Глава 17
Задание Ника
Я так и знала, что уход Егора разворошит улей сплетников, и опять я оказалась в центре всеобщего внимания. Правда, теперь я была не одна. Кристина, Соня и Юми посылали всех любопытных, жаль, что от этого их меньше не становилось. А еще, несмотря на то, что у меня были подруги, я чувствовала себя немного одинокой. Мне хотелось поговорить с кем-то, кто в курсе моей истории, кто сможет дать дельный, такой необходимый сейчас совет, и таких человека было два. Но Ленка сейчас купается в своем счастье, которое я портить своей унылой мордой не намерена, а вторая. Вторую я даже знать не хочу за все то, что она сделала. Правда моя бывшая подруга отступать так просто не собиралась.
Нет, я знала, что Илюхина изобретательна, но использовать чувства Ника, чтобы поставить нас в пару на его задании… это уже перебор. Хотя, может он сам, по собственной инициативе подложил мне такую свинью. И, поскольку Егор выбыл, а он был моей парой на дурацком задании, то теперь моей парой стала Катька. Вот это подстава. Более того, Ник сам для нас обеих забронировал сегодня аудиторию. Сводник хренов. Ну, о чем мне с ней говорить? Не о погоде же. Она мои доводы вряд ли поймет, да и оправдываться не приучена, а я… никогда не пойму, что за причина могла у нее быть, чтобы вместо помощи и утешения услышать: «Зачем ты ее злишь?» Нет, я не злопамятная, но это чувство обиды и сейчас заставляет меня негодовать.
В аудиторию я пришла первой, устроилась на парте, глянула в окно, а после достала дурацкие листы с вопросами и раскидала их рядом. Она пришла, нахмуренная и закрытая. Кивнула головой, кинула сумку на стул и устроилась напротив.
— Давай закончим с этой ерундой поскорее и разбежимся, — процедила я и схватила листки. Она промолчала, но свои тоже вытащила.
Первые десять вопросов были общими, имя, дата рождения, цвет волос, глаз, образование, имена родителей и т. д. А дальше пошли частные вопросы, которые я тоже в большинстве своем знала.
— Сладкая вата до сих пор твоя любимая еда?
— Мама говорит, что это не еда, но да, — откликнулась она. — А у тебя все всегда было под настроение. И что на этой неделе?
— Салат «цезарь». Уж очень вкусно его здесь готовят.
— Да? Не пробовала. Перейдем к книгам?
— Давай.
— Гарри Поттер?
— Переросла.
— Сумерки?
— Была, но уже не любимая. Сейчас я на наших писателей подсела. А ты?
— Если честно, давненько ничего не читала.
— Так и запишем, — ответила я, старательно выводя ее ответ.
— Что насчет музыки?
— Под настроение. Вчера Бьонсе слушала, когда соседки особенно достали.
— Они все еще тебя задевают?
— Меньше. Мы как-то умудрились притереться друг к другу. Они меня не донимают, я их. Так и живем.
Следующие полчаса мы заполняли анкету, делясь своими мыслями в живописи, путешествиях, музыке, фильмах. Говорили так, словно и не было этой ссоры. Все же Ник был прав, когда дал нам всем это задание. Потому что оно позволяет посмотреть на все под другим углом, увидеть того, кого раньше не замечал. Я, например, поняла, как сильно мне не хватает моей подруги, вот только и обида никуда не делась, и даже не представляю, как избавиться от этого плохого, злого чувства.
— Я слышала, Егор ушел из института. Мне очень жаль.
— Все слышали, — немного грубо ответила я. — Давай от вопросов не будем отступать.
Я знаю, она пыталась помириться, нащупать ключик, но… я не могла заглушить эмоции и просто выслушать. И все-таки она не сдержалась. На очередном вопросе бросила листы на стол и требовательно спросила:
— Может, ты мне скажешь, почему ведешь себя, как обиженный ребенок?
— Как обиженный ребенок? — удивилась я ее словам. — Это я веду себя, как ребенок?
— Эля.
— Что? Ну, что? Что ты хочешь от меня услышать?
— Почему ты обижаешься?
— А я не обижаюсь. Я просто не хочу разговаривать с теми, кто мне неприятен.
— Да что происходит в конце концов? Ты можешь мне объяснить?
— А ничего. Просто я считала тебя подругой, а ты.
С этими словами я попыталась свалить. Скомкала листки, схватила сумку и спрыгнула со стола, но она проделала то же самое и преградила путь.
— Прости, но я не знала, что тебя отравили. И это была не моя вина. Я пыталась выяснить кто…
— А я и не поэтому перестала считать тебя подругой, — перебила я ее. — Просто мне было плохо, я не могла спокойно слушать, как Венера говорит о нем, об их планах, отношениях. А ты… как ты там сказала: «Зачем ты ее злишь?»
— Я не знала, не думала, что ты все еще любишь его.
— Да даже если бы и не любила, ты должна была быть на моей стороне, всегда и во всем. Ты должна была первой разглядеть, что со мной что-то не так, ты должна была увидеть, а не делать вид, что я сама по себе, а ты сама по себе. И ты ничего этого не сделала. Ты повела себя как Стервоза. Как та стерва, что доставала нас с Ленкой в школе. Так что извини, что я больше не хочу с тобой дружить.
— А теперь послушай меня, святоша Эля, — прошипела лунная кошка. — Мне тоже было плохо, мне плохо большую часть моей жизни, но разве ты заметила, разве тебя это волновало? Нет. Даже сейчас ты зациклена на своих бывших и мечешься между ними, как глупая курица. Ты не замечаешь ничего вокруг, ты отстранилась задолго до того, как это сделала я. Ты не хотела замечать мое состояние, мою боль, даже сейчас только ты права, а все остальные кругом виноваты. Диреев, что делает вид, что не любит тебя, Егор, который сходит по тебе с ума в буквальном смысле слова, и надоедает тебе этим и я, та, что не живет твоими проблемами, имея свои собственные. Да, все перед тобой виноваты, все плохие, одна ты непогрешимая Эля. И знаешь что, да пошла ты.
У меня отвалилась челюсть, буквально. Я смотрела вслед гордой лунной кошке, которая только что меня отчихвостила по полной, и не могла поверить в то, что она права. Права во всем. Я, действительно, была так зациклена на себе, что не заметила, что у Кати тоже есть свои проблемы, забыла рассказать Кристине об Эрике, забыла, что обещала навещать Грента, забыла обо всем, и все кручусь, и кручусь вокруг своих переживаний, не желая оглядеться по сторонам. Нет, права Катька, я дура и эгоистка. Дулась на нее, изображала из себя невесть что, а сама.
Короче, день не задался. И это еще цветочки. Стоило только вернуться в комнату, как я наткнулась на. Диреева. Он сидел на моей кровати, совсем один, между прочим, без своей клыкастой подружки. Я немножко прибалдела от его вида, пока не заметила, что он крутил в руках. О, нет! Это же мое зеркало связи.
— Э… ты Венеру ждешь?
— Вообще-то тебя. Забавная штучка. Давно она у тебя?
— Ева подарила, а что? — я попыталась забрать зеркало, но он не позволил, поднялся, оттеснил меня к столу, и при этом у него был такой вид… он словно смеялся надо мной, наблюдал как за забавной зверушкой, при чем делал это одними глазами. Никогда не видела у него такого насмешливого взгляда. Я вроде решила обидеться, но потом передумала.
— Вообще-то в России они запрещены, — просветил меня Диреев.
— Серьезно? — хмыкнула я, и бросила сумку на кровать. — Конфискуешь?
— Ты ведь не в первый раз подглядывала? — все также насмешливо спросил он.
— Я не подглядывала. Просто хотела убедиться, что с ним все в порядке.
— Беспокоишься? — прищурился он.
— Он мне не безразличен.
— Хм. А обо мне ты тоже беспокоилась?
— Я никогда не «подглядывала», как ты сказал, за тобой.
— Да неужели? — ничуть не поверил он. — Врунья из тебя никакая.
— Чего ты хочешь от меня, не пойму? Признания?
— Зачем же? Я просто пришел забрать зеркало. Надеюсь, оно у тебя одно.
— Как всегда, — разочарованно вздохнула я, отворачиваясь от него. Не люблю смотреть, как он уходит. Иногда это просто убивает, но он почему-то не ушел, остановился, так и не открыв дверь.
— Что?
У меня не было причин молчать, поэтому я и не стала.
— Всегда это делаешь. Приходишь, чтобы отчитать или наказать. Зеркало — единственная связь с Евой и Крысом. Я скучаю по ним, но какое тебе дело? Извини, мне нужно переодеться к отработке.
Вот теперь я услышала звук открывающейся двери, но так и не обернулась. Сейчас, больше всего на свете мне хотелось, чтобы он закрыл ее, подошел ко мне и обнял, вдохнул запах моих волос, поцеловал в макушку и прошептал:
— Все будет хорошо.
Но это всего лишь глупая, ничего не значащая для него мечта. А мечты, как известно, почти никогда не исполняются. Не в моем случае.
Глава 18
Примирение
Сегодня на тренировочной площадке вместо Игната нас ждал Диреев, как всегда неотразимый. Это я спросонья на чудище лесное похожа, а он, каким бы уставшим не был, всегда красив, как бог, блин, ну почему не мой?
Венера подошла к нему, с совершенно счастливой улыбкой влюбленной девушки, а я не могла, просто не могла смотреть, видеть его глаза в этот момент. Ревность очень плохое чувство. Оно переворачивает что-то в душе, заставляет становиться хуже, чем ты хочешь быть, ненавидеть счастливую соперницу. Да, ревность очень плохое чувство, но оно поселилось во мне, и я не знала, как его оттуда вытравить, как стать снова простой беззаботной Элей, с улыбкой, а не с завистью смотрящей на чужую любовь. Боже, это когда-нибудь прекратится? Что ж я успокоиться-то никак не могу? Элька, смирись, смирись, кому говорят, вот только жаль инструкции никто еще не выдумал, как это сделать, как заставить сердце не любить, и оставаться равнодушной, а не тонуть в удушающей волне гнева, глядя на то, как твой любимый любезничает с другой и совершенно не обращает на тебя внимания.
Когда Венера отлипла от него, наконец, Диреев разразился пламенной речью на тему того, что следующие несколько недель будет заменять Игната на тренировках, о занятиях я вообще молчу. Вчерашние наши потуги в защите, которые привели только к мигрени, его не удовлетворили. Так что нам еще придется встречаться, не раз, не два, а теперь выясняется, что постоянно, каждое утро. Все это вызывало неприличные и болезненные воспоминания, когда мы вот также бегали по утрам, но только вдвоем.
Блин, он словно намеренно испытывает меня на прочность, а ведь как легко бы стало, если бы я не видела его вовсе. Как там говорят: «С глаз долой — из сердца вон». Теперь даже это невозможно.
Так, заканчиваем думать о бывшем, заканчиваем, я сказала. Надо переключиться и, кажется, я знаю, на что именно.
Я дождалась, когда Диреев даст отмашку бежать и рванула вперед так быстро, как только умела. Мне нужно было догнать одну прыткую девчонку, и сказать ей нечто очень важное. О, получилось, догнала. Теперь осталось к ее ритму приноровиться.
— Кааать. Прости меня, дуру убогую.
Она так резко остановилась, что я чуть в нее не врезалась.
— Ты чего?
— А ты? — не осталась в долгу она.
— Ну, я.
— Что?
— Осознала, что ты права. Я и правда зациклилась на себе. И мне очень жаль. И мне очень грустно, и поговорить не с кем, а еще в Праге на нас напали и позавчера напали, и кажется, мою маму хотят убить, и еще вот.
Я выпалила весь этот монолог практически на одном дыхании, а в довершение подтянула рукав и татушку показала. Катерина впечатлилась, не столько моей речью, сколько татушкой. Схватила руку и поднесла ближе, чтобы разглядеть рисунок во всех подробностях.
— Это то, что я думаю?
— Это то, что ты думаешь, — подтвердила я.
В общем, подзадержались мы знатно, а точнее забили на эту пробежку и пошли по территории восстанавливать наши испорченные отношения. Я рассказала ей все о яде, о моем выборе темной стороны, о том, что у нас с Диреевым произошло, что ее особенно возмутило.
— И после всего он просто ушел?
— Ага, сказал, что ему все равно и бросил меня там.
— Гад.
— Еще какой, — согласилась я.
— Но ты все равно его любишь.
Она не спрашивала, утверждала, а я не стала лгать.
— Очень.
— А как же Егор?
Я пожала плечами, повздыхала и сказала то, что было у меня на сердце.
— Я всегда буду его любить, но… это уже что-то другое. Наверное, я просто научилась без него жить, а без Диреева словно и не существую вовсе. Все мысли только о нем и от его присутствия рядом.
— Легче не становится, — понимающе закончила Катя.
— Ник тебя тоже замучил?
— Я не знала раньше, что он умеет проникать под кожу, заставляя думать о нем постоянно, и днем и ночью, и даже сейчас, когда мы с тобой говорим.
— Любовь — отстой, — вздохнув, заключила я.
— Еще какая, — кивнула Катя, а я продолжила свой рассказ о Праге и о том, как у меня появилась татушка, о нападении на нас с Евой, и почему напали на Данилевичей. Катя долго молчала, переваривала информацию, а потом задала вопрос, который никогда раньше не приходил мне в голову:
— Интересно, а эти каратели случайно вас выследили, или они изначально знали, что ты будешь там?
— Да, но они охотились не на меня.
— Но, насколько я поняла, раньше на Еву не нападали.
— Думаешь, целью все-таки я была?
— Я думаю, что где-то здесь сидит большой и жирный крот, который сливает информацию.
— И в связи с этим, у меня возникает два вопроса: Кто этот крот и каким образом J. связан с европейскими карателями?
— Почему ты думаешь, что это европейские каратели? — нахмурилась Катя.
— Потому что, если здесь замешаны русские, то у нас большие проблемы. А их и так предостаточно.
Мы замолчали, завернули за угол, увидели вдалеке Диреева, и я повернулась к Кэт:
— Что будем делать?
— Думать, — отозвалась подруга, теперь уже самая настоящая. — А заодно крота поищем. Говоришь, тот парень аспирант в восточной башне обитает?
— Да, но отыскать его там, словно иголку в стоге сена разыскивать. Нереально.
— Это если у тебя нет знакомого препода, который может заглянуть в списки всех аспирантов.
— Ты на Ника намекаешь? — не поняла я и вздохнула, наткнувшись на недовольный взгляд Диреева, от которого Катя поспешила меня защитить.
— Я смотрю, вы не торопились.
— Да, я мышцу потянула, а Эля вызвалась мне помочь. Извини… те.
С этими словами Катерина схватила меня за руку и очень резво потопала к корпусу.
— Не хило ты с потянутой мышцей бегаешь, — проговорила я, едва поспевая за подругой.
— Зато избавила тебя от долгих и болезненных объяснений. Или ты хотела остаться с ним наедине?
— Нет, нет, спасибо. Мне и прошлых разов хватило, — поспешно ответила я. Уж лучше я буду любить его на расстоянии. Так безопаснее и психика моя бедная не страдает. — Спасибо тебе, Кать.
— Глупости не говори. На то и нужны подруги.
— Значит, мы помирились? — с надеждой спросила я.
— Я не обижалась. Наоборот, ты была права, я должна была тебя защитить, должна была заметить, что с вином что-то не так. Прости.
— Прощаю.
— По идее, дальше мы должны обняться и поклясться в вечной дружбе.
— Уже клялись, лет десять назад, — припомнила я.
— Ладно, но обнимашки никто не отменял, — хмыкнула подруга и сжала меня в своих сильных объятиях оборотня, я аж крякнула от неожиданности. — Все, с обнимашками закончили. Больше повторять не будем, никогда. Теперь, если у кого-то из нас возникнут претензии к другой, мы не будем ждать конца света и скажем об этом напрямую. Согласна?
— Это сильно на клятву смахивает, — улыбнулась я.
— Пусть будет клятва, — пожала плечами Катя.
— Тогда да, я согласна. И, уж раз мы поклялись ничего друг от друга не скрывать, давай рассказывай, что у вас там с Ником происходит, я просто жажду услышать подробности.
Вот так мы с Катей и помирились. После нашей ссоры у меня на душе такой огромный булыжник лежал, он в буквальном смысле придавливал меня к земле, а теперь его больше нет, и я снова могу спокойно дышать. Конечно, почти спокойно, но давящее чувство одиночества больше меня не мучает, да и голову можно разгрузить от навязчивых мыслей. Ведь вдвоем не то что живется, думается легче. Вот мы и думали.