Дуня тоже опечалилась.
— По телевизору иногда показывают всякие расследования, так страшно становится. Человечество — что обезьяна в болоте с дубиной в лапах, если под дубиной понимать прогресс науки и техники, а под болотом морально-нравственную деградацию. Чем выше обезьяна поднимает дубину, тем глубже погружается в болото.
Афанасий с интересом вгляделся в мерцающие глаза девушки.
— Ты тоже рассуждаешь как матёрый философ. Проще надо к этому относиться и не бояться отстаивать свою правоту. Ударили по одной щеке? Ответь по двум!
Дуная погрозила ему пальчиком.
— Я видела твои ответы, это не метод, плохих людей мордобоем не исправишь.
— Но и терпеть их издевательства тоже не метод, на шею сядут. Сроду не любил теорию непротивления злу насилием, которую исповедовал Лев Николаевич. Эта теория едва не погубила Россию в конце двадцатого века, хорошо, люди спохватились, сопротивляться стали, не то мы с тобой разговаривали бы в другой стране. Или вообще не разговаривали бы.
— Ты пессимист. А Лев Николаевич — это Толстой?
— Он, родимый, либеральное «наше всё». Сам-то жил по иным законам. Вот родители твои молодцы, жили по справедливости и спуску негодяям не давали. Я помню, как их хоронили… — Афанасий помолчал, подумав, что зря заговорил об этом, расстроил девчонку. — Кстати, а где тот, кто их сбил?
— Посадили, — грустно ответила Дуня. — Говорят, из зоны живым не вышел.
— Значит, иногда и у нас возмездие добирается до подонков.
— Разве это важно? Папу и маму уже не вернуть.
— Это правда.
Дуня встала.
— Я молока принесу.
Афанасий взялся за пышку, но отложил, погладил себя по животу.
— На сутки наелся. С собой дашь парочку?
— Конечно, хоть все бери, — обрадовалась Дуня, — я ещё напеку.
Кто-то деликатно постучал в дверь.
Девушка вспорхнула с табурета, крикнула:
— Входите.
Дверь открылась, показался страдающий от ложного смущения Дохлый, приложил руку к груди.
— Извините, ради бога, здрасьте. Командир, выйди срочно, дело есть.
— Я сейчас, — поднялся Афанасий. — Молочка всё же выпью, холодненького.
Оба вышли на улицу.
— Что у тебя?
— К твоему деду полиция приехала.
Только теперь Афанасий заметил стоящий у дома Геннадия Терентьевича бело-синий джипчик «Нива Рено». Странно, что он не услышал, как джип подъехал.
Первая мысль была: приехал кто-нибудь из давних знакомых старика, которых у него было много…
Но я не слышал о знакомых полицейских, возразил Афанасий сам себе.
Дед попросил полицию об охране…
Он бы уже признался, да и для вызова охраны не обязательно связываться с полицией, есть частные охранные конторы.
Кто-то пожаловался на старика…
Но он ни с кем никогда не ссорился, соблюдая заветы добрососедства и мира.
Может, кто-то прослышал про последнее его изобретение?
— Номера чьи?
— Джипчик захудалый, как видишь, а номера костромские.
Сердце сжала лапа тревоги.
— Пошли. — Афанасий обернулся к выскочившей на крыльцо Дуне. — Я вернусь через пять минут, поговорю только.
Девушка кивнула, потом посмотрела на «Ниву», и глаза её стали тревожными.
— Буду ждать.
У джипа прохлаждались два рослых полицейских сержанта, один узколицый, морщинистый, несмотря на явную молодость, второй раздобрел явно не на казённых харчах, у него было лоснящееся круглое лицо и мощный живот. Оба уставились на майора и его спутника, пересекавших улицу и по-хозяйски подошедших к калитке.
— Эй, граждане, вы куда?
— Домой, — простецки ответил Афанасий. — А вы кто и откуда будете?
Полицейские обменялись взглядами. Узколицый взялся за приклад пистолета-пулемёта «Вал», висевшего у него через плечо на ремне.
— Тыловое обеспечение.
— Не знал, что мы живём за линией фронта. — Афанасий покосился на эмблему внутренних войск на предплечье пузана. — А с виду вы обыкновенные мусора внутренней службы. Сеня, поговори с братишками.
— Парни, давайте мирно побалакаем, — осклабился Дохлый, превращаясь в сельского раздолбая. — Погода хорошая, я вам песню спою.
Не слушая начавшуюся за спиной перебранку, Афанасий быстро преодолел дорожку до крыльца, заглянул в дом, никого не нашёл и выскочил во двор.
Геннадий Терентьевич был здесь, прижатый к стене сарая дюжим полицейским с шевронами лейтенанта, а напротив стоял капитан-замухрышка, напоминавший по виду небритого кролика. У него и глаза были кроличьи, красноватые, с поволокой.
Увидев внука, старик встрепенулся.
— Афоньша, тут видишь какая закавыка…
— Вижу, — процедил сквозь зубы Афанасий, подходя и гадая, есть ли ещё кто из полицейских в сарае или нет. — Отпусти его!
— Э, позвольте! — ожил «кролик». — Вы кто, собственно?
— Его внук. Отпусти, я сказал! — Глаза Афанасия стали бешеными.
Лейтенант подумал, отодвинулся от Геннадия Терентьевича. Старик поправил фартук, рысцой подбежал к Афанасию.
— Ни слова не говоря — сразу за петельки! Во власть, туды её в качель!
— В чём дело? — отрывисто обратился Афанасий к капитану, боковым зрением фиксируя действия лейтенанта. — Вы что себе позволяете?
— Нам предписано… — начал капитан, находясь в некотором замешательстве.
— Что?
— Доставить подследственного в областной отдел полиции.
Афанасий присвистнул.
— Подследственного? Это когда он успел стать подследственным? А постановление прокурора о задержании у вас имеется? А ему объяснили, в чём его обвиняют? Повестку приносили — явиться в следственный комитет или куда там ещё? Что ему инкриминируется?
— Задача поставлена — мы выполняем, — скучным голосом сказал глыбистый лейтенант; судя по кулакам, он мог работать вместо отбойного молотка.
— Вот когда будут соблюдены все формальности, все законные процедуры, тогда и поговорим. А пока прошу удалиться. Мне тоже поставлена задача — доставить его командованию.
Капитан поймал взгляд лейтенанта, заколебался, он всё ещё находился в сомнении относительно своих полномочий.
С улицы донеслись возбуждённые голоса, удары, крики.
Капитан мотнул головой.
Лейтенант как танк ринулся в сени, из них на улицу. За ним поспешил капитан. Афанасий жестом попросил деда остаться, последовал за полицейскими.
Пузатый сержант сидел на земле у забора и икал, прижав руки к животу. Его узколицый морщинистый напарник вцепился в штакетник, чтобы не упасть, не помышляя об оружии. Дохлый в этот момент открывал калитку, и лейтенант, заорав: «Лечь! Руки за голову!» — вытаскивая из кобуры пистолет, нарвался на удар сержанта — снизу вверх, ногой в промежность.
Лейтенант выронил пистолет и пропахал лицом песок и гравий дорожки.
— Хранить свои яйца надо в разных корзинах, — укоризненно посоветовал ему Дохлый. Благожелательно посмотрел на капитана. — Вы следующий?
Капитан судорожно лапнул кобуру.
— Не надо! — проникновенно сказал Афанасий, сжав ему локоть железными пальцами. — Поранишься. Один вопрос, и можете ехать: кто вас послал?
Капитан посмотрел на него шальными глазами. Вопрос дошёл до него не сразу.
— Полковник Резникович… служба внутренней безопасности…
— Странно, ему-то зачем понадобился законопослушный пенсионер? Ладно, разберёмся, убирайтесь.
— К-кто вы, чёрт побери?!
Афанасий достал удостоверение, раскрыл, сунул под нос капитану и спрятал.
— Майор Пахомов, отдельное спецподразделение ВГОР.
— ВГОР? Разведка, что ли?
— Президентская охрана. Свободен.
Капитан помог подняться лейтенанту, оба подсобили сержантам, и джип уехал.
Афанасий заметил на противоположной стороне улицы стоящую у калитки Дуню, прочитал в её глазах, как ему показалось, мучительное непонимание и осуждение, развёл руками.
— Так получилось.
— Не всегда прав тот, у кого оружие, — хмыкнул Дохлый.
Дуня повернулась и молча ушла в дом.
Афанасий понял, что за пышками и молоком можно не ходить.
Сержант посмотрел на его лицо, собрался пошутить, но заметил сжатые губы майора и отказался от намерения.
— Командир, я не хотел… честно… они первые права начали качать.
Из дома выглянул Геннадий Терентьевич.
— Уехали?
Афанасий тряхнул головой, пряча в сердце досаду, подтолкнул Марина идти вперёд, закрыл калитку.
— Чего они от тебя хотели?
— Спрашивали про какие-то СВЧ-генераторы.
— Ты никому о неймсе не рассказывал?
— Тебе первому. — Геннадий Терентьевич замялся, пожевал губами. — Месяца два назад письмо в Москву писал, в бюро изобретений. Но без каких-либо подробностей.
— Понятно, сообразили. Собирайся побыстрее, изобретатель, надо ехать. Не забудь забрать маузер и все детали неймса.
Через час они миновали церковь Владимирской Богоматери и выехали за пределы Судиславля.
Дуня при их отъезде из дома не вышла.
Китай, провинция Хэнань
25 марта, утро
Река Хуанхэ, что в переводе с китайского означает «жёлтая река», является одной из самых могучих и полноводных рек в мире. По длине она занимает шестое место из всех рек на Земле. На своём пути пересекает провинции Цинхай, Ганьсу, Шэньси, Хэнань, Шаньдунь и автономные районы Нинся и Внутренняя Монголия. В провинции Шаньдунь река впадает в Бохайский залив Жёлтого моря.
Вода в верховьях Хуанхэ кристально чистая, а желтеет она в среднем течении, на равнинах Лёссового плато.
Нижнее течение на протяжении почти восьмисот километров характеризуется дамбами, предотвращающими затопление местности во время сезонных дождей, идущих с июля по октябрь. Дамбы играют огромную роль в усмирении реки и постоянно укрепляются. Правда, несмотря на это, великая река прорывает дамбы во времена наводнений и меняет русло, причём иногда очень резко и широко. Максимальное смещение русла было зафиксировано в семнадцатом веке и достигало восьмисот километров.
Дамбам помогают плотины, но и они не могут усмирить нрав реки из-за высокой плотности воды, насыщенной илом.
В двадцать первом веке разливы Хуанхэ стали контролироваться успешнее, тем более что в распоряжение китайских властей поступала новая техника для укрепления дамб и плотин и новые технологии.
Но успокоились китайцы зря.
Утром двадцать пятого мая над городом Кайфэн с населением в шесть миллионов человек сгустилась дымка, сильно снизив интенсивность солнечных лучей, и температура воздуха над сушей — и над рекой — в диаметре ста километров упала вдвое, до тринадцати градусов по Цельсию.
Первым заметил это явление сотрудник второй кайфэнской метеостанции Ли Жимин, запуская метеорологический зонд. Он был немолод, но остроглаз и опытен, поэтому сразу доложил о наблюдении в центральный метеоцентр Кайфэна, за что получил благодарность.
Дымка рассосалась через час, однако к полудню над городом собралось куполообразное облако и пошёл дождь. Хотя в мае обычно такого не случалось.
Забеспокоились метеорологи центра, доложили в Пекин. Им посоветовали не паниковать и послали самолёт — исследовательскую метеофизическую лабораторию для изучения явления. Самолёт пропахал облако, сформировавшееся из ниоткуда, по неизвестной причине, зафиксировал мощное электрическое поле облака, высыпал на него тонну йодистого серебра и вернулся обратно.
Но облако не рассеялось, а дождь не перестал ни к вечеру, ни на следующее утро, причём дождь был невероятно холодным, его плёнка на деревьях, домах и автомобилях замерзала мгновенно! И тогда в чиновничьих кабинетах префектуры Кайфэн и ниже по течению Хуанхэ, уровень которой начинал подниматься с угрожающей быстротой, поднялась тихая паника. В десяти километрах от города, на берегу Хуанхэ, за одной из дамб только что заработала на полную мощность новейшая атомная электростанция, и существовала вероятность того, что дамба не сдержит разлив реки.
В Кайфэн примчалась делегация высших чинов из Пекина в сопровождении учёных и экспертов по климату. Совещались двое суток, сначала в здании администрации города, потом на самой электростанции. Дождь не прекратился, несмотря на отсутствие базовых причин для его инициации: сезонные летние дожди порождались передвижением огромных масс воздуха, насыщенных влагой, с океана на сушу, а в данном случае падение давления локализовалось в сравнительно небольшом объёме диаметром чуть больше ста двадцати километров.
Наконец, в Кайфэн прибыли люди из министерства обороны Китая, изучавшие аномальные явления природы, и вердикт их был единогласен: зона низкого давления над Кайфэном создана искусственным путём. Правда, об этом они не сообщили ни учёным, ни общественности, ни журналистам, которые и без их оценок раздули погодный парадокс до размеров катастрофы, вызванной экспериментами с погодой того же самого министерства обороны, не зная, что близки к истине. Китайские военные специалисты такие эксперименты проводили, но преимущественно в пустынных областях Внутренней Монголии, и сотворить Хонгшуй [3]— как журналисты назвали кайфэнский феномен — пока не могли. Зато они знали, кто мог это сделать.
Второго июня, когда Хуанхэ начала перехлёстывать дамбы и плотины в районе Кайфэна, грозя залить поля и посёлки, смыть атомную электростанцию Гуанг, министр обороны Китая товарищ Лю Фунчэн позвонил своему российскому коллеге.
Разговор длился недолго, всего четверть часа, — министры хорошо знали друг друга по совместным учениям, — по особо защищённой линии, подслушать его было невозможно, поэтому операторы американского Агентства национальной безопасности, продолжавшие тайно прослушивать все мобильные сети мира и после скандала с разоблачениями Сноудена, лишь зафиксировали факт переговоров.
Речь же шла о погодном феномене Хонгшуй в провинции Хэнань, не желавшем покидать облюбованное неведомыми стратегами министерства обороны США место.
Впрочем, министр обороны России Горик Степанович Сойло знал о происшествии и удивления не выказал.
— Это не мы, — сказал он.
— Потому мы и обратились к вам, многоуважаемый генерал, — исключительно вежливо, на хорошем русском языке ответил Лю Фунчэн. — Это американцы. Мы послали им ноту протеста, но в администрации американского президента сделали вид, что не понимают, о чём идёт речь.
— Ничего удивительного, эти парни никогда не признаются в провокациях и диверсиях, а феномен в Кайфэне именно диверсия, будьте уверены. Климатическая война в нынешнем виде началась ещё в начале века, надеюсь, не надо перечислять факты? Тайфуны, цунами, землетрясения, небывалую засуху? И средства её ведения совершенствуются и совершенствуются. Хотя общественность до сих пор относится к ним легкомысленно: верит журналистам, раскапывающим факты применения климатического оружия, и надеется, что всё это фантастика. Увы, не фантастика. Ведь и вы пытаетесь не отстать, генерал? Не так ли?
— Кто не успел, тот опоздал, — с юмором ответил китайский министр. — Мы беспокоимся о безопасности страны, вы тоже. Но насколько мне известно, вы нас опередили.
— Не верьте слухам, — также с юмором сказал российский министр. — Просто мы поддерживаем научно-технический прогресс.
— Значит, вы не поможете?
— Почему не поможем? Я этого не говорил. Если вы предоставите коридор через воздушное пространство Китая нашей исследовательской аэролаборатории…
— Никаких проблем!
— В таком случае я согласую моё решение с главнокомандующим и вечером сообщу вам подробности.
— Очень хорошо, многоуважаемый генерал. Мы в долгу не останемся.
— Надеюсь, — добродушно рассмеялся российский министр, заканчивая разговор.
Спустя час к нему приехал командующий ВГОР генерал Зернов.
Борт самолёта «Ил-96»
3 июня, полдень
Команду «Пуск» он прозевал, судорожно ища на панели кнопку запуска ракет. А когда наконец дотянулся до кнопки, она заела и никак не желала уходить в панель, не помог даже удар кулаком.