Черняк и Зернов одновременно шагнули к бакам, осмотрели края повреждённого, превратившегося в творение абстракциониста, потрогали ровные гладкие края среза. Командующий оглянулся.
— Этот… неймс… любые материалы разъедает?
— Абсолютно.
— Но ведь ПВД — это воздушная линза…
— Воздух состоит из молекул кислорода и азота, пузырь высокого давления представляет собой колбу без стенок, накрытую ионным куполом. Если излучение неймса разрушает молекулярные связи, как утверждает изобретатель, оно может и воздух превращать в атомарную взвесь, и воздействовать на ионы, разряжать электрические поля.
— ПВД — это километры и километры воздуха, — скептически искривил губы Дзюба, — а тут дырка диаметром в полметра.
— Мощность этой «бритвы» — всего двадцать ватт, но ведь можно сделать и киловатт, и мегаватт, это не принципиально.
— Почему бы и нет? — задумчиво проговорил Черняк. — Какова дальность выстрела?
— Майор утверждал — пару сотен метров.
Все невольно посмотрели на противоположный склон оврага, словно хотели увидеть в нём дыру.
— Где живёт родственник Пахомова? — спросил Зернов.
— В Судиславле, Костромская губерния.
— Немедленно пошлите туда группу. «Бритву» в лабораторию.
— Зачем посылать группу? — пожал плечами Семёнов. — Прилетит Пахомов, я его и пошлю за дедом.
Зернов ещё раз погладил пальцем срез бака, отошёл назад.
— Дай-ка мне этот… дезинтегратор, я попробую. Хочу убедиться, что это не сон.
Семёнов усмехнулся, протянул неймс командующему.
— Это кнопка включения «бритвы», она же — спусковой крючок. Направляете раструб…
Зернов направил «ствол» излучателя на бак и нажал на спуск.
Костромская губерния, г. Судиславль
30 мая, 11 часов дня
Олег обиделся, хотя и не показал виду.
Нельзя сказать, что Афанасия это не огорчило, но с собой в Судиславль он взял не старого школьного товарища, а сержанта Марина, который в экстренной ситуации мог пригодиться намного больше, чем специалист по гидрометеорологии. Да и Семёнов, посылая майора на малую родину за дедом, посоветовал взять с собой спецгруппу, а когда Афанасий резонно заметил, что он-то как раз и есть спецгруппа, отрядил с ним вместе Дохлого.
— Привет передай, — хмуро сказал Олег, прощаясь.
— Кому? — сделал вид, что не понимает, о чём речь, Афанасий.
— Сам знаешь…
— Вряд ли у меня будет время на посиделки, — посерьёзнел Афанасий. — Но привет передам.
Дохлый обрадовался, когда ему позвонили рано утром тридцатого мая, и собрался за считаные минуты. После возвращения в Раменское «Ил-96» отбуксировали в ангар, где с ним начались профилактические работы, а команда Афанасия разделилась: Ривкин и Ширяев остались на борту самолёта, собираясь погонять генератор на всех режимах и дать подробный отчёт о состоянии «Коршуна», а остальные вернулись в Королёв, где их в центре выслушали специалисты и руководители всех управлений ВГОР.
Афанасий подробно рассказал аудитории о манёврах американского «Б-2», о своих действиях, о поведении экипажа и признался, что у него появилось много идей по доработке технических систем самолёта и генератора.
— Полёт показал, что мы уязвимы, — закончил он. — Одного ЗРК для защиты самолёта, особенно при полетах вне территории России, мало.
— Что за идеи вам пришли в голову? — спросил Черняк.
— Размещение ЗРК «Стрела» в хвостовой части «Ила» не позволяет оперативно отреагировать на явное нападение. Необходимо добавить к корпусу самолёта консоли для крепления пусковых установок ракет либо упрятать контейнеры внутри фюзеляжа и выпускать их наружу в нужный момент. Это первое. Второе…
Командиры ВГОР (не было только самого командующего) оживились.
— Я понял так, что идей не две? — осведомился полковник Дзюба, начальник управления анализа; как выяснилось, Олега в команду Афанасия он отдавал неохотно.
— Так точно, товарищ полковник, — подтвердил Афанасий.
— Не легче ли всё-таки следующий мобильный «Коршун» устанавливать сразу на бомбардировщике? — скептически заметила Леонсия Зорич, олицетворявшая собой силы контрразведки ВГОР.
— Выслушайте до конца, — предложил Черняк.
— Кроме того, необходимо установить дополнительное пилотское кресло в кабину лётчиков, со всеми системами связи и контроля ситуации, — продолжал Афанасий хладнокровно, убеждённый в справедливости своих претензий. — Мне нужен как прямой контакт с лётчиками во время полёта, так и прямая связь с центром.
— Резонно, — проворчал Дзюба.
— Ещё раз об оружии: если вы хотите, чтобы самолёт не сбили, установите дополнительно в носовой гондоле АСП.
— Что такое АСП? — спросила ещё одна женщина, присутствующая на встрече.
Когда она появилась, Афанасий подумал, что эта длинноногая красавица-блондинка пришла предложить всей компании напитки, оказалось — она полковник, глава службы безопасности ВГОР.
— Авиационная крупнокалиберная пушка, хорошо бы типа «ГШ-6-23М».
Присутствующие снова оживились, но обсуждать предложение Пахомова не стали.
— Продолжайте, — сказал Черняк.
— Нужна дополнительная защита экипажа от СВЧ-излучения. Если бы мы не сманеврировали, полёт мог закончиться печально.
— Всё? — спросил Черняк.
— Ещё кое-что по мелочи: нужны телекамеры внешнего обзора с высоким разрешением, нужна система датчиков для измерения интенсивности полей и излучений. — Афанасий подумал. — Кроме того, нужно, чтобы на комплексе могли работать все бойцы группы, а не только операторы. Для нас «Коршун» не должен оставаться тайной за семью печатями. Я тоже должен знать принципы его работы и на что он способен.
Глаза всех руководителей скрестились на лице майора, но он остался спокоен и деловит.
Черняк скупо улыбнулся.
— Полёт был, по сути, пробным, никто не предполагал никаких форс-мажорных обстоятельств. Мы обсудим ваши замечания, Афанасий Георгиевич.
— Вы свободны, полковник, — сказал Семёнов, давая понять, что он на стороне подчинённого, а его обращение «полковник», в то время как Афанасий носил пока погоны майора, говорило о том, что действия Пахомова оценены по достоинству.
Вечером в общежитие, где временно разместили всю группу, к счастью — в разных комнатах, прибыли старлей и капитан, довольные своей работой, и Афанасий объявил всем благодарность. А ранним утром Семёнов поднял его с постели и приказал доставить деда в Королёв.
— Он может не согласиться, — нерешительно сказал Афанасий.
— Убеди, — ответил полковник не терпящим возражений тоном.
В одиннадцать часов утра Афанасий и Дохлый были в Судиславле.
Деда внук обнаружил всё в той же мастерской, под которую Геннадий Терентьевич приспособил сарай. Увидев Афанасия, старик удивился и встревожился одновременно.
— Это что ещё за явление Христа народу? Ты ж обещался только летом заглянуть. Али случилось что?
В сарай заглянул Дохлый, — руки в карманах, — глаза старика переместились на него, и Афанасий представил сержанта:
— Семён Марин, мой дружбан.
— Ага, — сказал дед.
— Геннадий Терентьевич, — представил Афанасий деда. — Изобретатель и радиоинженер.
— Очень приятно, — осклабился Дохлый и шаркнул ножкой.
— Оглядись, — кивнул на дом Афанасий.
— Есть, командир, — вальяжно отозвался сержант, развернулся на пятках и с независимым видом отправился на рекогносцировку.
— Что за клоун? — посмотрел ему вслед Геннадий Терентьевич.
— Сеня не клоун, — возразил Афанасий с улыбкой, — классный оперативник и хороший парень, а снайпер вообще от бога. Собирайся, изобретатель, в столицу поедем. Меня за тобой послали.
— На кой?
— Ты уже забыл, что всучил мне неймс? Эксперты хотят от тебя разъяснений.
— Эксперты? — оживился Геннадий Терентьевич. — Значит, ты отдал им мою загогулину?
— Мне мой непосредственный начальник рассказывал, что он демонстрировал неймс высшим чинам нашей конторы, и они понаделали кучу дыр в заборе, уничтожили два мусорных бака и старый прицеп. Могли и больше, да аккумулятор сдох. Эффект был ошеломляющий. Так что двигаем.
— Да как же я тут всё брошу? — озадачился старик. — Дом, хозяйство, огород… мастерскую. За ними же уход нужен.
— Не думаю, что твоя командировка затянется, — успокоил его Афанасий. — Покажешь чертежи, если они есть, объяснишь принцип действия и домой.
— Ну, ежели так…
— Не спеши, собирайся с толком, чувством и расстановкой, запереть всё надо основательно, договориться с соседями, чтобы присматривали. С кем ты в хороших отношениях?
— Да со всеми.
— И с Кыриком тоже?
— А что с ним делить? Он не мой внук.
— Не слишком ли ты добрый, дедуля?
— Так ведь доброму жить легче, — хитровато усмехнулся Геннадий Терентьевич. — Он всех жалеет, прощает, получает обратку — такие же добрые чувства. Злой всех ненавидит, горит злостью, а вместе с мыслями у него горят нервы и в конце концов жизнь.
Афанасий покачал головой.
— Постарел ты, однако. Помню, как ты меня ремнём по попе жаловал и в угол на крупу ставил.
— Так ведь по делу! Человека из тебя растил.
Афанасий засмеялся, обнял деда, чмокнул в седую прядь на виске.
— Я тебя люблю! Со старшим Ходченковым ты в ладах, надеюсь?
— С Мишкой? Нормальный мушшына, — пошутил Геннадий Терентьевич. — Вместе на рыбалку ездим изредка на его тарахтелке.
— Что за тарахтелка?
— У него «Смарт», только мы вдвоём и влезаем.
— Понятно, я к нему сейчас зайду, заодно с его племянницей повидаюсь.
Дед хитро прищурился, и Афанасий торопливо перевёл разговор в другую плоскость:
— Кстати, Кырик со своими дуболомами больше не досаждает?
— Приступ сердечный у Кырика случился, — ответил Геннадий Терентьевич. — Аккурат на следующий день, как ты уехал. Говорят, упился бугай вусмерть, слишком много на грудь взял. Еле откачали. Зато у нас тихо теперь.
— Как говорится, каждому по заслугам воздаётся. Мне его не жалко, как жил бандитом, так и умрёт бандитом. Ну, я пошёл к соседям.
Дохлого Афанасий обнаружил в полусотне метров от дома деда, сержант со скучающим видом изучал каменный гараж одного из жителей улицы. Здесь когда-то жила семья Валика Баранова, но кто переехал в его старый дом, дед не знал.
— Приезжие какие-то, — ответил он на вопрос внука ещё в прошлый приезд. — Я их только издали видал, возят что-то, сгружают во двор, в гараж, потом куда-то девают и снова привозят.
— Не гашиш, надеюсь?
— Да не пахнет наркотой, химией пахнет.
Этот разговор Афанасий вспомнил, когда подошёл к сержанту, и тот повторил слова деда, нюхая воздух:
— Химией пахнет, а? Хорош гаражик, больше самой хаты в два раза.
— Может, у них тут мастерская, — оценил размеры гаража Афанасий.
— Не похоже, — с сомнением проговорил сержант. — Ни стука, ни грюка, и запахи не производственные. Говорю же — химией пахнет.
— Значит, они химию и возят, растворители какие-нибудь, жидкость для омывания стёкол. Я зайду к Ходченковым, а ты располагайся в доме, освежись, с дедом покалякай, он любит в старости поговорить.
— Ходченковы — это где?
— Вон дом почти напротив нашего стоит, длинный такой, на два хозяина. Слева дядька Михаил живёт, справа — племянница его Дуняша.
— Так ты к нему или к ней? — ухмыльнулся Дохлый.
— Сержант, смирно! — сделал жестяное лицо Афанасий. — Нале-во! Шагом марш в дом!
Дохлый согнал с лица ухмылку, сказал «слушаюсь» — и зашагал в дом, зная крутой нрав своего командира. В былые времена за шутки можно было и наряд вне очереди схлопотать.
Подойдя к калитке той половины дома, которая принадлежала Дуне, Афанасий почувствовал, как сердце рванулось вперёд, опережая его мысли. Такого с ним раньше не случалось, и он с удивлением прислушался к своим ощущениям, вдруг осознавая, что девчонка — бывший Одуванчик — заняла в его мыслях особое место.
Кнопки звонка на калитке не было, он открыл её изнутри, дотянувшись рукой до щеколды, дошёл до двери, размышляя, не вернуться ли назад и прийти с цветами, и в это время дверь перед ним резко распахнулась. На пороге возникло прекрасное видение — ангел с сияющими глазами, одетый во что-то воздушное, лёгкое, струящееся, и голос Дуни возвестил о том, что гостя заметили:
— А я тебя в окно увидела! Привет, Афанасий Георгиевич.
— Извини, я без цветов, — пробормотал он первое, что пришло в голову.
Раздался хрустально-серебряный звон колокольчиков — Дуня засмеялась.
— Мне давно никто не дарил цветов, да это и не главное. Ты надолго к нам? А где Олег?
Солнце в небе потускнело. Показалось, что Дуня-Одуванчик ждала именно Олега, а не бравого майора спецназа.
— Я на часок, за дедом приехал, а Олег на службе, его не отпустили.
— Жаль, посидели бы вместе, почаёвничали, я вчера пышек напекла, на меду, варенье из погреба достала. Проходи, я очень рада тебя видеть.
И солнце засияло вновь. Дуня говорила то, что думала и чувствовала, прямая и естественная, как упавшая на щёку капля дождя, и в хитрости подозревать её не стоило.
— Обещаю в следующий раз приехать с подарком. У тебя когда день рождения?
— Шестого августа.
— Значит, ты львица, а львы любят мясо антилоп. Привезу тебе целую антилопу.
Снова зажурчал-зазвенел колокольчик.
— Я мяса не ем.
Засмеялся и Афанасий.
— Тогда достану бочонок мёда на пышки.
— На мёд согласна, проходи.
Через несколько минут они сидели в прохладной гостиной Дуниного дома, чистой, уютной, пронизанной запахами трав и тела девушки, пили чай, болтая обо всём, что приходило в голову.
— Если ты не ешь мяса, откуда белки для организма берёшь, молодого и растущего? — спросил Афанасий, хмелея от воображения, уносившего в такие дали, что во рту пересыхало.
— Из лесу, вестимо, — ответила Дуня, делая вид, что не замечает взглядов гостя; впрочем, вполне могло быть, что она их и в самом деле не замечала. — Грибы собираю, ягоды, перепелиные яйца, у нас огород большой, все овощи свои, так что от авитаминоза не страдаем.
— Ты ещё и огород успеваешь обрабатывать?
— Бабушка помогает, дядя Миша, да и я тоже не забываю.
— А почему здесь твоих творений мало? — обратил он внимание на отсутствие картин хозяйки.
— Потому что почти ничего не остаётся, — ответила она простодушно. — Музеи забирают, кое-что дядя продаёт, я к этому не имею отношения. Остальное в чулане хранится. А зачем ты деда увозишь?
— Он у меня изобретатель.
— Я знаю, он Вавиным какую-то хитрую чудо-печку сделал, для бани, так дядя Саша не нахвалится. Говорит: экономия бешеная и греется быстро.
— Он ещё не то может. — Афанасий прикусил язык, чтобы не рассказать Дуне о последнем изобретении деда: этот аппарат уже становился государственной тайной. — Наши русские изобретатели вообще во всём мире ценятся. Только сливки от их изобретений снимают другие. Знаешь, кто был истинным отцом радио?
— Маркони? Ещё со школы помню.
— Наш Попов осуществил первую в мире радиопередачу на два года раньше Маркони.
— Откуда ты знаешь?
— Дед рассказывал, он же радиоинженер по образованию. А кто изобрёл первый киноаппарат?
— Эти… братья… не помню фамилии.
— Люмьер?
— Да, кажется.
— Так вот, первый киноаппарат придумал харьковчанин Тимченко, и тоже за два года до Люмьеров. Про Ползунова ты знаешь, он первым создал паровую машину, вовсе не Джеймс Уатт, как нам утверждали в школе. И так почти во всех областях науки и техники.
Дуня, наблюдавшая, как гость поглощает пышки, улыбнулась.
— Ты так патриотично отстаиваешь первенство русских.
— Россиян вообще, потому что и европейский, и американский прогресс подняты нашими умами, своих у них почти нет, вот и покупают россиян, инженеров и учёных.
— Наверно, не всех покупают? Многие сами уезжают.
Афанасий поморщился.
— Есть такой факт, наше чиновничество насмерть стоит, держась за кресла, попробуй пробейся, докажи, что ты сделал открытие, полезное для народа, вот умные и бегут из России. И почти все беглецы работают на военную промышленность Запада, я статистику изучал недавно. Если что и прогрессирует, то искусство убивать людей.