— Нет, сажать не надо, направить как можно дальше к границе льдов, чтобы получился прочный треугольник. Тогда мы с гарантией разблокируем зону высокого давления.
— Может получиться, — подумав, согласился зам.
— Поставь на уши все системы контроля, дирижабли, РЭБ-разведку Северного флота в Алаккурти, надо выяснить, кто к нам лезет с севера.
— Скорее всего, это снова «Night sun».
— Мне нужны доказательства.
— Будут, Денис Самойлович, я уже дал задание.
— Свяжись со «сто седьмым», пусть меняет курс на Воркуту. Я буду через час.
В ванную заглянула жена.
— Кто звонил? Что-то случилось?
Зернов сунул ей телефон.
— Не волнуйся, обычная деловая суета.
Он принялся снова намыливать щеку.
Борт самолёта «Ил-96»
28 мая, 9 часов 40 минут
Почти весь грузовой отсек самолёта занимала сложная конструкция ионосферного излучателя, увенчанного решётками антенн, который специалисты называли «кнутом», однако сразу за кабиной пилотов нашлось место и для пассажирской кабины с десятком кресел, оборудованной шумопоглощающими панелями, в которой и расположились члены группы.
Пока загружались и взлетали, особых разговоров не вели, но после того как самолёт набрал высоту и повернул на север, Афанасий решил выяснить, с кем ему придётся работать.
Старлей Игорь Ривкин, главный спец по «Коршуну», оканчивал Московский физтех. Худенький, стеснительный, пугающийся разговоров о женщинах, он женат не был и в компании предпочитал молчать или вообще занимался ноутбуком. Альбинос по генам, он красил волосы в рыжий цвет, но матово-белое лицо и пушистые белые ресницы «коррекции» не поддавались, и старлей считал себя если не уродом, то уж точно не красавцем. В отличие от второго оператора — Шалвы Ширяева, жгучего брюнета с красивым разрезом губ и выдающимся подбородком. Шалва наполовину был грузином, и горячая южная кровь отражалась на всём его облике и на манере поведения: капитан любил поговорить о женщинах, а также на темы, не относящиеся к делу, и был женат уже третий раз.
Сержант Пётр Бугаев мог бы по габаритам и массивности посоревноваться с замом командующего Черняком. Говорил он мало, зато был внимательным слушателем. В группе он олицетворял собой «боевое охранение» и хозяйственное обеспечение одновременно.
Олега и Дохлого представлять Афанасию не было нужды. С одним он учился в школе десять лет, с другим прослужил в подразделении антитеррора три года и знал его как облупленного.
— Давайте договоримся, — сказал Афанасий после беседы с каждым из подчинённых. — Бывают ситуации, когда задержка в полсекунды решает, будешь ты жить или нет. Поэтому привыкайте к краткости докладов и отзываться на клички. Майор, тебя ведь в школе прозвали Умнюсеньким, в принципе кличка годится, но я бы её укоротил.
— Меня дразнили так до четвёртого класса, — ухмыльнулся Олег; игра «в солдатики» ему нравилась всё больше. — Можете называть меня просто Ум.
Афанасий усмехнулся.
— Скромненько и со вкусом. Хорошо, пусть будет Ум. Старлей, тебя в детстве как дразнили?
Ривкин покраснел.
— Уксус.
— Почему Уксус? — удивился Афанасий.
— Случай был… я уксус на спор выпил.
— И что, проспорил?
— Нет… выиграл… хотя чуть не помер. Вот и прозвали.
— Силён мужик, — хохотнул Шалва Ширяев. — Вина выпить могу ведро, а насчёт уксуса — слаб.
— А тебя как звали?
— Шило.
Теперь рассмеялись все, в том числе сам капитан.
— От меня никому покоя не было. До шестого класса я рос слабым и хилым, потом начал заниматься в астрономическом кружке и замучил учителей вопросами. Зато я знаю, что не Солнце вращается вокруг Земли, а Земля вращается вокруг Солнца.
Смех вспыхнул с новой силой.
— Ну, а ты, сержант? — спросил Афанасий. — Не дразнили в школе?
— Не, боялись, — повёл крутыми плечами Петя Бугаев. — Потом, в армии прозвали Дробилом. Я на спор лбом кирпичи разбивал.
— Голову побёрег бы, — укоризненно хмыкнул Олег.
— Она у меня крепкая, — простодушно сказал Петя.
— Потому что там кость одна, — подавился смехом Ширяев.
Сержант не обиделся, похоже, он не умел ни на кого обижаться.
— Моя кость дороже слоновой, — ухмыльнулся он.
— Всё, договорились, — подвёл итог короткого совещания Афанасий. — Капитан Ширяев, ты будешь Шилом, раз уж так вышло.
— Не возражаю.
— Лейтенант Ривкин — Уксус.
— Слушаюсь.
— Сержант Бугаев — Дробило.
— Есть.
— Остальных мы уже назвали: майор Щедрин — Ум, сержант Марин — Дохлый. А теперь отдыхаем.
— Нам некогда отдыхать, — посерьёзнел Ширяев. — Надо привести «Коршун» в рабочее состояние. Сейчас он практически законсервирован.
— Работайте.
Группа разделилась: операторы переоделись вместе со всеми в рабочие комбинезоны и занялись генератором.
Дохлый присоединился к ним, задавая вопросы: он досконально хотел знать, что ему придётся беречь как зеницу ока.
Осмотрел «Коршун» и Афанасий, слушая пояснения лейтенанта и капитана. Он тоже должен был знать особенности конструкции генератора, его возможности и защитные системы. На его вопрос: не вредно ли излучение «Коршуна» для тех, кто его обслуживает и находится рядом, Ривкин ответил:
— Исключительно вредно! Диапазон частот, конечно, иной, чем тот, с помощью которого американцы учатся управлять людьми, но и это излучение вызывает у человека супернегативные эмоции. Но это если попасть в прямой импульс. Вектор излучения нашего «Коршуна» направлен вверх, а от боковых лепестков излучения генератор защищён фазированными решётками.
Ривкин для убедительности постукал кулаком по ребристому кожуху генератора, упиравшемуся горбом антенны в потолок отсека.
— К тому же в момент включения «Коршуна» мы задвинем между нами и отсеком гофр поглотителя, — добавил капитан Ширяев.
— А импульсы вашего «Коршуна» не повлияют на работу авионики?
— Кабина пилотов тоже защищена, — сказал Ривкин. — Установлены дублирующие системы, предусмотрена замена лётного компа.
— Наш полёт испытательный, — подошёл к беседующим Олег. — Включим машину, проверим все режимы работы и посмотрим, как излучение влияет на приборы и на нас. Это первый «Коршун», который удалось впихнуть в самолёт.
Операторы снова занялись проверкой систем генератора, включая то слева, то справа на кожухе индикаторные панели и пульты управления.
Афанасий и Олег дошли до конца отсека, остановились у двух контейнеров, закреплённых хитроумными кронштейнами к потолку хвостового отсека.
— Что это? — кивнул на них Олег.
— «Стрела-Дух», — ответил Афанасий со знанием дела. — Новенькая система. Четыре ракеты класса «воздух-воздух», выстрелил и забыл, они сами найдут цель. Радиус поражения до десяти километров. Кстати, нас снабдили и обычными ПЗРК «Верба-2».
— Я видел, как загружали какие-то ракетницы.
— Это и есть новая «Верба», разработана на основе нанотехнологий.
— Зачем они нам?
— Как это зачем? Отбиваться от предполагаемых атак.
— Кому в голову придёт атаковать наш самолёт? — удивился Олег.
— Может, и никому, но, хочешь ты этого или нет, идёт война, пусть и климатическая пока, а на войне все средства хороши. Если нас вычислят — стопроцентно найдутся охотники сбить.
Олег похмыкал, но возражать не стал.
— С Дуней попрощался? — неожиданно для себя самого спросил Афанасий.
Олег с сомнением посмотрел на друга, ответил не сразу:
— Не успел. Чего это ты так печёшься обо мне? Или она тебе тоже в душу запала?
— Майор, не задавайте глупых вопросов! — сделал каменное лицо Афанасий, потом смягчился: — Я просто поинтересовался. Никогда не думал, что из тонюсенькой девчушки вырастет такая красавица.
— Да, она тебе тоже понравилась? — обрадовался Олег. — Я даже подумал… — Он осекся и замолчал.
— Ну-ну? — поощрительно сказал Афанасий.
— Жениться на ней.
Афанасий засмеялся, хотя сердце сжалось.
— Не рано ли? Ты же видел её только один раз.
— Два… и вообще не вижу ничего смешного. Я ещё не женился ни разу.
— Я тоже. — Признание не вполне соответствовало истине и в то же время было чистой правдой. — Так что мы равны.
— Ты о чём?
— О существующем положении дел. Может, она уже замужем.
— Не замужем, я спрашивал.
— Значит, у неё есть парень.
— Нет у неё парня.
— Да ну? Неужели она ответила и на этот вопрос?
— Нет, я по косвенным данным… в разговоре.
— Ну и хорошо, у неё всё впереди. Пойдём попьём чайку, у меня к тебе есть профессиональные вопросы, по нашим общим проблемам. Расскажешь мне о программе «Король» и о противостоянии с америкосами.
— Это политика, я а политикой не занимаюсь.
— Зато она занимается тобой, хочешь ты или нет. Короче, расскажешь, что знаешь.
Они вернулись в свою кабину, где удобно расположились, о чём-то беседуя, оба сержанта, и открыли термосы с горячим кофе.
Здесь было гораздо тише, чем в самом грузовом отсеке самолёта. Шумопоглощающие панели пассажирского отделения снижали рёв двигателей «Ил-96» до почти неслышимого шелеста.
Афанасий взял пластмассовый стаканчик с кофе, прислушался к разговору подчинённых.
Речь шла о приметах, сопровождающих по доводам Сени Марина привлечение денег.
Сержанта Бугаева этот вопрос волновал мало, но из вежливости он разговор поддерживал.
— Долг нужно отдавать утром, — вещал Дохлый тоном профессионального лектора, — а не вечером, тогда у тебя всегда будут деньги.
— Я не занимаю деньги в долг, — отвечал Петя учтиво.
— Ногти нужно обрезать исключительно по вторникам и пятницам, — заявлял Марин, — тогда точно будешь богатым.
— Да упаси бог! — пугался Петя.
— Деньги надо отдавать правой рукой, — гнул своё сержант, — брать левой.
— Отдавать не хотелось бы, — сомневался Бугаев.
— Отстань от человека, — прервал занудные размышления снайпера Афанасий. — Откуда в твоей башке столько барахла?
— Я его просвещаю, — не сдавался Дохлый. — Кстати, чтобы в доме всегда водились деньги, нельзя оставлять на столе пустую бутылку, а в угол надо ставить веник кверху метёлкой.
Олег не выдержал, фыркнул.
Афанасий покрутил головой.
— Зануда!
— Забыл ещё важную деталь: кошелёк или портмоне для денег должны быть дорогими и красивыми, тогда они деньги притягивать будут.
Олег снова фыркнул.
— Ценное замечание.
— Да я его просто проверял, — осклабился Дохлый. — Терпеливый парень, из таких хорошие снайперы получаются.
— Спасибо, я лучше камни головой разбивать буду, — отказался Бугаев.
Афанасий откинул сиденье, по привычке пролистывая в памяти прошедшие события. В душе проклюнулись сомнения в правильности выбора, причём двойного — руководителей ВГОР и собственного. Ничего особенного в деятельности спецгруппы «ГОНГО» не просматривалось, а уж о каких-то активных действиях, к которым Пахомов привык как командир группы антитеррора, речь, похоже, вообще не шла, и он напрасно расписывал Олегу необходимость присутствия на борту «Ил-96» оружия. Успокаивала только мысль, что всё может измениться и его навыки боевого офицера не пропадут втуне.
Незаметно для себя он задремал, забыв о вопросах, которые собирался задать Олегу.
Проснулся от толчка в плечо, открыл глаза.
— Товарищ майор, — наклонился к его уху один из лётчиков — второй пилот, — центр изменил маршрут.
Сон как рукой сняло.
— Почему изменил? Что произошло?
— Подойдите к нам, мы держим связь.
Афанасий прошёл в кабину лётчиков, надел на голову дугу с наушниками.
— Центр, я «сто седьмой»…
— Майор, у нас «третья степень», — заговорил в ушах голос Семёнова. — Садитесь в Воркуте, заправляйтесь и берите курс на северо-восток, в море Лаптевых. Тиксинский «Король» подвергся к-атаке.
— Вот это номер!
— Не понял?
— Прошу прощения, товарищ полковник. Вводные принял, выполняю. Наша задача?
— Ваша задача выйти на заданную дальность, поближе к границам льдов, и по сигналу включить «Коршун». Попробуем снять с Тикси ПВД. После этого сядете в Тикси и поможете сотрудникам станции устранить последствия атаки.
— Приказ понял.
— Докладывайте о маневрах, а тем более о… — начальник оперативно-тактического департамента ВГОР помолчал, — о появлении чужой авиации. А она, скорее всего, появится.
— Слушаюсь.
Афанасий стащил дугу с наушниками с головы, посмотрел на командира судна по имени Костя.
— Задача понятна?
— Так точно, — кивнул молодой — не более тридцати лет — лётчик. — В Воркуте будем предположительно через три с половиной часа.
Афанасий вернулся на место.
Олег, сидевший за развёрнутым ноутом последнего поколения, — он получал данные через спутники и анализировал ситуацию в северных морях, — повернул к нему голову.
— Хочешь, угадаю, куда мы свернули?
Афанасий глянул на экран ноутбука с выведенной на него картой России, накрытой «паутинами» погодных и климатических сводок.
— Куда?
— В Тикси. Видишь? — Палец Олега ткнулся в красное пятнышко на карте, окружённое сеткой белых линий — изобар и столбиками цифр. — Над берегом залива пухнет ПВД.
— ПВД — это…
— Пузырь высокого давления.
— Не привык ещё к вашей терминологии. Кто бы сомневался в твоей компетентности? Мы летим в Воркуту, там дозаправимся — и в океан километров на триста от берега. Там включим «Коршун».
— Понятно, что летим не на прогулку. А этот поганец всё ещё там.
— Кто?
— Американское «исследовательское» корыто «Ночное солнце». Вот кого загнать бы во льды! Чтобы и не выбрался.
— Наш ВМФ далеко.
— Я не корабли ВМФ имею в виду, нам самим надо соорудить над ним климатическую ундуляцию и накрыть куполом низкого давления. Пусть и судно накроет ледяной дождь.
— Так давайте сделаем. Наши включат «Короли» в Тикси и на Камчатке, наш «Коршун» будет «третьим углом», прицелимся и шарахнем.
— А он возьмёт и свалит оттуда.
— Это если узнает о наших замыслах, а мы подкрадёмся незаметно.
Олег с любопытством посмотрел на профиль спутника.
— Ты вообще рисковый парень, майор из антитеррора. Наши боссы таких любят.
— Я дело говорю.
— Вот и свяжись с Семёновым, а лучше с самим Черняком, предложи идею. Мы всё равно в этом районе околачиваться будем несколько часов, шунтирование ундуляции организовывать. А я просчитаю самое оптимальное место для барражирования самолёта, чтобы укол был чувствительным.
Афанасий сжал плечо школьного друга.
— Спасибо за поддержку. Позвоню им из Воркуты.
В Воркуту прибыли в пять часов вечера по местному времени. Воркутинский пассажирский аэропорт последние годы мог принимать самолёты почти всех типов, даже такие, как «Боинг-747» или «Аэробус-350», но «Ил-96» с командой Афанасия посадили на поле военного аэродрома, который попал в программу восстановления северных аэропортов, разрушенных «реорганизацией» российской армии бывшим министром обороны Сердюковым, и получил современную взлётную полосу, способную принимать тяжёлые военные транспортники.
Пока самолёт заправляли, Афанасий выслушал лекцию капитана Ширяева, подсевшего к ним отдохнуть, о местности и о городе Воркуте, в котором он жил какое-то время.
Город располагался на реке Воркуте — первоначальное название реки было Варкута-яха, что переводилось с ненецкого как «река, изобилующая медведями», — в зоне вечной мерзлоты и считался третьим по численности населения городом в мире, расположенным за Полярным кругом.
По рассказу Ширяева, Воркута была основана геологами как посёлок в Большеземельской тундре в начале тысяча девятьсот тридцатого года, вошла в состав Коми АССР и благополучно дожила до двадцать первого века.
— Да, здесь был один из крупнейших лагерей СССР — Воркутлаг, — говорил капитан возбуждённо, — да, до конца восьмидесятых он оставался местом ссылки, но теперь это неплохой современный городок на Севере, где есть и свой угольный музей, и оперный театр, и киносервис. Если с конца прошлого века народ отсюда убегал, то сейчас…