Вера в сказке про любовь - Евгения Чепенко 18 стр.


Волк внимательно изучил мое лицо, затем ляган, выглянул на бастующего кота и сурово отчеканил:

— Проходите.

Заяц прошел без происшествий, мясо с алкоголем тоже. Коту повезло меньше. Он балдой в порог врезался. А поскольку хозяйка не оглядывалась, просто тянула его на поводке за собой и все, то совершил он еще и кувырок через голову. Свет тихо посмеялся и закрыл за нами дверь. Много позже он в красках опишет мне ту судьбоносную на его взгляд картину, а пока только наблюдал и веселился.

— Держи, — решила я продолжать быть смелой и протянула хозяину гостинцы. — А где Тём? За квартиру не переживай, потискают, и я его домой закину, чтоб не натворил ничего.

— Хорошо, — улыбнулся как-то непонятно Пересвет и понес на кухню все, что я ему сдала.

— Киса!

А вот и Тём.

Киса резко прекратила нервно вылизывать зад, выпучила глаза и попыталась дать деру. Но не тут-то было. Скорость у Тёма оказалась недетская.

— Киса, — прощебетал парень еще раз и попер явно тяжелую для него зверюгу к отцу.

На кухне меня ждал сюрприз в виде роллов.

— Ого! — восхитилась я. Логично. Каждая третья женщина любит эту разноцветную, странную на вкус фигню.

Свет оторвался от созерцания горки дымящегося мяса, которое успел развернуть, и взглянул на меня с надеждой.

— Значит, угадал?

А ты стремился угадать? С ума сойти… Конечно, угадал, да еще как! И я, похоже, угадала.

— Очень! Там сбоку отдельно завернуто — это Тёму.

По-моему, мне только что удалось смутить несгибаемого и непобедимого.

Пофиг издал нервное рычание, отвлекая нас обоих от игры в переглядки. Ничего криминального со зверем не делали, Тёмыч об него всего лишь щеку тер, но домашней избалованной кисе сложно понять такое непочтительное отношение. И если в первый раз он испугался, то во второй решил отстаивать свое право на свободу личности.

— Пофиг, терпи! — шикнула я на питомца. От моего сурового замечания хвост по полу застучал с удвоенной силой. Звук привлек Тёма. Вместо объятий, малой начал ловить подвижную часть тела Феофана, словно котенок бантик. Его и на хихиканье пробирало от такой незатейливой забавы. Кот снова выпучил глаза и забил хвостом сильнее, чем спровоцировал громкий детский смех.

Короче, в кису играли минут пятнадцать. Как по мне, так такого адреналина Феофан не находил ни в одной уличной битве. Он прижимал уши, впивал когти в кафель, пару раз клыки показал, с тройку — зашипел. Последняя кошачья суперспособность особенно восхищала юного исследователя, он даже спровоцировать шипение пытался искусственно. И все это под моим чутким наблюдением и на фоне накрывающего на стол Пересвета.

— Все. Закругляйтесь, вивисекторы. Люди за стол, кота мне. Ключи тоже, — последняя фраза ко мне относилась. Я это поняла по вопросительному взгляду и протянутой открытой ладони.

— Ну, — поторопил меня Свет. А я как, сидя на полу, смотрела на него снизу вверх, так и не пошевелилась. — От квартиры твоей, — уточнил он.

— Я сама!

Очнулась — уже хорошо. Раз не могу в его компании быть умной, соблазнительной и обворожительной, так хоть мелким достижениям радоваться надо.

Свет такое лицо сделал уныло-усталое. Весь его вид сейчас выражал недовольство.

— Дай ключи.

Стало очевидно, что игру под названием «взаимная вежливость» хозяин не любит. То есть понятно, что я искренне сама Пофига уносить собиралась, Свет тоже искренне. Мы оба это понимали, но кому-то придется уступить, и судя по всему, этот кто-то — я.

К тому моменту, когда Пересвет вернулся, Тём доедал мелко наструганное лично мной лично для него мясо, попеременно обильно поливая каждый кусочек кетчупом. Я боялась, что он не захочет кота отдавать, что заупрямится, и я останусь один на один с плачущим ребенком, но на удивление все обошлось. Стоило мальцу услышать про кетчуп, как зверь остался в прошлом. Сына Свет знал, как облупленного.

— Ест?

— Ест, — подтвердила я.

— А ты?

— Тебя жду.

Это уже личные убеждения. Если уж ужинать вместе, то действительно вместе.

Свет смущенно улыбнулся, помыл руки и присоединился к нам. Плохо помню, что именно происходило тогда за столом. Ели, о чем-то разговаривали, смеялись. Тём временами пристально меня рассматривал, но дискомфорта у меня его взгляд не вызывал никакого. Знания — сила. Когда ведаешь, почему гремит гром, перестаешь его бояться. Свет с удовольствием уплетал мясо. Хорошо запомнила, как испытывала при этом тихое удовлетворение. И дело не во мне, дело в нем. Точнее во всех его движениях в тот вечер, позах, даже в интонациях. Он действовал словно крадучись, осторожно, с опаской, и при этом с таким блаженством, с такой неподдельной самоотдачей, что у меня теплая волна по телу проходила одна за другой. И в груди тяжесть разрасталась. Ощущение, что я человеку сделала вселенское добро.

Нервничать я начала, когда Тёма спать отправили. Разговор продолжался, но не слишком клеился. Текила обжигала горло, но не отдавалась в голове… Свет снова стал непроницаем. Он сидел ко мне очень близко, лицом к лицу. Яркие глаза изучали меня медленно и неотрывно. Кажется, ничего особенного, да только в то мгновение я всем телом ощущала его. И это не просто пристальный взгляд, это твердое знание того, что со мной будут делать. Я готова была поклясться, что пошаговое знание. Ни пошевелиться, ни испугаться, ни подумать. Только затаить дыхание и ждать — его территория, его правила.

Словно прочитав мои мысли, Свет улыбнулся. Я заворожено наблюдала, как эта легкая улыбка появляется и исчезает на его лице. Только мгновение, и его дыхание на губах ощутила. Абсолютно, невозможно близко. Он по-прежнему не касался меня, не целовал, только терпеливо ждал. А я тонула в потемневших глазах и совершенно не могла понять, чего он ждет. Мысли парализовало. Все, что я видела, — это его черные расширенные зрачки. Все, что чувствовала, — его запах и частое прерывистое дыхание.

Он на доли секунды приблизил свое лицо сильнее, почти коснулся моих губ и вновь взглянул с ожиданием. И вот тогда я поняла. Словно в вязком тягучем сне исполнила его просьбу. Свет едва заметно вздрогнул и перестал дышать. Еще мгновение, и я потерялась в пространстве и времени. Это был не поцелуй, это был безмолвный рассказ, насколько сильно он меня хочет. Безумно сильно, так, что мне оставалось только принимать и быть ведомой.

Тело покалывало и жгло. Я толком не разбирала свои собственные ощущения, только его. Его желания, его удовольствие. Ловила каждый беззвучный стон, каждое движение языка. Я жаждала сделать все, что хочет он, все, что попросит.

Не прерывая поцелуй, Свет перетянул меня себе на колени. Я оказалась в далеко недвусмысленной позе прижата к нему. От резкого соприкосновения с моим телом он застонал вслух. Совсем тихо, но у меня желтые точки перед глазами запрыгали. Его ладони казались горячими, обжигающими, нежными. С каждым их движением, я прижималась к нему сильнее. До безумия хотела чувствовать его сильнее, больше, хотела быть для него. И с каждым моим движением, Свет прижимал меня сильнее, его поцелуй становился все безумнее. Это уже был секс, он уже кончал в меня, прямо сейчас.

Сначала на пол улетела моя майка, за ней юбка и сразу белье. С его одеждой оказалось сложнее. Снять чертовы джинсы, когда абсолютно не в состоянии оторваться от мужчины, ох как непросто. И когда вместо помощи, он не отпускает твои губы, а от прикосновений твоих пальцев вздрагивает и надломлено стонет.

И когда я избавилась от его одежды, когда вновь оказалась прижата к нему, когда почувствовала его в себе всего целиком, он вдруг замер и зажмурился. Недовольная таким поворотом дел, я едва заметно приподнялась и опустилась. Свет застонал уже не надломлено, а отчаянно и совсем дико. Он с силой удержал меня за бедра, не позволяя вообще шевелиться.

Никто еще не давал мне столько власти над собой. Осознания такого безграничного желания доставить мне удовольствие любой ценой, даже ценой своего собственного. Склонившись к нему совсем близко, не касаясь губ губами, я поймала его дыхание, заставила смотреть мне в глаза и, невзирая на все протесты и запреты, еще раз резко приподнялась и опустилась. Свет выгнулся, до боли прижал меня к себе и почти взвыл. Я со всепоглощающим безраздельным удовольствием наблюдала за его эмоциями. За отчаянием, виной, блаженством, стыдом. Казалось, его парализовало, он не шевелился. Или боялся пошевелиться.

Я осторожно, нежно, очень нежно, медленно поцеловала его. Была моя очередь безмолвно рассказать, насколько восхитительное удовольствие он мне только что доставил. Только слепцы верят, что секс — всего лишь потребность, банальный инстинкт, или простой физиологический акт. Секс не таится в теле, он всегда в голове. Чего мы хотим, чего боимся, о чем мечтаем, что постыдное прячем в темных уголках сознания. Все это краски, которыми мы и расписываем свое удовольствие.

Свет принял мое объяснение, в синих глазах появилась улыбка, а затем и на губах. Он вдруг потянулся и лизнул мне кончик носа. Я сморщилась, потерла его рукой, но реакция не возымела должного действия. Свет лизнул меня за ухом. Я зажалась и засмеялась:

— Щекотно!

Его улыбка стала шире:

— Сильно? — голос был тихий, хрипловатый. Такой пробирал до самых костей.

Я отрицательно покачала головой.

— А так? — теперь он легко подул мне на шею.

Я зажмурилась, засмеялась и закрыла ему рот ладонью. Увы, это плохого мальчика не остановило, он мне ладонь лизнул.

— Ай!

Я отдернула руку.

В коридоре послышалось шуршание, возня, затем тихий топот. Сообразить, что это Тём, — сообразила, испугаться — испугалась, на большее мне времени не хватило. Зато Свет успел все то же самое, плюс дотянуться до моей юбки на полу и накрыть ею меня с головой.

Ощущения непередаваемые! Поза — неприличней некуда, полностью закрыта тканью со спины, дышать боюсь, думать не могу, смотрю только перепуганными глазами на лицо Пересвета и все. А тот за сыном следит напряженно.

Босые ступни прошлепали по кафельному полу, чашка звякнула о кувшин с водой, затем кувшин глухо ухнул о буфет, и спустя несколько секунд обладатель босых ног удалился.

Свет взглянул на меня. В синих глазах искрился смех.

— Боже, — прошипела я, спрятала лицо в ладонях и уткнулась ему в плечо.

— Он иногда лунатит.

С меня сняли юбку и ласково погладили по голове.

Я пробубнила «все равно ужас», но настолько невнятно, что он вряд ли разобрал.

— Он не пьет воду. Наливает только и уходит.

А вот это заинтересовало настолько, что стыд ушел на второй план. Я перестала прятаться и оглянулась. Стакан и вправду стоял полный. Еще одна любопытная особенность. Интересно, часто Тём так делает? Включен ли он в такие моменты? Сможет осознанно откликнуться? И что будет, если оставить возле кувшина сразу полный стакан?.. У меня в голове еще пара вопросов приобретала конкретную форму, когда теплые ладони мое лицо обняли, мягко возвращая к зрительному контакту с их обладателем. Дальше последовал поцелуй. Очень настойчивый поцелуй и осторожный. Я прерывисто вздохнула и отложила все вопросы на потом.

Свет улыбнулся мне в губы.

— Если я тебя отпущу, пойдешь со мной?

Вообще-то первой реакцией было спросить «куда?», но вовремя себя одернула и вместо очевидно неуместных уточнений утвердительно кивнула. Меня аккуратно сняли с колен и повели в спальню. Окна не были зашторены, и в освещении уличных огней комната казалась таинственной и немного пугающей. Впечатление совсем не схожее с тем, которое производило это же помещение сквозь линзы зюка. Невольно напомнило, как я безбожно ошибалась с самого начала.

Свет обнял меня со спины и поцеловал за ухом. Я улыбнулась в ответ и прижалась к нему.

— Уже не щекотно?

— Не-а.

— Это интересно, — он медленно провел указательным пальцем от скулы до плеча, заставив меня склонить голову, подставляя шею под новые прикосновения.

Я не услышала, скорее почувствовала его беззвучный смех. Свет осторожно подтолкнул меня к кровати. Сообразила, что послушалась, только когда уже лежала на ней, а темный силуэт хозяина квартиры нависал надо мной. На фоне окна я совершенно не видела выражение его лица, не видела его глаз, но чувствовала его запах и тепло ладоней ласкающих мое тело. В противоположность, он видел меня хорошо и откровенно наслаждался этим. По едва заметным движениям головы я наблюдала, как он внимательно изучает каждый участок, которого касается. Словно перед ним не женщина, а картина. Словно совершенная картина… Я и пребывала в блаженстве, и была напугана таким его поведением одновременно. Хоть одна женщина довольна своим телом? Конечно, нет! Вот и я никогда не считала себя красавицей, а он, кажется, считал, и это порождало панику.

Беспокойство несомненно отразилось на моем лице, а Свет его заметил. Он склонился и легким поцелуем коснулся моих губ, затем чуть отстранился. Ласка продолжилась, но теперь он не изучал меня, теперь он ловил каждый мой блаженный выдох, каждый мой тихий стон, едва заметно повторяя их за мной следом. Он не ощущал сам, он чувствовал то, что чувствую я. Ему нравились мои эмоции, и он стремился сделать их как можно ярче, испытывая каждую вместе со мной, наслаждаясь тем, что испытывает. И когда я забыла обо всем на свете, когда давно перестала контролировать себя, теряясь в диком и всепоглощающем удовольствии, он вошел в меня. Я ощущала только его, он был всюду. Его горячее тяжелое тело. Он кончал в меня и одновременно целовал так, что сам по себе поцелуй напоминал секс. Если можно было кому-то принадлежать полностью, то сейчас я принадлежала ему. Не было мыслей или желаний, вселенной не было, только он.

Свет не отпустил меня даже тогда, когда безумие закончилось. Я лежала под легким одеялом в его объятиях и не то, что говорить, дышать боялась. Он водил пальцами левой руки по моей спине вверх, вниз и молчал. Мысли в голове появились, но настолько невнятные и путанные, что странно вспоминать впоследствии было. Я зажмурилась и попыталась собраться, хоть немного сосредоточиться. Да вот беда: все, на чем я могла сосредоточиться — это тепло его кожи под моей щекой, дорожка потревоженных рецепторов на спине и ощущение собственной абсолютной удовлетворенности.

Некоторое время спустя я осторожно запрокинула голову и взглянула на его лицо. Свет отрешенно созерцал вид за окном — успела заметить до того, как он переключил внимание на меня.

— Не делай так, — улыбнулся вдруг он.

— Как? — не поняла я.

Вместо ответа мне осторожно указательным пальцем прижали нижнюю губу. Я смутилась. На самом деле не такая уж и частая привычка, просто с ним выходит так чересчур.

— О чем задумалась?

Вопрос на миллион! Если б сама знала.

Я тихо рассмеялась собственной беспомощности.

— Понятия не имею. А ты?

— Я первый спросил.

На этом наступило довольно долгое молчание. Я непроизвольно улыбалась и обдумывала, что бы такое ответить или хотя бы просто сказать.

Неожиданно ко мне пришла первая за последние полчаса умная мысль. Это я знаю, что по утрам после операции таблетки пью. Я и не вспоминала по понятным причинам о предохранении, но он-то не знает. Не знает и молчит. И, кажется, не собирается говорить. Большая девочка, сама разберется? Вроде, нет. Не похоже на него. Может, самой речь завести?

— Свет, — едва слышно прошептала я.

— М-м? — сонно отозвался он.

Я приподнялась и взглянула на уплывающего в царство Морфея путника, затем улеглась обратно на его теплую грудь и быстро задремала. Удивительно. Ведь была убеждена, что пережитое за вечер не отпустит, как минимум, до утра. Но нет. Все сложилось иначе.

Глава 11

Среда

— Кошечка, — хрипловато с улыбкой шептали мне на ухо. — Встать все равно придется.

Я подтянула к себе подушку и уткнулась в нее лицом.

— Придется, — упорствовал сексуальный голос из сна. И ощущения поглаживания по спине и волосам были такие реальные, такие настоящие. У меня часто бывает, если трое суток подряд спать по два — три часа. От стресса организм выдает невозможно реальные сны. К примеру, я столько раз по-разному умирала: утопление, удушение, пуля. Наверное, точнее называть подобные видения бредом. В обычном состоянии из самого страшного сна можно вырваться, видишь нечто жуткое, но дальним краем сознания цепляешь, что происходящее нереально. Здесь иначе. Уши, глаза, кожа — все чувствует этот бред. Но, как говорится, нет худа без добра. Сколько сцен в романах я описала благодаря этим видениям — не счесть.

Назад Дальше