Николай Трофимович слушал — Прасковья Марковна говорила: щебетала как птичка над разоренным гнездом, но вовсе не плакала и не жаловалась на судьбу.
Вскоре он угощал ее диетическим яблочным салатом с твердым сыром, петрушкой, кинзой и лимоном; безалкогольным освежительным коктейлем и мороженым. Прасковья Марковна сначала отказывалась и, едва взглянув на меню, заявила, что будет пить только коктейль — тех денег, которыми она располагала, больше ни на что бы и не хватило, но Николай Трофимович уверенно сделал заказ на двоих, и ей ничего не оставалось, как согласиться.
Прасковья Марковна ела медленно и с интересом рассматривала фрески, украшающие интерьер кафе, высокие пальмы в глиняный бочках, глянцевый потолок без люстры. Облюбовала она и столы — на каждом стоял торшер, расписанный серебряными иероглифами и лепестками сакуры. Воздух был пропитан ароматами масел, и все располагало к непринужденной задушевной беседе.
— Прасковьюшка, ты даже не представляешь, сколько значила для меня! Со дня нашего знакомства ты стала моим эталоном красоты и нравственности, именно поэтому после твоего отъезда я сравнивал всех последующих знакомых с тобой. Только с тобой! И ты всегда выигрывала! И еще двадцать с лишним лет я хранил в душе твой светлый образ и надеялся встретить такую же необыкновенную девушку, какой ты была, но к тридцати пяти годам с сожалением понял, что таких больше нет.
— Ого-го! Какое красноречие! А раньше ты мне таких слов не говорил!
— Это оттого, что скромный был, неопытный и отказа боялся.
— Сама скромность!
— Ты что, мне не веришь? Я двадцать лет хранил в сердце нашу первую любовь! Потом, правда, меня все-таки поймала в свои сети Светлана — светлая ей память, и я ей сделал предложение. Но на то время мне уже стукнуло тридцать шесть — пора было и о наследниках подумать.
— И ты до тридцати шести лет думал обо мне?! — «
Глава VIV
Лев Зольтеман, обедая в пиццерии, прокручивал в памяти два важных события: неожиданно ранний приезд отца и трагическую кончину друга. Еще вчера ему бы и на ум не пришло, что Алекс, такой молодой и жизнерадостный человек, не доживет даже до субботы, которую он так трепетно ждал. Да что там — до субботы? Ему и тридцати не было. Эта скоропостижная смерть никак не укладывалась в голове, а тут еще отец — не успел перешагнуть порог дома, как начал проверять, что, где и как.
Кусок в горло не лез. Незадолго до того, как Лев с трудом заставил себя доесть пиццу, в его аудиенцию вошла официантка в сопровождении Сюзанны. От одного только вида последней Лев едва не подавился и попросил официантку убрать со стола и принести бокал светлого пива и рюмку коньяка с лимоном для Сюзанны.
— Нам нужно серьезно поговорить, — сходу заявила Сюзанна и, бросив лаковую цветастую сумку-саквояж на соседнее кресло, присела напротив Льва.
— О чем?
— Я погощу недельку у подруги в Москве. Дело в том, что твой отец человек слишком уж принципиальный и открытый, мягко говоря, и эти два качества делают из него настоящего монстра. Будь он хоть чуточку мягче и сдержаннее, я бы как-то вынесла его присутствие, но эти его бестактные вопросы и завышенное самомнение загоняют меня в какой-то тупик! Какое ему дело, сколько мне лет? Это даже некультурно задавать женщинам такие вопросы! А эти реплики по поводу моих бровей! — у Сюзанны был татуаж. — Он ведет себя как неотесанный мужлан из деревни, а еще кандидат наук, бизнесмен и уважаемый человек! У него, что совсем крыша на старости лет поехала? Это непростительное неуважение.
Сюзанна замолчала, услышав приближающиеся шаги, и закурила сигарету.
— А я тебе говорил, что с ним найти общий язык тяжело. Теперь ты понимаешь, почему я ушел из дому.
Официантка обслужила шефа и его гостью, и ушла.
— Честно, я думала, что ты преувеличиваешь. Отец моей коллеги утверждал, что Николай Трофимович Зольтеман «необычайной души человек», что в нем гармонично сочетаются манеры, острый ум и достаток. И что же я увидела? — Зануду, жмота и хама! Поэтому не имею ни малейшего желания находиться с ним даже в одном городе, а тем более составлять вам компанию. Уж как-нибудь без меня!
Лев отпил залпом треть бокала пива, и настроение его немного приподнялось:
— Подстрекательница!
— Что? — она скривилась после коньяка и закусила долькой лимона.
— Ты мне все уши прожужжала, что с отцом нужно поддерживать хорошие отношения, что он уже старенький и нуждается во внимании. Ты даже намекала, что я обязан ему потакать из-за его банковских счетов, нашего загородного дома и квартиры, в которой уже десять лет никто не живет, а теперь бросаешь меня с ним один на один.
— Миленький мой львенок! Это ведь
Глава Х
Николай Зольтеман сначала сомневался, стоит ли ему останавливаться у сына, но мысли об отеле отбросил — решил таким образом доказать Льву свое намерение сгладить острые углы и наладить доверительные отношения.
Он вернулся домой гораздо позже оговоренного времени, но ничуть об этом не сожалел — и картинная галерея, и встреча с давней подругой, к которой полвека назад питал самые нежные и романтические чувства, остудили пыл его негодования, накаленный возмущением неосмотрительными поступками сына и его безвкусным выбором женщины.
Лев в ожидании прихода отца успел прочитать сорок страниц о Солнце, и даже заставил себя выучить несколько цифр: среднее расстояние от Земли до Солнца 149 597 900 км, температура поверхности 5770 К, возраст 5 млрд лет. Когда раздался звонок в дверь, Лев неохотно пошел открывать. Несмотря на то, что он дал отцу дубликат ключей, Николай Зольтеман ими не воспользовался. Он стоял у двери с бутылкой красного вина и шоколадными конфетами: