Катя, действительно, много сделала, чтобы найти отравителя. Пригвоздила своих к стенке, чуть не убила двоих слишком напыщенных одногруппников при этом, но узнала, что вино парни стащили у аспирантов, на спор. Тогда это показалось ей немыслимым, а сейчас, в свете новых событий.
— Нам нужен портрет, — припечатала Кэт.
— Да я пыталась, — теперь уже пришла моя очередь расписываться в собственной беспомощности. — Но, представляешь, он у меня не получается.
— Да быть того не может, — удивилась подруга.
— Оказывается, может. Сама в шоке.
— Тогда остается только Ник.
— Кать, — насторожилась я. — А может, мы без него как-нибудь обойдемся?
— Я знаю, ты против.
— Если он узнает, то расскажет твоему отцу, а тот в свою очередь моей бабушке. Тут такая заварушка может начаться.
— Ты права, — погрустнела Катя. — Просто тяжело все скрывать.
— Я понимаю, но.
— Не надо. Я переживу.
У нее сейчас было такое обреченное лицо, такое сомнение и отчаяние в глазах, что я не выдержала.
— Ладно, если ты хочешь, скажи ему.
— Правда? — с надеждой спросила она.
— Только под твою ответственность.
— Обещаю, он ничего не скажет, — радостно ответила подруга, приобняла меня и убежала рассказывать все своему любимому Нику.
Надо же, еще неделю назад я была уверена, что их история давно закончилась. Еще пару дней назад я ее совсем не понимала. Да, Ник поступил, как подлец, он ее ударил из-за своей глупой ревности, а сейчас я пережила что-то похожее с Егором. Такое трудно простить, еще труднее забыть, но как и жизнь, все течет, все изменяется, вот и Ник каким-то непостижимым образом начал возвращать утраченное доверие. Хотя, почему непостижимым? Известно, что мы женщины любим ушами, и то, что он сказал своей лунной кошке, никого не могло оставить равнодушным:
— Я не могу изменить прошлое, не могу изменить свои поступки, слова, боль, что причинил тебе, но я готов меняться, готов работать над собой, слышать тебя, я готов отказаться от главенства клана, но не готов отказаться от тебя. Никто и никогда не будет любить тебя сильнее.
Красивые, а главное, искренние слова. Они не могли не растопить ее сердце. Наверное, если бы когда-то Егор сказал мне нечто подобное, я бы могла его простить. Сейчас эти слова бессмысленны, но тогда… до встречи с Диреевым, у него был шанс, а он предпочел медленно катиться в пропасть.
Кстати, сегодня меня ждал еще один странный сюрприз, в моей комнате, на тумбочке, заботливо прикрытый тетрадкой. Я, когда на него наткнулась, долго не могла поверить в то, что вижу. А видела я свое магическое зеркало.
— Что за черт? — несказанно удивилась я. Ведь он вчера его забрал. — Это что, чья-то злая шутка?
Но нет, это была никакая не шутка, если судить по записке, лежащей под зеркалом: «Я перенастроил его так, чтобы ты могла говорить с семьей. Не благодари».
Всего две простых, ничего не значащих фразы, которые оставили меня в полном недоумении. Зачем он это сделал? Пожалел? Фу, это ужасно. Меньше всего мне нужна его жалость. Тогда что? Зачем тратить свое время на то, чтобы настроить зеркало бывшей девушки? А может. Нет, нет, нет. Нельзя так думать, нельзя надеяться. Нет, Элька. Ты, наверное, вчера показалась ему слишком жалкой, а может он решил, что если я буду на связи с родными, то в лишние неприятности не вляпаюсь. Да, именно так я и буду думать. Иначе… мои мечты и надежды расцветут буйным цветом, а они ничего кроме страданий, увы, не приносят. Не в моем случае.
Кстати, уже пора собираться на практику, тьфу, на отработку, а перед этим потренироваться в скорбном, несчастном выражении лица, а то, не дай бог, заподозрит кто, что я лечу на свои «наказания», как влюбленная школьница на свидание, впрочем, это плохое сравнение. Лучше я придумаю что-нибудь менее… болезненное. Но только потом, а сейчас меня ждут лампы. Кстати, профессор заверил, что в одной из них сидит настоящий джин, вот и проверим.
К своему разочарованию, никакого джина я не нашла, правда был паук, большой такой, толстый и говорливый, зараза такая. Все уши мне прожужжал о том, что я его покой нарушила. А на вопросы мои, что он забыл в магической лампе, паучишка отмолчался. Пришлось самой думать во-первых о том, с чего это он разговаривает?
Признаюсь, в первые секунды, как его услышала, подумала: «Все. Дожили до реальных глюков. Крыша совсем у тебя прохудилась, Элечка». Спасло то, что его пищание слышал и Иннокентий, который является очень разумным и рассудительным хранителем. У него-то крыша точно протечь не может. Значит, глюки отпадают. Тогда встает вопрос, а как же он сюда попал? Можно предположить, что прибыл вместе с коллекцией. Можно, конечно, но не реально, потому что этот восьмилапый матерился очень по-русски, когда Кеша загорелся желанием его поближе рассмотреть, а то и на вкус попробовать.
В общем, дошло до нас только тогда, когда во входную дверь постучали. На пороге стояла девушка, примерно моего возраста, худенькая, смущенная, в халате и в очках.
— Простите, вы паучка не видели? — все также смущенно спросила она.
— Говорливый такой? — решила на всякий случай уточнить я.
— С хорррошим словарррным запасом? — последовал моему примеру Кеша.
— Да. Вы его видели? — с надеждой воскликнула она.
— Не только видели, но и знаем, где он прячется, — подтвердила я. — Сейчас принесу вашу пропажу.
Паучок, увидев девушку, наотрез отказался выходить. Мы его и так, и эдак убеждали. Ни в какую.
— Сережа мне голову оторвет, — чуть не плакала она. — Оставил меня следить за зверьми, а я с тритоном возилась, не заметила.
— Не вернусь я в клетку, и не просите, — послышалось из лампы.
— У вас все звери такие? — в очередной раз удивилась я.
— Почти, — дернула уголками губ в подобии улыбки, девушка.
— Пока она там, не пойду.
— Она?
— Арахни уже взрослый. Мы ему пару подобрали, не такую уникальную, как он, конечно, а он.
— Да она глупа, как пробка. О чем мне с ней говорить?
— А зачем говорррить? — в свою очередь удивился Иннокентий. — Жена должна яйца откладывать, да птенцов вскарррмливать.
— Так-то оно так, но вы бы ее видели, господин попугай. У нее ж одна извилина и та прямая. Как оккупировать мою клетку, и оплести своей сетью.
— А кого она в эту сеть ловить-то собирается?
— Меня, — захныкал паук.
— Тьфу, а говоррришь глупая.
— А вы с ней говорить пытались? — решила вклиниться в беседу попугая и паука я. Блин, бред какой-то. Басня Крылова — Паук и попугай. Или как попугай пытался убедить паука жениться. Да, не сомневаюсь, что басенка имела бы оглушительный успех, если бы великий автор услышал этот диалог.
— Да о чем?
— О чем, о чем. Может, она постеснялась вам свой интеллект показать. Не все же мужчины умных женщин любят. Вот она и прикинулась дурой, чтобы вам понравиться. Кто ж знал, что вы умных барышень предпочитаете.
— Вы так думаете? — высунулся паучок из лампы.
— Только умная и решительная женщина может сплести сеть на мужика.
Его мой довод убедил. Конечно, паук еще сомневался, а когда девушка в очках пообещала, если ему не понравится дама, переселить ее в другую клетку, согласился и, наконец, освободил наш артефакт.
— Спасибо вам, — искренне поблагодарила девушка. — Я Вера, кстати.
— Эля.
— А я знаю. Заходите к нам в питомник.
— Обязательно как-нибудь зайду, — пообещала я, и мы распрощались почти друзьями.
— Да уж. Надо бы нам какую-то защиту от непрошенных гостей поставить, — задумалась я. Больше что-то не хочется находить в артефактах неучтенную живность. И ладно, паук в лампе спрятался, она безопасная, а если бы лежбище поопасней выбрал? Не осталось бы от «свадьбофоба» даже лапок.
С этим пауком я совсем забыла о времени, и когда уходила, поняла, что время далеко перевалило за одиннадцать, а это значит, что я опять нарушила правила, при чем совсем того не желая. Но это еще можно пережить, а вот то, что лифт уже не работает, настоящая трагедия. Эта лестница в восточной башне с первого взгляда меня невзлюбила, как и я ее, но и другого выхода у меня нет, хотя… почему нет? Я подумала, посмотрела полон ли бабушкин кулон, вздохнула, махнула рукой, «Эх, была — не была» и попыталась переместиться.
Нет, у меня получилось, я реально попала в холл, вот только упала аккурат на припозднившегося парня, который то ли входил, то ли выходил из башни.
— Ой, извини, — смущенно проговорила я, пытаясь подняться.
— Ничего, — откликнулся парень, пытаясь сделать то же самое. Но, у нас обоих не сильно это получалось, один второму мешал. В итоге оба застыли и посмотрели друг на друга, и вот тут меня переклинило. Я окаменела, словно Диреев применил очередной свой трюк с подчинением и только и могла, что хлопать пораженными глазами и мычать что-то непонятное. Опомнилась только когда парень спросил: — Ты собираешься на мне всю ночь лежать? Я не то, чтобы против, но… неудобно.
Мы с трудом поднялись, отряхнулись и тут парень протянул руку.
— Привет, я Вэл, Валерий.
— Я знаю тебя, — посуровела я.
— Да? — искренне удивился он.
Конечно, ведь это тебя я искала столько времени, чертов аспирант, вот только с тобой явно что-то не так. Точнее сейчас передо мной стоял совершенно обычный юноша с живыми, а главное, вменяемыми глазами.
— Ты меня не помнишь? — немного растерялась я от непонятного открытия.
— Извини?
— Мы встретились как-то в коридоре, ты конспекты свои обронил.
— Конспекты? — снова удивился парень, настолько искренне, что мне показалось, что я обозналась. Или у моего аспиранта есть близнец.
— Да, по ядам.
— Да нет, ты путаешь что-то. Я не ядодел. Я стихийник.
— Может быть у тебя есть брат?
— Нет. Только сестры.
Блин, либо он самый лучший в мире актер, либо у меня помутнение рассудка. Как так может быть, чтобы человек пытался меня отравить, ну ладно, предположим, не пытался, но был возможно к этому причастен, а сейчас ничего не помнит.
— Значит, ты здесь учишься?
— Да, на минус первом этаже. А ты?
— А я на минус шестом. Эля, Эльвира.
Парень пожал протянутую мной руку.
— А я думал, ты у Тороса. Хорошо перемещаешься.
— Спасибо. А ты точно меня не помнишь?
Парень совершенно серьезно на меня посмотрел, потер шею и отрицательно покачал головой.
— Вообще-то ты не первая, кто говорит мне, что я что-то забыл. У меня такое бывает иногда.
— И как давно?
— Да с начала года. Я аспирант первогодка, нагрузки совсем другие, вот и коротит в мозгах.
— Может быть, — вздохнула я. Блин, это ж надо. Я так долго искала этого парня, была уверена, что он приведет меня к J. так или иначе, а тут такой облом. Я пытаюсь найти в нем хоть какие-то признаки фальши, но он был совершенно нормальным, стоял улыбался и теребил свой кулон в вырезе рубашки.
— Вэл, скажи, а откуда у тебя могли взяться конспекты по ядоведению?
— Понятия не имею. Как я уже сказал, я не ядодел. Может, нашел где. А что?
— Ничего, — вздохнула я.
Тупик, настоящий тупик. Ведь он, и правда, мог их где-то найти. Не понимаю, как все это объяснить? Что за заклинание заставляет человека делать что-то ужасное, а затем полностью вымывает воспоминания из сознания? На этот вопрос ни Катя, ни Крыс, ни даже Соня с Крис ответить так и не смогли. Пришлось отложить этот ребус на время потому, что произошло кое-что еще более странное и пугающее, одно утешает, на этот раз не со мной.
Глава 19
Новое нападение
— Бабуль, а как дела у деда?
Я сидела в бабушкином кабинете, делая доклад для Алексия Юрьевича по истории создания Джулс, нашей системы оповещения, а бабушка занималась своими обычными делами ректора МЭСИ. Оказывается нашу Джулс создал регистратор — артефактор, который являлся директором института, довольно недолго, всего каких-то полвека, но он столько всего придумал, столько перестроил, создал замок буквально из ничего. Ведь мало кто знает, что каких-то два века назад МЭСИ представлял собой небольшое каменное здание в три этажа и несколько деревянных общежитий. Ни башен, ни огромных, магических ворот, ни холла со скульптурами. Единственное, что было здесь изначально, это ритуальный зал, где, собственно, меня и прибьют, как барашка. Все остальное плод трудов директора Отто. Его портрет висит в нашей галерее знаменитых студентов и преподавателей. Она находится на первом этаже, и если спускаться в столовую по западной лестнице, то проходишь как раз через нее. Кстати, только в начале двадцатого века наш МЭСИ стал называться институтом. Раньше это была школа для детей аристократов. Большинство представителей тайного мира были именно из дворянской братии.
— Хорошо, что ты напомнила, — встрепенулась бабушка. — Как ты знаешь, через месяц будет бал.
— Да, и мы с девочками собираемся туда пойти.
— Но вряд ли девочки рассказали тебе, что первокурсники проходят особый ритуал представления.
— Чего? — не поняла я.
— Это что-то вроде знакомства с миром магии, представление дебютантки магическому сообществу.
— Так, понятно. А это обязательно?
— Вообще-то да. Вам еще расскажут об этом подробнее чуть позже, но самое главное, что ты должна сделать, это спуститься по лестнице, внизу которой тебя встретит твой кавалер и станцевать первый танец с отцом.
— С папой?
— Ну, нашему папе путь сюда заказан, поэтому, если ты будешь не против, то прадедушка очень просит заменить его на церемонии.
Признаюсь, я выпала в осадок от потрясающей новости.
— А… э… это точно обязательно?
— Что тебя смущает? Если ты не захочешь танцевать с папой, то.
— Нет, не то. А кавалер… он… без него…
— Нет кавалера? — в свою очередь удивилась бабуля. — У моей внучки нет кавалера?
— Бабуль, мой кавалер идет с другой, вообще-то.
— Ты все еще думаешь об этом мальчишке?
— Ну, это лучше, чем если бы я думала о другом, — хмыкнула я, пытаясь остудить мою запальчивую родственницу.
— Ладно, убедила. Но на счет кавалера подумай.
— Я уже подумала. Да и не хочу сейчас никаких романов заводить, от старых еще не отошла. Егор сказал, что я пожалею.
— Да, я слышала, — вздохнула бабушка. А я встрепенулась.
— Что? Ты подглядывала что ли?
Моему возмущению не было предела, но бабуля и тут выкрутилась.
— Милая, я же должна была знать, почему этот подлый мальчишка ушел.
— Как ты вообще это делаешь? — все еще возмущенно воскликнула я.
— Очень просто, — примирительно улыбнулась она. Подошла к столу, нажала на все ту же фигурку горгульи и панель за ее спиной отъехала, явив моему взору большое зеркало.
— Оно магическое? — обалдела я.
— Не совсем. Позволь представить тебе, Эля, Джулс. Мои глаза и уши в этом замке и за его пределами.
И как только бабушка сказала имя Джулс, то зеркало зарябило, превратившись в изображение женщины, красивой, белокурой красавицы, которая улыбалась и махала мне рукой.
— Что, что это такое?
— Это и есть Джулс, дорогая.
— Она живая?
— Нет, конечно. Это образ, проекция возлюбленной господина Отто. Поскольку он был регистратором, а Джулс, точнее леди Джулия — светлой ведьмой, их связь была невозможна. Он создал ее, как Пигмаллион свою Галатею или Петрарка стихи о своей Лауре. Безответная любовь служила ему вдохновением, а сама прекрасная леди была музой. Что говорить, мастер Отто был удивительным артефактником.
— Ты была с ним знакома?
— Шапочно, а вот Илья Захарович очень дружил с нашим прежним директором, особенно, когда тот отошел от дел и уехал в Прагу. Но то, что он сделал… навсегда обессмертило его, обессмертило леди Джулию.
— Бабушка, ты так говоришь… словно сама вдохновлена этой историей.
— А почему нет? Так и есть.
— Кстати о любви, а на что это там дед намекал, когда говорил, что ты была помолвлена?
— Это было давно, — отрезала бабушка, но я же ее внучка и так просто не сдаюсь.
— Ага, ага. Значит, как за мной подглядывать, это мы можем, а как на мой вопрос ответить, замыкаемся. Так что ли?
— Эля, это действительно было давно и совершенно не стоит твоего внимания.
— Бабушка, так не честно. Я тебе рассказываю все.