Он устроился на кровати, холодной и слишком большой кровати, в бывшей спальне Сириуса. После ремонта она мало напоминала ту, прежнюю — слишком больно было бы оставить все, как было. С трудом нашел более-менее удобное положение и стал думать над текстом послания. Как назло, в голову ничего не приходило.
Люциус опасался, что первый трудовой день в качестве маггловского учителя верховой езды может закончиться плохо. Однако ему повезло. Первой ученицей была очень милая девчушка лет четырнадцати со странными пластинами на зубах, краснеющая и немного шепелявящая. Она уже немного умела ездить верхом, так что проблем с ней почти не было. Марджори старательно выполняла все указания, прислушивалась к советам, и урок пролетел незаметно.
Со следующим учеником новоявленный инструктор чувствовал себя гораздо увереннее и вернулся домой довольный собой и в хорошем настроении.
Поттера не было. В принципе, он обычно и не появлялся до ужина, но знать, что сегодня ужин задержится, не мог. Люциус сделал вид, что так и надо, и весь вечер провел с Аденой, к большому удовольствию последней.
Ближе к одиннадцати вечера, когда дочь уже спала, а два бокала виски не принесли успокоения, Люциус решил написать письмо, мол, милый, ты где? Ответ пришел до неприличия громкий и состоящий из одного слова с предлогом. Малфой почти обиделся и совершенно точно разозлился — получить громовещатель было крайне неприятно! И что значит «В командировке»?!
Люциус поднялся в спальню. От прекрасного настроения не осталось и следа. Поттер! Что он себе позволяет? Забравшись под одеяло, лорд попытался уснуть, ведь завтра вставать придется рано, но сон не хотел приходить. Наоборот, в голове крутились мысли, прогнать которые не получалось. Черт бы побрал этого Поттера. Что ему опять не так? Ведет себя как обиженная барышня, это ему, Люциусу нужно обижаться! Хотя, может быть, вчера он и переборщил немного. В конюшне. Был немного резковат? Да и с чего собственно было так заводиться? Муженек же не изменял, ни к кому под юбку или в штаны не лез, просто… Не приходил домой ночевать. Ну что, Малфой, положа руку на сердце, как называется это чувство? Собственник ты, ненормальный. Нарцисса на курорты ездила, дома любовника имела, и тебе все равно было. Пока внешние приличия соблюдены, не волновало ведь. Наследник растет, больше роду ничего не должен, пусть женушка сама по себе развлекается. Да? И ведь красавица была. А тут лохматое недоразумение. Кожа, правда, нежная, так и требующая, чтобы по ней провели языком, проверили гладкость, личико ничего так, симпатичное. Особенно когда побритое. Глаза еще изумрудные… На последней мысли Люциус вскочил: это было ненормально! Думы эти неправильные. Посмотрел на окно и немного успокоился — полная Луна светила прямо на подушку. А всем известно, что это нехорошо! И сны после этого тяжелые снятся, и мысли бредовые в голову лезут. Он решительно перекинул подушки в изножье и перевернулся сам — теперь Луне доступны были только ноги и беспокойно перебиравший тонкими конечностями одинокий олень на стене.
Люциус закрыл глаза, на душе было тоскливо, в постели пусто и почему-то жалко нарисованного оленя. Благородное животное печально смотрело вдаль, думая о чем-то своем, оленьем.
С мыслями: а не прикупить ли еще одну картину с парнокопытным, в пару этой — Люциус забылся тяжелым сном.
Поттер тоже провел отвратительную ночь и еще более отвратительный день. Рита потребовала отпуск. Вот так внезапно, не предупреждая, заявив, что не намерена зачахнуть на работе. Гарри пытался было сказать, что об отпуске положено предупреждать хотя бы заранее, но та фыркнула и напомнила, что уже три года намекала и толку как не было так и нет. Поттер признал себя виноватым по всем статьям, пожелал сотруднице хорошего отдыха и впрягся в работу. Ох, не к добру было вчерашнее письмо Люциусу, не к добру! Кто за язык тянул? За письменными принадлежностями пойти не смог? Манящие чары сквозь закрытые двери не действуют? Нашел выход из положения? Вот теперь и расхлебывай!
Люциус наверняка обиделся до глубины души на вопиллер. Как теперь прощения вымаливать? С этими аристократическими заморочками… Как он сказал? Аристократы мстят?
Гарри закрыл ноутбук. Время приближалось к ужину, но есть не хотелось совсем. Сегодня ни на верховую езду, ни на прочие науки времени не хватило. Одна работа и ничего кроме нее, ну еще зелья, про которые он вспомнил-таки и заказал. Рита отсутствовала один только день, а он уже зашивается. Что дальше будет?
Поттер вздохнул и поплелся в спальню. Интересно, если переодеться во что-нибудь нарядное и явиться на ужин в Малфой-менор, Люциус хоть немножечко подобреет?
========== Глава 11 ==========
Люциус вздрогнул, когда к ужину явился Поттер. Они сидели с Аденой за столом по-простому, без шелковых нарядов и прочих соответствующих образу истинных чистокровных волшебников заморочек. А тут Поттер. Дорогие классические брюки с идеальными стрелками, шелковая рубашка… Как будто на великосветский прием собрался, а не на скромную трапезу в дом к мужу. Вот чего он явился? Люциус был не в своей тарелке, шестым чувством ощущая значимость момента, но не понимая, какой вектор направленности имеет этот визит и чего ожидать от этого нового, незнакомого Поттера.
— Добрый вечер, — вежливо поздоровался он, — не помешаю?
— Всегда рады видеть, — чопорно произнес лорд, гадая, кой-черт принес мужа в неурочное время. Как сейчас себя вести, Люциус не понимал и решил занять выжидательную позицию.
— Сегодня была прекрасная погода, не правда ли? — произнес Поттер и посмотрел на появившуюся перед ним тарелку.
— Великолепная, — подтвердил Люциус, — что совершенно удивительно для конца ноября.
— Гулять было очень приятно, — вступила в беседу Адена.
— Да, я смотрю, Люциус даже загорел немного, — чуть расслабился Гарри и взялся за приборы.
Малфой ужаснулся: как?! Неужели все его ухищрения не помогли, и солнечные лучи добрались до лица? Хотелось кинуться к зеркалу и проверить, ибо если это так, то нужно принимать срочные меры, иначе это будет совершеннейший ужас! Сначала красный и шелушащейся нос, потом стойкий бронзовый оттенок кожи, который невозможно извести никакими средствами. Поттеру с его брюнетистой шевелюрой не понять, каково это щеголять с красной мордой и белыми волосами. Кошмар и ужас!
Беседа по всей видимости зашла в тупик. Гарри сник и занялся зеленым горошком в своей тарелке, не зная, что говорить и что делать, как спасать положение. При Адене ведь не будешь слезно умолять простить, говорить, что дурак. Люциус вон проявляет признаки нетерпения, не знает, бедный, как избавиться от мужа, припершегося так не вовремя.
Малфой смотрел на уткнувшегося в тарелку Поттера. С одной стороны нужно было срочно проверить, что там с загаром, и принять срочные превентивные меры, дабы избежать ненужных последствий, но с другой стороны оставлять непредсказуемого Поттера одного даже на пять минут чревато. Очень чревато. Что может прийти ему в голову, один Мерлин знает. И вообще, как бы так деликатно уточнить, что означает неурочное посещение в таком виде, что возникает только одно желание валить и трахать? Одна шелковая рубашечка, льнущая к нежной коже, чего стоит! Жаль только, что Поттер намеков не понимает. Ни в каком виде. Не спрашивать же в лоб: в честь чего праздник?!
Ужин закончился в тишине. Отправить Адену спать оказалось просто — она и так уже клевала носом и ушла после первого намека без возражений.
— Сливочного пива? — предложил Люциус, внутренне скривившись, но исследования показали любовь мужа именно к этому невзыскательному напитку.
— А, да, спасибо, — согласился тот, — может лучше виски?
Малфой ничего не ответил и отправился в каминный зал — пить, а также вести серьезные разговоры он предпочитал там.
— Прошу, — в руках у Гарри появился бокал, в котором плескалась изрядная порция виски.
«Как чужие», — подумал Гарри, прикрывая глаза ресницами, чтобы не дать заметить в них боль. Распущенные волосы мужа делали его отстранённым и далеким.
— Как прошел ваш день? — Люциус удобно устроился в кресле и положил ногу на ногу. Высокая прямая спинка не давала откинуться, и поза как всегда получилась весьма высокомерной.
— В трудах и заботах, — ответствовал Поттер и тоже закинул ногу на ногу. — Сотрудница внезапно ушла в отпуск, и пришлось вот… — Голос изменил Гарри, выдержать направленный на него взгляд светло-серых, обжигающих глаз было нереально тяжело.
— Сочувствую, — бархатным тоном произнес Малфой и отпил из бокала.
В зале повисла тишина, нарушаемая только треском поленьев в камине. Она была почти осязаема.
Гарри сидел и делал над собой усилие, чтобы не броситься к мужу, чтобы не встать перед ним на колени и просить, просить прощения за свое поведение, за бестолковость и недальновидность, но понимал, что воспринято это будет по всей видимости негативно. Или с равнодушным недоумением, что еще хуже.
Ситуация плавно зашла в тупик.
— Как прошла командировка? — к удивлению Гарри, первым нарушил молчание Люциус.
— Сложно судить о результатах по первому опыту, — туманно отозвался Гарри, вспомнивший заветы мистера Рикетта. — Прошу прощения за вопиллер, пера и бумаги под рукой не случилось.
Люциус с тоской посмотрел сначала в опустевший бокал, потом на Поттера, задумчиво изучающего дно пустого стакана, и озадачился вопросом кто и когда подменил ему мужа? Ведь вот этот правильный до зубовного скрежета молодой человек просто не мог быть тем Поттером, которого он пусть и немного, но знал раньше.
— Еще виски? — предложил Малфой, лелея мечту напоить мужа и тогда уж посмотреть, что из этого выйдет.
— Пожалуй, — легко согласился тот, подумав, что может, если напиться до положения риз, то ситуация перестанет выглядеть так безнадежно.
— Поттер, — спустя вечность и не менее полулитра отличного огневиски произнёс Люциус, — Адене уже давно восемь, ты знаешь?
— Конечно, — удивлённо ответил Гарри и попытался сесть ровнее, но тело слушаться не хотело и убеждало хозяина, что вот этакой расслабленной медузой сидеть гораздо удобнее.
— Нужно ей купить волшебную палочку, — не стал говорить околичностями Люциус.
— Но ей же в школу еще рано. Палочку в одиннадцать покупают. Министерство…
— Поттер, эти идиоты из Министерства просто идиоты! Во всех чистокровных семьях детей начинают учить владеть магией лет с шести, когда у них начинаются спонтанные выбросы. И детям польза, и родителям спокойнее, — Люциусу захотелось дать себе оплеуху или побиться головой о пол, супруг сидел выпрямившись, сложив руки на коленях — ни дать ни взять на слушаниях в Визенгамоте.
— Но ведь это запрещено и отслеживается, — широко распахнул он глаза.
— Гарри, — Малфой впервые назвал мужа по имени, — пожалуйста, выслушай, это очень важно, — он опустился перед Поттером на корточки, взял холодные ладони в свои и, пристально глядя в глаза, тихо заговорил: — Гарри, ты знаешь, чья она дочь. И ты не можешь не понимать, что ее ожидает в школе. Если Адена начнет учить азы вместе со всеми, то окажется в заведомо проигрышной ситуации, а скорее всего на положении изгоя. Ты думаешь, она выдержит прессинг и насмешки со стороны других чистокровных, когда они поймут ее несостоятельность в элементарных вещах? Если бы я мог защитить ее хоть как-то, но…
— А отправить во Францию, например? — Гарри искал выход из положения.
— Мне и дочери запрещено покидать пределы Британии, — горько сказал Люциус и наклонился, скрывая лицо под рассыпавшимися волосами.
— Но ведь палочки отслеживают, насколько я знаю. До совершеннолетия…
— Поттер, — вскинулся Малфой, — мы говорим о незарегистрированной волшебной палочке, которую никто отслеживать и проверять не будет!
— Дай мне слово, что не используешь во вред…
— Поттер, я могу дать хоть непреложный обет! Только для тех целей, что я озвучил. Ни для чего больше!
— Хорошо, — согласился Гарри, — я постараюсь решить этот вопрос как можно раньше, — мысленно проклиная Риту, которая так не вовремя свалила в отпуск, уж она-то точно была в курсе, где и как подпольно продают магический инвентарь.
— Еще хорошо бы за ней первое время присмотреть в Хогвардсе, — пробормотал Люциус, поднимаясь, —, но я, как понимаешь, персона нон-грата. Из попечительского совета исключили, преподавателем на пушечный выстрел не подпустят.
— А-а, — мысли у Гарри ворочались уже с трудом, — ну я мог бы попробовать. Наверное, возьмут кем-нибудь. Написать можно и спросить. Только не в этом году, в этом я совсем не могу, да и Адены там еще нет.
— Можно просто попробовать отправить запрос и поинтересоваться вакансиями, — тихо сказал Люциус, боясь спугнуть удачу.
— Так и написать? — переспросил Гарри, увидев перед собой пергамент и перо с чернилами. — Может быть, лучше ты? У меня почерк плохой.
— И как это будет выглядеть? Письмо от Гарри Поттера, написанное почерком Малфоя? — возразил Люциус.
— Резонно, — согласился Гарри, прикрыв рот ладошкой и пытаясь подавить зевок, — тогда диктуй!
========== Глава 12 ==========
— Поттер! Не стучи, — пробуждение от громкого голоса над ухом было не самым лучшим началом нового дня.
— А я разве стучу? — задал вопрос недовольный Гарри, на которого разом накатили последствия вчерашних излишеств.
— А кто? Не я же! — Люциус шептал, но воспринималось это криком, еще бы — над ухом и при больной голове!
Они лежали на широкой малфоевской кровати, видевшей, наверное, рождение еще дедушки нынешнего главы рода. Люциус обнимал Гарри, а тот привычно лежал у мужа на плече. Рассуждая логически, никто из них ломиться в окно не мог.
Гарри открыл глаза. Вчерашний вечер помнился весьма смутно. Ужин вот был точно, потом пошли к камину и решили вроде бы поговорить? Наверное, до чего-то договорились, иначе не лежать ему в супружеской постели, а обживать конюшни, например, или спать в одиночестве в собственном особняке. Гарри пошевелился и сполз с уютного плеча в надежде устроиться на подушке, но ее не было, да и лежали они как-то странно — наоборот. Головами в изножье, и подушка, ничем не сдерживаемая, ожидаемо уползла сначала на банкетку, а потом на пол. Зато на стене в изголовье обнаружилась хорошо запомнившаяся картина. Олень. Задумчиво взирающий на происходящее.
Люциус тоже открыл глаза и посмотрел сначала на мужа, затем проследил за его взглядом. Наблюдать за меняющимся лицом, обретшим свою былую подвижность, ту, когда подростки еще не могут скрыть своих эмоций, было интересно. Растерянность сменилась удивлением, которому на смену пришло узнавание и недоумение.
— А, — сказал Поттер и замолчал, сверля глазами несчастное животное, — он зачем здесь?
Вопрос был очень хорош для шести утра, когда после вчерашних возлияний болела голова и в ней стучали сотни трудолюбивых молотобойцев. Люциус задумался. Даже находясь в более подходящем расположении духа и при ясном уме, он не смог бы сразу связно объяснить зачем притащил этот художественный объект домой. Ответ, который бы поставил его в невыгодное положение, сделал бы уязвимым — «показалось, что он тебе понравился» — не рассматривался даже в принципе.
— Мне показалось, что ему там одиноко, — после паузы выдал Люциус нечто, хоть сколько-нибудь похожее на правду, — думаю заказать ему в пару еще один, — Малфой даже в таком состоянии сообразил, что «портрет» здесь не подходит, — холст, — вывернулся он.
— А, — произнес Гарри, — понятно. А я думал…
— Что?
— Из-за патронуса, — Гарри увидел недоумение в серебристых глазах мужа и заторопился: — у меня патронус олень.
Малфой смотрел на мужа непроницаемым взглядом. Гарри занервничал, заерзал, чувствуя себя неловко. Как пустоголовый мальчишка, право! Как будто и не дрессировал его мистер Рикетт, не вбивал в голову основы и правила, чтобы не попадал в такие вот глупые ситуации.
— Да? — Люциус уловил тот момент, когда муж стал снова закрываться от него, надевая маску светского безразличия. Но непосредственность в муже прельщала гораздо больше, и он поспешил сказать: — покажешь?