже такому здоровому парню по больничным койкам валяться.
– Ну?!
– …только одна почка!
– Погоди, погоди, что‑то я в толк не возьму, – забормотал Петр, обалдело уставившись на собеседника. – Что значит – одна? Как это так – одна? А вторая где же?
– Вырезали ее у тебя, вот где! – выпалил доктор.
Петр почувствовал, что задыхается – словно кто‑то наступил на шланг, который подает кислород к его легким.
– Чего ты мелешь, а? Как это – вырезали?! – выдавил он из себя.
Доктор уже обрел уверенность.
– Тот шов у тебя на боку – не от ножевой раны, а от тонкой хирургической операции, цель которой – удаление почки. Слышал что‑нибудь о трансплантации органов? – Петр машинально кивнул. – Насколько я хоть что‑то понимаю во всей этой дерьмовой истории, какому‑то богатому ублюдку понадобилась здоровая почка. Твояпочка. И он ее получил. И здравствует теперь, подонок, с твоей почкой, и будет здравствовать еще лет пятьдесят, поскольку здоровья в тебе как у быка‑трехлетка.
– Насколько я хоть что‑то понимаю во всей этой дерьмовой истории, какому‑то богатому ублюдку понадобилась здоровая почка. Твояпочка. И он ее получил. И здравствует теперь, подонок, с твоей почкой, и будет здравствовать еще лет пятьдесят, поскольку здоровья в тебе как у быка‑трехлетка. Знали ведь, кого в доноры взять, знали, мерзавцы!
Петр слушал, раскрыв рот и выпучив глаза. Все, что он только что услышал, не укладывалось у него в мозгу. Не хотело укладываться.
– Да как же это, а? Вот так запросто взяли – и вырезали? Так что ли получается? Да это же… это же…
– Успокойся, мужик. – Доктор положил ему руку на плечо. – Не все так плохо, как ты думаешь. Да хрен с ней, с этой почкой. И с одной люди живут, и горя не знают. Забудь. Почку ты все равно не вернешь.
– Забыть? Забыть?!
– Ладно, не паникуй. Насчет забыть, это я, конечно, чушь сморозил. Но жить‑то все‑таки как‑то надо, так ведь? Так. Возьми себя в руки, и давай потолкуем. Дело‑то здесь не только в почке. Сейчас нам нужно думать о другом. О другом, понимаешь. О том, что было потом.
– Потом?
– Именно. Потом, после операции. После того, как тебя лишили части твоего организма. И если честно, то меня удивляет, что тебя вообще оставили в живых: мертвые, как известно, молчат. А им, я думаю, огласка была совершенно ни к чему. Однако ты жив. Отсюда вопрос: кто еще молчит кроме мертвых? Отвечаю: те, кто ничего не помнит. Улавливаешь, куда я клоню?
Петр в упор, не мигая, смотрел на доктора.
– Они выключили мою память, – прошептал он.
– Похоже на то, – кивнул доктор. – Я бы сказал: не выключили, а заблокировали. Кстати, исследования твоей черепушки дали именно такой результат: у тебя там такой сумбур творится, что… – он развел руками. – Наш энцефаллограф аж задымил, когда мы тебя электродами обложили. Словом, все, что с тобой было до сентября, в твоей голове не зафиксировано. Мертвая зона, так сказать, прямо по Стивену Кингу. Белый лист бумаги – ни точки, ни запятой, ни тире; полный провал: даже детство, и то выпало напрочь, как будто его и не было вовсе.
– Та‑ак, – протянул Петр, сдвинув брови, – выходит, что я вовсе не тот, за кого себя выдаю? Так, что ли?
– Выпить хочешь? – внезапно предложил доктор. – По сто пятьдесят? Для поддержания духа, а? А то что‑то меня трясет всего.
Петр кивнул. Доктор налил по полстакана водки; они молча выпили.
– Не знаю, – сказал он, – кто ты на самом деле – тот ли, кто обозначен в твоем паспорте, который, возможно, липовый, или кто‑то другой… – он пожал плечами. – Не знаю. Возможно, к Петру Суханову ты, действительно, никакого отношения не имеешь.
– Надеюсь, что так.
– Надеешься?
– Именно. Не нравится мне этот тип, а особенно его пьяница‑жена. Бр‑р!..
Доктор вдруг встрепенулся.
– Кстати, кто такая Лариса? – быстро спросил он, в упор глядя на Петра.
Тот вздрогнул, как от удара током.
– Н… не знаю… не помню. – Он отчаянно замотал головой. – Хоть убей, не помню! А она что, из… из этой… из прошлой моей жизни, да?
– Мне‑то откуда знать! Я ж все‑таки не ясновидящий. Просто в бреду ты неоднократно называл ее имя, вот я и решил, так сказать, прозондировать.
Петр обхватил голову руками и застонал.
– Не помню… ничего, ничего не помню!.. Что делать‑то теперь, а? – он поднял на доктора глаза, полные беспомощной тоски. – Куда же теперь?..
– Не дрейфь, мужик. – Доктор уверенно поднялся и плеснул себе в стакан еще грамм сто.