Видение дрогнуло. Подернулось рябью. Два Геннадия Павлова повернулись ко мне лицом. И в следующий миг свет и тьма соединились.
Меня прошил разряд тока. Бесконечная, неистощимая энергия. Хотелось бежать, возводить и рушить дворцы, забивать кулаками гвозди… Да что угодно! Лишь бы не сидеть на месте.
Возбуждение накатило и схлынуло. Я все еще пребывал в состоянии окаменения. Остановившееся время не желало ускорять ход. Черт возьми, и сколько мне так висеть?!
Словно в ответ на мысленный выкрик пси-поле отозвалась глухой напряженной вибрацией. Я скептически посмотрел на дверь, блокирующую выход в мир океана. Пропущенный через меня разряд не исчез бесследно. Я не чувствовал ни усталости, ни напряжения. Каждый мускул, каждая клетка тела наполнены энергией и готовы к работе. Что мне чужие барьеры?
После второго удара дверь разлетелась в щепы. Я взмыл вверх, попытался привычно охватить многоголосицу сознаний окружающих меня существ и застыл, глядя на приближающуюся волну.
Это и волной-то нельзя было назвать. Даже цунами, способное смывать города, казалось нелепой беспомощной пародией. Пенящийся вал поднимался до неба. Облако водной пыли катилось на полшага впереди и почти достигло места, где я оказался.
Времени на раздумье не было. Никакой пси-щит, никакой экран не смогут противостоять наступающей стихии. Тень?.. Впервые я почувствовал неуверенность — способно ли совершенное оружие остановить надвигающуюся угрозу? Отступать назад в тело было бессмысленно: удар такой силы не просто погасит сознание — перемолотит личность как Жернов. Остается одно — вперед наверх, в мир тумана, где сама структура психополя не допускает разрушительного шторма, в мир Наблюдателей.
Короткий полет, собранная в кулак воля, сверхусилие, необходимое для преодоления границы… и мягкие, пушистые объятия. Успел.
Водный горб дополз до места, где я стоял, и не найдя цели, рассыпался мириадами соленых брызг. Волны пониже, раздосадованные тем, что жертва ускользнула, слепо рыскали, сталкивались и расходились, покрывшись коростой пены. И вдруг разом улеглись. Поверхность океана стала гладкой, как туго натянутая простыня. А потом вода снова пришла в движение, закручиваясь в бесконечную, до самого горизонта, спираль. Океан будто просел под тяжестью собственного веса. И с каждым мгновением чудовищный водоворот разевал пасть все шире и шире. Казалось, еще немного — и гигантская воронка дотянется до дна.
Ощущение чужого присутствия. Я вслушался в пробегающие по туману вибрации.
— Олег? — Молчание. Ладно, работать с туманом не впервой. Прячься — не прячься, найду.
Я начал уплотнять синее марево и с удивлением обнаружил, что некогда податливая дымка стала скользкой и не желала принимать нужную форму. Что-то новенькое.
Попытки взять стекленеющую субстанцию под контроль окончились ничем. Разозлившись, я решил отказаться от идеи тонкого манипулирования и просто врезал по причудливым хрустальным переплетениям сгустком самой грубой из доступных на этом слое пси-энергий.
Тишина раскололась. Завораживающие переливы, звон тысяч легчайших воздушных колокольчиков. Пси-пространство пело песнь Гарта. Миллиарды психосфер. Радориане, живущие на планете, и пассажиры лайнера, выходящего на орбиту. Струящиеся изумрудные мелодии элиан и жесткий режущий раскат двух послов Дзорта. Негромкая, похожая на завывания ветра мелодия фауны, привыкшей выживать в условиях вечной зимы, и неожиданно бодрые, почти веселые аккорды небогатой гартианской флоры. Но меня интересовали не они.
Лиловая, сливающаяся с туманом опухоль не желала отзываться. И структура этого не принадлежавшего планете образования была до боли знакома. Все-таки Наблюдатель. Наблюдатель ли? Я всматривался в кристалл, едва различимый на фоне друз хрусталя, в которые превратился туман. Что-то с ним было не так. Он походил на Олега и в то же время чем-то неуловимо отличался.
— Кто ты? — Молчание. Я протянул тонкий пси-щуп и наткнулся на стену иссушающего холода. Такого не было даже при первых болезненных контактах с Тенями. Хрупкая бирюзовая нить рассыпалась, и ледяной вал покатился в мою сторону.
Я растопил кристаллы вокруг, создав щит из жидкого стекла. Касание. Я рефлекторно отпрянул от едких клубов пара. Рассыпались мутные уродливые осколки, застыли пластины, покрытые безобразными слюдяными наплывами. Холод медленно сковывал окружившую меня сферу жидкого пламени. Слишком медленно.
Внешнее давление слабело с каждым выигранным миллиметром. Ледяной фронт не выморозил огненный шит и до середины. Я поднапрягся и почти отодвинул реку пламени на исходный рубеж. Теперь уже волны холода нахлынули с новой силой, и отступать пришлось мне.
Еще несколько толчков — и стихии застыли в равновесии.
Несомненно, Наблюдатель, если это действительно был он, владел пси-преобразованиями на порядок лучше меня. Только вот сама структура тумана препятствовала активным действиям, несущим разрушение. И сформировать достаточный для преодоления моей зашиты поток энергии противник не мог. Иное дело уровнем ниже… Краешком сознания я «покосился» на водоворот, продолжающий раздирать океан. Путь к отступлению был отрезан. Пат.
Я поймал себя на мысли, что совершенно не переживаю по поводу происходящего. Высший межгалактический разум пытается выжечь мозги, тело пустой оболочкой осталось где- то далеко в физическом мире, а мне все равно. Черт возьми, надо что-то предпринимать, противостояние не может продолжаться до бесконечности. Пусть в мире тумана время течет в сотни раз медленнее, все равно рано или поздно дружки элианки доберутся до склада, где шел бой, и тогда…
— Долго в молчанку играть будем? — Я решил катнуть пробный шар. — Могу я с Олегом поговорить?
— Вектор деятельности, называемый Олегом, признан ошибочным. — Пси-голос Наблюдателя был хриплым, скрежещущим. Так в мультфильмах говорят роботы, у которых закончилась смазка.
— А твой, стало быть, верен? — Признаться, я не ждал, что эта дрянь снизойдет до разговора. — И что в отношении меня планируется — лоботомия?
— Фрагментация личности и последующее уничтожение тела.
— Достаточно откровенно. — Мне вдруг стало страшно. Безразличная констатация приговора, помноженная на механический голос судии, пробилась сквозь анестезирующее облако апатии. — Могу я спросить — почему?
— Вектор деятельности, повлекший твою трансформацию, ошибочен. — Давление холода не ослабевало. — Ликвидация последствий вынужденная.
— Ликвидация последствий, значит. — Сверхновой вспыхнула ярость. Чистая, концентрированная, направленная исключительно на собеседника. — А если я не соглашусь?
— В согласии нет необходимости. — В скрипе железных челюстей мне почудились сочувствующие нотки и… Я безуспешно попытался найти человеческую аналогию. Дисбаланс, неуравновешенность, незаконченность… В отличие от идеального, гармоничного на всех уровнях восприятия Олега с этим Наблюдателем что-то было не так. Дьявол! Нет времени копаться в нюансах психологии сверхсуществ!
— Это ваше последнее слово? — Молчание. Что ж, ублюдок, сам напросился. Ненависти — коктейлю из ярости и страха — легко придать форму.
Черный огонь вспыхнул до того, как я произнес заветное слово. Тень, похожая на гигантскую птицу, едва проявившись, без колебаний ринулась на врага. Легко пробила ауру пламени и ледяную корку. Расправив крылья, понеслась вперед, разъедая пропитанный синей дымкой стеклянный лес… И врезалась в вырезанную из черной бумаги стену. Новые сгустки тьмы вынырнули из небытия. Дрожа и кривляясь, метнулись к Наблюдателю и утонули в бездонной завесе.
— Бесполезно, Геннадий, — с какой-то нарочито грустной ноткой проговорил робот-палач.
Я замедлил хоровод тьмы. Кристалл Наблюдателя был почти полностью скрыт за черным барьером. Вот теперь действительно пат. Пат до тех пор, пока на складе не объявятся элиане…
Что остается? Рискнуть и попытаться прорваться сквозь водоворот? Закрыться в капсулу Тени… а дальше? Как только я окажусь в своем теле, меня просто размажет пси- прессом, и никакие блоки не помогут. Надо устранять причину водоворота — Наблюдателя, спрятавшегося за неразрушимой стеной. Вопрос — как? Тень поглощает Тень — в этом я только что убедился. Любые пси-игры заведомо обречены на неудачу. Дипломатию эта сволочь разводить не намерена. Что остается? Что?!
— И почему моя трансформация была ошибочной? — Вопрос вышел каким-то пришибленным.
— Борьба с жизнеформой признана нецелесообразной, — охотно пояснил Наблюдатель. — В твоем существовании больше нет необходимости.
— Необходимости?! — Вьющаяся вокруг меня Тень встрепенулась, ожидая приказа, но я сдержался. — А просто вернуть домой нельзя было?! Не забрасывать на эту чертову планету, не травить элианскими псами, а просто перенести на Землю и оставить в покое?!
Еще не закончив фразу, я почувствовал, что попал в точку. В контексте событий, предшествовавших переброске меня на Гарт, слова робота выглядели лишенными логики. Не могли Наблюдатели вот так просто взять — и передумать!
Ухватившись за крошечную зацепку, мысль понеслась дальше. Допустим, Наблюдатели и впрямь решили от меня избавиться. Но в чем тогда роль элиан? Все их потуги, включая белые щупальца паразитки, выглядели смешными в сравнении с той силой, что демонстрировал нынешний противник. Да со способностью манипулировать Тенями он мог убить меня в любой момент! Пока я сплю… да просто пока смотрю в другую сторону! Неужели и впрямь не сумел обнаружить? Чушь! Элианам понадобилось несколько дней, чтобы сесть мне на хвост, а Наблюдатели им не уступают ни в мыслительных способностях, ни в технике. Но тогда как объяснить всю эту кутерьму?
— Ты там не уснул часом? — ехидно осведомился я, когда пауза начала затягиваться. Молчание. Почему же этот засранец не отвечает? Никогда не поверю в наличие у него стыда и совести.
Еще несколько песчинок упали на дно стеклянной колбы. Время, время!
— Скажи хоть, почему вы решили сдаться на милость Паразиту.
Ответа вновь не последовало, зато ощущение дисгармонии в поведении Наблюдателя усилилось. Будь в запасе вечность, возможно, мне удалось бы докопаться до истины. Но ни вечности, ни даже полвечности не было. А значит, надо прорываться. Сквозь холод и сквозь водоворот. Вернуться в тело, а там будь что будет. Альтернативы все равно нет.
Я начал перестраивать огненную сферу, готовясь к спринтерскому рывку. И вдруг почувствовал чувствительный укол. Ментальный библиотекарь не оставил меня и в верхних слоях пси-поля? Нет, прилетевшая подсказка отличалась от тех, что подкидывал советчик-всезнайка. Понять бы еще, что колючая невнятица значит. Еще один тычок.
Возвращаться в тело рано? Альтернатива есть? Я мысленно зашипел. Ощущение — как если бы на тело выплеснули ведро расплавленного воска. И самое гнусное, ожог следовало понимать как согласие. Что же меня ожидает, если ошибусь…
«Договориться? Спросить? О чем?» Я попытался сузить область поиска. Никакой реакции. «Надавить, отогнать, уничтожить?» Касание раскаленного клейма… неуверенное. И не понять — то ли прав лишь отчасти, то ли неверно расставляю акценты.
Я постарался расслабиться, если это понятие вообще было применимо к нынешнему состоянию. Раствориться. Стать частью Гарта. Частью пси-поля. Как учил Олег… Пам-там. Меня передернуло. Проклятые барабаны никуда не делись. Лишь поутихли, стали едва слышными. Ненавижу… На этот раз кипяток плеснули прямо в лицо. Я едва не заорал от боли, спасло отсутствие рта. Барабаны? Они тут при чем?
Преодолевая отвращение, я попытался вслушаться в ритм. Пам-там. Там-пам. На этот раз звук был куда громче Терпи, терпи…
Пам-там. Там-пам. Мне показалось, или хаотичные удары обрели ритм? Жесткий, энергичный, не имеющий ничего общего с тем, что уводил в болото сна.
Пам-там. Там-пам. Совсем рядом. Громко. Четко. В последовательности есть логика. Чужая. Непонятная и вместе с тем такая близкая. Еще чуть-чуть. Еще удар или два — и я смогу прочитать мелодию. Заставлю барабаны сыграть нужную мне.
Пам — кусочки мозаики встали на свои места. Там — закорючки нот облепили нотный стан. Пам. Ритм!
Я понял, почувствовал, осознал, увидел… Не подобрать понятия — все время выходит лживо. Все аналогии лживы. Слово изреченное есть ложь. Ложь. Не дожить, а дожить. Положено — ешь… Тень!
На этот раз я не дал себе рассыпаться на бессвязные мыслеформы. Я стал частью ритма. Изменил себя, изменив тем самым гармоники барабанной дроби. А затем вывернулся наизнанку, исторгая звуки вовне.
Смерч получился худеньким, почти безобидным. Больше всего он походил на стройную статуэтку, выточенную из цельного куска оникса. Изящная фигурка, перетянутая в талии серебряным ремешком, с ожерельем жемчужных бус. Там, где он касался заиндевевшего тумана, податливая субстанция рассыпалась, оставляя после себя отливающие перламутром облачка.
Достигнув барьера, и без того тоненький столбик вытянулся еще больше, заключил Наблюдателя в кольцо. Хлипкое — коснешься, и двухцветная змейка разорвется, осыплется дождем фольги и сажи.
На мои действия Наблюдатель никак не отреагировал. Окружавший его щит также не претерпел изменений. Я потянул за хвост вихря-змейки, заставил ее сжаться.
Тьма коснулась тьмы. Как и в прошлый раз, Тени слились, утонув друг в друге. Затем пришел черед серебра.
Судорога Наблюдателя была столь сильной, что даже я почувствовал отголосок чужой боли. Там, где серебряные нити коснулись барьера, монолитная антрацитовая поверхность покрылась сморщенными серыми чешуйками, словно обычная стена, едва прикрытая высохшей, облупившейся краской.
Пам-там! Там-пам! Я заставил барабаны звучать громче. Теперь это был не просто военный марш — боевой клич, способный обратить противникам бегство.
Нити стали толще. Закружили быстрее. И с каждым новым витком циркулярная пила все глубже входила в казавшийся неразрушимым щит. Возник и улегся снегопад пепла: вальсирующая с белыми нитями Тень, учуяв доступную добычу, не жуя, глотала серые хлопья.
— Олег был прав. — Несмотря на все новые волны боли, голос Наблюдателя не изменился ни на йоту. — Ты действительно уникум. Удержать в себе два противоречащих принципа… Жаль, это ничего не изменит.
Я не ответил, продолжая затягивать удавку.
— Ты не успеешь, Геннадий. — В механическом скрежете мне почудилась снисходительная жалость. — Совсем немного. Будь Тень одна, ей понадобились бы месяцы. Теперь, после того как трансформация вступила в активную фазу, хватит и дней.
— Хватит на что?! — Вступать в дискуссию было глупо, но я не сдержался.
— На поглощение. — Сочувственные интонации были невыносимы, главным образом потому, что я верил в их искренность. — Нельзя прикоснуться к тьме и остаться незапятнанным. Тем более что ты проецировал Тень в десятки раз чаще, чем того требовали обстоятельства. Ты уже не в состоянии ее контролировать.
Землянин, когда ты последний раз по-настоящему чувствовал, по-настоящему жил? Не ненавидел, не злился… испытывал эмоции, не связанные с разрушением? Когда? Не вспомнишь — осталась только пустота. Будь время, Тень выжгла бы тебя изнутри. День за днем. Кусочек за кусочком.
Уже сейчас из твоих поступков уходит логика. С каждым днем поведение становится все более хаотичным. Нет последовательности, нет морали, нет страха и жалости. Кукла которую дергают за нити случайные прохожие. И это только начало. Вслед за целостностью и чувствами ушли бы мысли, стерлись привычки, растаяли воспоминания. Последним сгорело бы тело — исход один.
Впрочем, это не важно. От нескольких месяцев агонии ты отказался, инициировав активную трансформацию. Живший в тебе зародыш скоро окрепнет, и тогда…
— С каких пор во мне живет зародыш?!. — Вопрос вырвался сам, и внезапно я понял, что знаю ответ. Правду, выбивающую из-под ног последнюю опору. — Кия…
— Нет. — Теперь в голосе Наблюдателя была усталость. — Раньше. Станция на Ааре — огненный зал с мечущимися огнями. Позже, на Эроне в лабораториях Дзорта, произошло закрепление. Там ты впервые встретился с жизнеформой лицом к лицу. Там брошенное в тебя семя получило подпитку. Остальное — Кия, Аури, элианка Айя — лишь подстегивало развитие эмбриона. Последний шаг…
Договорить он не успел. Серебряная змейка совершила еще один оборот, и скрывавшая Наблюдателя скорлупа беззвучно раскололась. Тень, заметившая брешь в обороне противника, метнулась вперед, втянулась в образовавшуюся трещину. А затем одна из узловых точек психополя Гарта, только что бывшая вместилищем сознания Наблюдателя, взорвалась.