станет для них самоубийством,
Если дитя не успеет очнуться,
чтобы сквозь [или через — честно признаюсь, я тоже не понимаю смысл] боль вернуть им жизнь,
И спасая одного,
не остановит остальных".
А вообще, при желании этот текст можно трактовать как угодно! Так что я лучше почитаю дальше, вдруг озарит…
" Когда они не сделают первый шаг,
дитя заплатит своей кровью за их любовь".
Припрыгали…
" Когда они не сделают первый шаг,
мир будет спасён от разрушения [гибели, смерти, уничтожения — слово очень сильное]".
Спасибо, утешил!
" Когда они не сделают первый шаг,
они потеряют то, что было им дороже счастья".
Как-то всё очень мрачно, и чем дальше, тем мрачнее!
" Боль сожжёт сердце ребёнка королевской крови,
но плач по потере будет недолгим"…
Ах вы гады неблагодарные!
" Ведь, как сказал древний поэт,
новый рассвет вновь приносит счастье,
И свет радости озарит лица спасённого мира,
и станет ярче, когда он [свет, рассвет, мир? слово одно, а к чему относится, непонятно!] вернётся [а также восстановится, возродится, и всё в таком роде]".
На этой ноте, несомненно, жизнерадостной, но только не для меня, предсказание и кончалось. Ниже шла приписка от Тана:
"Знаю, текст крайне запутанный, мне самому в нём понятно только то, что дитя королевской крови выведет нас из ужасного положения, в котором мы находимся уже почти двести лет. Я написал эти строки и задумался — ведь со времени трагического поражения при Олхе прошло как раз двести лет без полутора месяцев! Так что как знать… Может, вскоре мы сможем гулять по её берегам, и никто из проходящих не будет возмущаться тем, что парень из проклятого рода держит тебя за руку".
Я только вздохнула. Мало того, что предсказание вызывало желание пойти и повеситься, чтобы не мучиться, раз уж конец всё равно один, так ещё и этот… Но поговорить мне с ним надо, прямо-таки необходимо. А то я сейчас уйду в жесточайшую депрессию. Интересно, а он послушался, и снял своё заклинание с меня, или всё же нет? Вот и проверю!
Я осторожно, чтобы не разбудить Адрея, встала, надела поверх пижамы халат, вышла в коридор, прошла на веранду второго этажа, закрыла её и, поколебавшись: "А вдруг он занят?", всё же громко сказала:
— Тан!
И в следующую секунду оказалась в его объятьях.
— Привет, — пискнула я.
— Здравствуй, милая, — его фиолетовые глаза смотрели нежно. — Я так рад, что ты позвала меня!
Через секунду я обнаружила, что он пытается разлучить меня с моим дорогим, обожаемым, несравненным халатом, а на нём самом, похоже, с самого начала ничего не было.
— Я вытащила тебя из постели?! Прости! — затараторила я, зажмуриваясь, и попятилась. — Сейчас я тебе что-нибудь дам! — я отвернулась, открыла глаза, и взгляд упал на скатерть. Я сдёрнула её со столика, снова зажмурилась и наугад протянула Тану. — На, держи, прикройся!
— Не возражаешь, если я ей сначала воспользуюсь как полотенцем? — сказал Тан, забирая. — Ты вытащила меня не из постели, а из душа.
— Да пожалуйста! — я по-прежнему стояла к нему спиной, только сейчас обнаружив, что руки, которыми я упиралась ему в грудь, мокрые.
— Боишься, что моя нагота очарует тебя? — засмеялся Тан, судя по шорохам, вытираясь.
— Да ну тебя! — буркнула я, отёрла ладони о халат. — Ты, не спорю, краса несравненная, но я своего мужчину уже выбрала.
Тан только хмыкнул и сказал:
— Можешь поворачиваться, самое главное я спрятал, — и засмеялся.
Я с подозрением обернулась, надеясь, что понятия о главном у нас одинаковые… Уф! Тан небрежно облокотился о косяк, сложив руки на груди, и чуть насмешливо глядел на меня. Края скатерти свисали ниже колен, открывая моего взгляду его великолепную фигуру выше пояса. Но я решительно уставилась ему в глаза и строго заявила:
— На самом деле, я хотела поговорить с тобой о предсказании.
— О предсказании? — чёткие брови поползли вверх. Изящно так…
— Да, — я сообразила, что Тан не знает, и подумала, что можно поделиться, по секрету, раз уж он так меня любит. — Ты даже не представляешь, насколько это для меня важно.
— А я так надеялся, что ты позвала меня просто так, — Тан чуть грустно улыбнулся и немного смущённо добавил: — Если передумаешь, учти: я загнал в угол пару друзей и выбил из них все секреты обхождения запрета, какие только им были известны. Так что я теперь столько всего знаю!
— А раньше что?.. — вырвалось у меня.
— Глупая, — усмехнулся он и гибким движением оттолкнулся от косяка, шагнул ко мне. — Я же говорил, что ждал тебя. Тебя и только тебя.
Стыдно признаться, но я вытаращилась на него во все глаза. И восхитилась: прекрасно представляю, какое количество девушек, гораздо более соблазнительных и уверенных в себе, чем я, пытались заполучить это чудо в личное пользование, а он устоял!
— Я это очень ценю, — пробормотала я. — То есть, в теории…
— Да-да, а сейчас ты просто позвала меня, чтобы поговорить о предсказании, потому что тебя что-то интересует настолько, что ты никак не можешь забыть об этом, — кивнул Танислав — само спокойствие — и остановился в паре шагов.
— Да, о предсказании, — подтвердила я, глядя ему в глаза. Фиалково-фиолетовые, темнее почти до черноты к зрачку… Густые ресницы, изящный прямой нос, красивой формы рот, но вид у него совсем не девичий… Ну вот как ему удаётся быть таким мужественным с такими чертами лица! Таким, таким…
Я опустила глаза — смотреть ему в лицо просто невозможно — начинаю любоваться! Да, а какая картина получилась бы. Можно, кстати, нарисовать его по пояс, сложен он чудесно, мускулатура у него развита гармонично. Да что такое, куда ни посмотрю!.. Нет, туда тоже не стоит смотреть, а туда тем более…
Тан потянулся к заткнутой за край на поясе скатерти.
— Нет-нет-нет! — завопила я, отскакивая. — Ты меня не так понял! Не вздумай!
— Уверена? — изогнул он бровь.
— Я хочу тебя нарисовать! — выпалила я вместо ответа.
Тан засмеялся, запрокидывая голову — блеснули белые зубы, опустил её, резко тряхнув завившимися от влаги волосами и посмотрел на меня, улыбаясь.
— Очень хочу! — подтвердила я, окинула его оценивающим взглядом. — По пояс, потому что портреты в полный рост мне не удаются. И красками. Да, с твоими глазами я замучаюсь — надо будет покопаться в запасах Алилы, у меня точно нет таких оттенков! А свет поставить справа впереди, или под солнцем, чтобы волосы блестели…
— Слава! — воскликнул, хмурясь, Тан. — Я уже понял, что интересую тебя исключительно как модель для новой картины, пожалуйста, хватит!
Я вынырнула из творческих раздумий и посмотрела на него глазами нормального человека. Тан глядел на меня так, как будто я по примеру Микеланджело только что собственноручно заколотила гвозди в его ладони.
— Прости, пожалуйста, — залепетала я. — Тан, не сердись, я вовсе не думаю о тебе как о какой-то модели, которую нарисовал и забыл!
Он секунду смотрел на меня, потом опустил голову и сказал:
— Это ты прости меня. Я сам виноват, обижаю тебя, — Тан шагнул ко мне, упал на колени и обнял мои ноги, уткнувшись лбом в колени.
— Встань сейчас же! — возмутилась я. — Что за моду взял, чуть что, бухаться в ноги?! Тан! — я топнула правой.
— Прости! — Тан поднялся, обнял меня. — Ну прости, пожалуйста!
— Твоё счастье, что я отходчивая!
— Ты просто — моё счастье, — ласково сказал Тан и легонько поцеловал меня в щёку, мягко скользнул губами к шее. Ой-ёй-ёй! Нет, я так с ума сойду.
Я отступила на шаг. Вот, теперь и соображать можно.
— К вопросу о рисовании, — в тщетной попытке отдышаться пропыхтела я. — У тебя кое-что моё есть, по сведениям, полученным из достоверного источника!
Тан засмеялся и развёл руками:
— Как видишь, сейчас нет! Но если ты хочешь обыскать меня, дорогая стражница… — он недвусмысленно потянулся к скатерти, может, больше разыгрывая меня, чем всерьёз, но я замахала руками:
— Верю на слово! Только учти, я хочу его однажды получить обратно!
— Конечно, я его верну, — не стал спорить Тан. — Всё равно ты там не похожа на себя — роскошная, величественная, а в жизни ты милая, живая… искренняя. Но такая же красивая! — он шагнул ко мне, я отступила. Тан улыбнулся: — Неужели ты думаешь, что сумеешь убежать от меня? Я тебя поймаю! — предупредил он, снова шагая ко мне. Что-то мне это напоминает… — А ещё, пока буду ловить, скатерть точно свалится, — Тан посмотрел на меня серьёзно-серьёзно и погрозил пальцем.
— Да ну тебя! — фыркнула я. — И вообще, помнишь, зачем я тебя сюда позвала?
— Предсказание, — кивнул Тан, присаживаясь на край стола. — Так что ты хочешь спросить?
Но спросить я ничего не успела — дверь открылась, а за ней обнаружился мой папа. Он несколько удивлённо обозрел полуголую фигуру Тана, перевёл глаза на меня и хмыкнул, явно в ожидании объяснений.
— Эээ, Тан — папа… — сделала я жалкую попытку вернуть ситуацию в рамки приличий. Тан невозмутимо поправил свою импровизированную набедренную повязку, распрямился и представился, слегка поклонившись всё с тем же величественно-равнодушным видом:
— Танислав Далера.
— Андрей Александрович, — папа рассеянно протянул руку, Танислав удивлённо пожал её. Наверное, ожидал разноса от отца девицы из благородных, заставшего эту самую девицу с парнем из проклятого в двусмысленном виде.
— Мы тут разговаривали, — немного нервно пояснила я.
Папа хмыкнул, отпустил руку Тана и остался стоять напротив, внимательно разглядывая гостя, который отвечал ему тем же. Тан оказался ростом ровно с папу, и сейчас, когда они стояли лицом к лицу, я подумала, что оба удались на славу: фигура, ширина плеч и всё такое… И оба — блондины, только вот у папы глаза серые. Учитывая, что у мамы голубые, вся родня долго недоумевала, в кого я пошла со своими карими, даром что Федька такой же тёмный, как и я, а вот Витька своими голубыми очами уже собирает девичьи взгляды, а когда вырастет…
— Далера, знакомая фамилия, — нарушил затянувшееся молчание папа, каким-то странным голосом. — Вы случайно не родственник Костантины Далера?
Я вынырнула из размышлений. Ну вот, сейчас они припомнят общих знакомых, и всё будет хорошо…
— Я её сын, — ответил Тан. — Мне кажется, я вас уже встречал. Вы знали мою мать?
— Да, — ответ папы был предельно краток, и это мне не понравилось. На всякий случай я подошла к Тану поближе.
Папа изучающе посмотрел на Тана. Тан изучающе посмотрел на папу.
Так, снова какая-то тайна! Типа моей прабабушки-хаклонгушки…
— Па, — робко позвала я, покопалась в списке самых невинных вопросов, и выдала: — А где ты познакомился с его мамой?
— В постели, — невозмутимо ответил мой отец.
Секунду я, пардон, офигевала, потом у меня вырвалось:
— А это было ДО или ПОСЛЕ того, как ты познакомился с МОЕЙ мамой?!
— Не мели чушь, Славка, конечно, до, задолго до, — совершенно спокойно сказал папа, и снова убил меня: — Танислав, а сколько тебе лет?
— Сто восемьдесят восемь, — так же ровно отозвался Тан, сверля папу взглядом.
Ох, как мне не понравилось брожение мыслей на папином лице!
— Па, ты же не хочешь сказать…
— Думаю, это сам Танислав нам скажет. Судя по тому, что он носит фамилию матери…
— Моя мать никому не называла имени моего отца, — Тан говорил ровно, но мне очень не понравился тон. Если бы это не был милый, ну, чуточку сумасшедший, но в общем безобидный Тан, я бы решила, что слышу в его словах скрытую ненависть к моему отцу. А он продолжил: — И почему-то только сейчас я вспомнил: расставаясь с любимым человеком, мама решила назвать своего ребёнка его любимым именем. Красивым древним женским именем — Танислава. Она ожидала девочку. А родился я. И назвала она меня Таниславом в память о нём.
И тут до меня дошло. Я не нашла ничего умнее, как раскрыть рот, вцепиться в руку Тана и выдохнуть:
— О Господи, да ты можешь быть моим братом?!
— Похоже на то, — нервно усмехнулся мой отец. — Но Сти ничего мне не сказала…
— Потому что ты её бросил! — неожиданно прошипел сквозь зубы Тан, шагнув вперёд. — Потому что она тебя любила, а ты растоптал её любовь, принц! Будь ты проклят, как и весь твой… — Тан неожиданно осёкся и перевёл на меня глаза. Да, я тоже из этого рода, правильно… Тан вырвал у меня руку и попятился со стоном, сжимая кулаки.
Я беспомощно перевела глаза на папу, но он смотрел на Тана, и я не могла понять выражение на его лице.
— Я не знал, — сказал он, но Тан только помотал головой. Папа неожиданно резко нахмурился: — Что ж, поговорим, когда ты успокоишься. Я не знал ничего о твоём рождении, и если Сти так решила, что ж, тем лучше.
Папа резко развернулся и вышел, хлопнув дверью. Да как… да как он мог! Я обернулась к Тану — вцепившись в волосы, он почти неслышно стонал, согнувшись, как от боли. Я в три шага оказалась рядом, осторожно подтолкнула к кушетке, на которую он безвольно опустился.
— Тан, милый, — позвала я робко. Он поднял на меня глаза, растерянные, несчастные и злые. Я присела рядом и сочувствующе сказала: — Ты… ты не расстраивайся… Боже, ну и чушь я несу! Тан, я просто хотела сказать, что у папы это от шока! А я очень-очень рада, что ты можешь оказаться моим братом!
— Ты совершенно точно — моя сестра, — с каким-то мазохистским упоением прервал меня он. — Потому что тётя, мать Сении, мне сказала, что скорее всего у мамы больше никого и не было. Только чёртов младший принц, бросивший её, когда надоела… — Тан снова опустил лицо в ладони и тяжело вздохнул.
Что на это скажешь? Вот и я молчала. Потом сказала:
— Зато у тебя теперь есть я.
Тан нервно рассмеялся, поднимая на меня глаза:
— Да, сестра! Я влюбился в свою сводную сестру! Полтора века ждал, и дождался! — он снова дико засмеялся и со стоном прижал ладонь к глазам. Наверное, чтобы меня не видеть.
Я опять сидела молча. Потом потянулась обнять его осторожно — кто его знает, не оттолкнёт ли?
— Тан… Я тебя ужасно люблю и никогда не брошу одного!
Тан позволил себя обнять, даже положил ладонь на мою руку, потом вздохнул и притянул к себе, крепко обнимая.
— Спасибо тебе, милая. Боже, всё в голове не укладывается, кто ты…
— Тан, — жалобно попросила я. — Ну пожалуйста!
— Нет, что ты, я всё равно тебя люблю! Я тебя люблю и всегда буду любить, несмотря ни на что, — а глаза грустные, и мрачная решимость в этих глазах.
— Я тебя тоже очень, очень люблю, — я потрясла его легонько за плечи в попытке расшевелить. — Это же здорово, что…
Я вдруг почувствовала, что мы не одни. Подняла голову вслед за Таном — в дверях стоял Адрей. Несколько тяжёлых и невероятно долгих секунд он молчал, потом сказал:
— Я закрою на это глаза, но только при одном условии…
— Ты ещё ставишь ей условия? — поинтересовался Тан, резко вскидывая голову. — Я на твоём месте был бы счастлив уже потому, что лучшая девушка на свете любит тебя сильнее кого бы то ни было!
— Это и есть моё условие. Попробуешь это изменить, я тебя убью, — ровно сказал Адрей.
— Э, э, ребята, тихо, — я отпустила Тана и встала между ними. Они с Адреем мрачно смотрели друг на друга.
Андрей:
— Слава, оставь нас на пару минут.
Я:
— Это ещё почему?
Тан:
— Слава, пожалуйста.
Я:
— Но…
Андрей мягко, но быстро выставляет меня за дверь.
Я дёрнулась было обратно, но они успели запереться. Я прижалась к двери, но звукоизоляция здесь была неплохая, и я не различала слов. Голоса Тана и Адрея звучали монотонно, и вдруг… Из-за двери раздался шум, перешедший в непрерывный грохот. До меня не сразу дошло, что происходит, но когда дошло…