Отец Гри. Должен быть он.
Она открыла дверь, он тут же вошел внутрь, и на этом они закрылись в доме, исчезнув из поля зрения Исаака.
Вообще говоря, в процессе слежки желательно найти одно укромное место и затаиться. Передвижения по местности увеличивали вероятность, что вас заметят… особенно в разгар дня, на незнакомой территории, когда вас уже искали люди.
И в его случае, это не просто вероятность привлечения внимания… это суицид.
Поэтому, как бы сильно его тело не велело ему двигаться, приблизиться, сменить позицию, Исаак остался на месте.
Ночь. Он дождется ночи, и даже тогда будет соблюдать осторожность. Ее охранную систему невозможно отключить: он специализировался на убийстве людей, а не на взломе высокотехнологичного оборудования, так что вероятность проникновения внутрь, не спровоцировав электронику, была нулевой.
Предполагая, что он хотел проникнуть в ее дом. Он должен защитить ее, и сложно сказать, что было хуже… она одна в доме, с ним, охраняющим периметр. Или он вместе с ней в ее доме.
Он услышал тихое урчанье живота, и от этого звука Исаак четко ощутил на себе, сколько часов назад он ел в последний раз. Но он избавился от этих мыслей, как делал бесчисленное число раз на поле боя.
Торжество мысли над материей, над телом, над… всем.
Он просто чертовски сильно хотел знать, о чем она говорит со своим отцом.
***
Стоя на кухне и разглядывая своего отца, уставившегося на выстроенные в ряд предметы под общим названием «что-за-чертовщина», у Гри было так много вопросов, что она не знала, с чего начать.
Одно она знала наверняка: когда ее отец протянул руку к визитной карточке, его ладонь слегка дрожала. Что можно счесть эквивалентом эпилептического припадка для всех остальных людей.
Алистар Чайлд был дружелюбным человеком с добрым сердцем, но он никогда не выражал свои эмоции открыто. Особенно расстройство. Она только раз видела его слезы — на похоронах брата… что было удивительно, но не из-за редкости слез, а потому что они с Дэниелом никогда не были дружны.
— Кто дал тебе это? — спросил он таким тонким голосом, совсем не похожим на его собственный.
Гри села на табуретку за кухонный остров, не зная, с чего начать.
— Вчера меня назначили государственным защитником…
Рассказ вышел коротким, но вызвал серьезную реакцию.
— Ты позволила этому мужчине прийти сюда?!
Она скрестила руки на груди.
— Да, позволила.
— В дом.
— Пап, он человек. Не животное.
Ее отец буквально рухнул на соседний стул и с трудом расстегнул воротник кофты.
— Милостивый Боже…
— Я отказалась от дела, но потом поехала на квартиру Исаака…
— Что, черт возьми, тебя толкнуло на это?
Окей, она проигнорирует этот возмущенный голос.
— И там мне вручили эту карточку и сказали позвонить, если я снова увижу Исаака. Там же мне дали этот передатчик. — Она покачала головой. — Я видела этого человека прежде, клянусь… очень давно.
Если ее отец побледнел раньше, то сейчас его лицо приобрело оттенок тумана, не просто белый, а матовый серый.
— Как он выглядел?
— У него была повязка на глазу и…
Она не закончила описание. Отец вскочил с табуретки, и ему пришлось ухватиться за стол, чтобы сохранить равновесие.
— Отец? — Она обеспокоенно схватила его руку. — Ты в поряд…
Гри не удивилась, когда он просто покачал головой.
— Поговори со мной, прошу, — сказала она. — Что происходит?
— Я не могу… обсуждать это с тобой.
Расслабив хватку, Гри отступила назад.
— Неверный ответ, — выплюнула она. — Абсолютно неверный.
Посмотрев на него и его упорное молчание, она осознала, почему ей было так до странного спокойно с Исааком: ее отец — такой же призрак. Всегда был им. Она выросла и жила, боясь, что в любое мгновение он исчезнет навсегда.
И ее клиент излучал те же флюиды.
— Ты должен поговорить со мной, — мрачно сказала она.
— Я не могу. — Родной человек посмотрел на нее глазами незнакомца… будто кто-то слепил маску с лица ее отца и смотрел на Гри, скрываясь за чужим обликом. — Даже если бы я мог… я не осмелился бы загрязнять тебя этим…
Он сгорбился, словно под огромным бременем.
Странно, подумала она. Бывают времена, когда с возрастом начинаешь видеть в родителях не только Маму и Папу. И это как раз тот случай. Мужчина в ее кухне не был всемогущим хозяином дома и своей конторы… но кем-то, попавшим в медвежью ловушку, пасть которой была видна ему одному.
— Мне пора, — хрипло произнес он. — Оставайся здесь и никого не впускай. Включи сигнализацию и не отвечай на звонки.
Он собрался было уйти, но Гри перекрыла выход в передний холл.
— Если ты не расскажешь мне, что, черт возьми, происходит, я выйду через эту дверь спустя секунду после твоего ухода, отправлюсь на Чарльз Стрит и буду вышагивать там, пока меня не размажут по дороге, или же не найдет тот, кого ты так боишься. Не вынуждай меня. Потому что я сделаю это.
Последовала минута сердитых переглядываний. А потом он хрипло рассмеялся:
— Ты моя дочь, не так ли?
— От и до.
Он начал расхаживать по кухне, нарезая круги вокруг гранитного острова.
Самое время, подумала она. Время получить ответы на вопросы, которые она давно хотела задать о нем и его деятельности. Время заполнить пробелы, созданные тайнами и загадками, реальными ответами, которые и так запоздали.
Боже, несмотря на то, что Исаак принес много осложнений в ее жизнь, он был благословением свыше.
— Просто расскажи, пап. Не будь юристом… не продумывай все до конца.
Он остановился у дальнего края кухонного стола и просто посмотрел на нее.
— Разум — единственное, что у меня есть, моя дорогая.
Спустя мгновение, отец вернулся к табуретке, на которую рухнул ранее, и сев, застегнул молнию на кофте… именно так Гри поняла, что он намеревался рассказать правду, или какую-то ее часть: он собирался с мыслями, вновь становясь собой.
— Как тебе известно, когда я был командиром в армии, то служил во Вьетнаме, — сказал он ровным, констатировавшим факты тоном, который она слышала всю свою жизнь. — Потом я поступил в юридический колледж и должен был вернуться к гражданской жизни. Но на самом деле я не ушел из вооруженных сил. Я никогда их не покидал.
— Те люди, приходившие к твоей двери? — спросила она, понимая, что впервые говорит с ним об этом.
— Это такая вещь, которую никогда нельзя бросить. Нельзя выйти. — Он указал на визитку. — Я знаю этот номер. Я звонил по нему. Цифры ведут прямо в чрево… зверя.
Он оперировал общими понятиями, давая расплывчатое описание вместо конкретных дефиниций, но Гри заполнила пропущенные места: речь шла о правительственных ниндзя, которые оправдывали паранойю приверженцев теории заговора[80]. Некая организация, которую можно увидеть в кинотеатрах и комиксах, но в существование которой не верили здравомыслящие граждане.
— Я не хочу этого, — он снова показал пальцем на карточку, — рядом с тобой. Мысль, что этот… мужчина…
Когда он не закончил, Гри не могла не отметить:
— На самом деле, ты не сказал мне ничего конкретного.
Он покачал головой.
— В этом все дело… это все, что у меня есть. Я хожу по грани. Поэтому я знаю достаточно, чтобы осознавать степень опасности.
— Что именно ты делал для… кем бы «они» ни были?
— Собирал информацию… только разведка. Я никогда никого не убивал. — Будто существовало целое подразделение, занимающееся этим. — Большая часть того, что приводит машину в действие, — это информация, поэтому я выходил в свет, собирал данные и возвращался обратно. Время от времени меня также вызывали, чтобы узнать мое мнение относительно международных корпораций, правительств или конкретных личностей. Но, повторюсь, я никогда не убивал.
Она почувствовала облегчение, узнав, что на его руках не было чужой крови.
— Ты все еще состоишь?
— Как я сказал, нельзя уйти раз и навсегда. Но я не получал заданий примерно… — Длинная пауза. — Два года.
Гри нахмурилась, но прежде, чем она успела спросить что-то еще, он встал со стула и сказал:
— Твой бывший клиент по уши в проблемах, если он сбежал от них. Он не сможет спастись, и ты также не сможешь помочь ему или спасти. Если этот Исаак появится здесь снова, сразу же звони мне. — Он смел визитку, лоскуты ткани и передатчик в карман флисовой кофты. — Я не позволю тебе влезть в этот бардак, Гри.
— Что ты собираешься делать со всем этим?
— Убедиться, что всем известно, что ты больше не представляешь интересы Исаака Роса, что у тебя нет с ним ничего общего, и что если ты увидишь его снова, ты тотчас же свяжешься со мной. Я объясню им, что ты не желала происходящего, и что ты хочешь двигаться дальше. И, что более важно, я буду настаивать на том, что он не сказал тебе ни слова. Это правда, не так ли?
Жесткие нотки в его взгляде подсказали Гри, что даже в ином случае ей лучше утверждать обратное.
— Он не сказал мне ни слова о том, что сделал и почему подался в бега. Ни единого слова. — Наблюдая, как ее отец облегченно расслабился, ее недовольство уменьшилось. — Пап…
Она подошла к нему, обхватила руками талию и крепко обняла.
— Я позвоню тебе через час, — сказал он. — Включи сигнализацию.
— Телефон прослушивается.
— Я знаю.
— Как давно? — напряглась Гри.
— С самого начала. То есть около сорока лет.
Боже, почему она удивляется этому… и все же, от осознания вмешательства стало мерзко. Как и от всего этого.
Проводив его до двери, она заперлась изнутри и включила охрану, потом направилась в кабинет и выглянула из окна, наблюдая, как его Мерседес, отъехав от обочины, поехал по Пинкни в сторону Чарльз Стрит.
Когда задние фонари машины отца скрылись из виду, она достала из кармана вещи, которые вытащила из его кофты, когда обнимала его: передатчик «Life Alert», визитку и лоскуты ткани.
В одном Алистар Чайлд был абсолютно прав: она была его истинной дочерью.
И значит, Гри не станет сидеть за боковой линией.
Ты сошла с ума, ты знаешь это, сказал ее призрачный брат, появившись позади.
— Старые новости. — Она взглянула на Дэниела. — Я говорю с мертвым парнем последние два года.
Это серьезно, Гри.
— Я знаю, — произнесла она, посмотрев на предметы в своих руках.
Глава 22
Когда, наконец, наступила ночь, Исаак был готов закричать «Самое-мать-твою-время!» во все горло. Но вместо воплей в стиле Тарзана, он выбрался из дома, выскользнув через окно, которое открыл этим утром, и, закрыв его за собой, бесшумно спрыгнул на кирпичную террасу.
Ему повезло, что ночь выдалась облачной, благодаря чему небо быстрее лишилось света. И все же, он был по уши в дерьме, ведь квартал был освещен как гребаная ювелирная лавка: начиная с уличных ламп и фонарей у блестящих черных дверей, и заканчивая фарами автомобилей. У него возникнет уйма проблем с маскировкой.
Он двигался к дому Гри с черепашьей скоростью, находя каждую тень, и используя их для укрытия.
Сорок пять минут.
За столько он преодолел около двадцати ярдов вдоль по улице и к заднему дворику Гри. Но, с другой стороны, он прошел на два квартала вверх по холму и вернулся назад, прежде чем пройти по другой улице мимо ее дома и свернуть в переулок у ее огражденного сада.
Подпрыгнул… ухватился за кирпичный край стены… подтянулся всем телом… и он оказался в ее саду.
Приземлившись на корточки, Исаак замер.
Он никого не видел и не слышал. И значит, мог заглянуть сквозь стеклянную стену…
Когда Гри вошла на кухню, он сделал глубокий вдох, который обеспечил мощный прилив энергии и сосредоточенности, несмотря на то, что он не ел и не пил почти сутки.
Будто прошла вечность с их последней встречи, и ему было ненавистно видеть девушку такой уставшей и бледной, когда она прогуливалась по кухне, словно птичка на ветру в поисках ветки. Она воодушевленно говорила по телефону, жестикулируя руками… А потом, закончив разговор, бросила трубку через кухонный стол.
Исаак ждал, не выйдет ли кто на несомненно громкий шум. Когда никто не вошел на кухню, он предположил, что Гри была одна дома…
Какое-то движение. Слева.
Его глаза метнулись в другую сторону сада, хотя он не стал поворачивать голову и тело. Было сложно установить, что именно сменило положение в виду обилия…
Из темноты вышел Джим Херон. Вот неожиданность, с учетом стены, опоясывавшей сад. Но, с другой стороны, может, он пришел сюда раньше Исаака… что настораживало еще сильнее, поскольку Исаак должен был учуять его присутствие.
Хотя парень очень, очень хорошо сливался с местностью.
— Что ты здесь делаешь? — требовательно спросил Исаак, его рука потянулась к пистолету, когда он выпрямился.
— Тебя ищу.
Исаак оглянулся, но никого больше не увидел.
— Ну, ты меня нашел. — И черт, Херон мог оказать кое-какую помощь. — Время отлично выбрал, между прочим.
— И все же, почему ты не позвонил? Я оставил тебе номер.
Исаак кивнул в сторону Гри:
— Возникли осложнения.
Джим выругался на выдохе.
— Даже не зная подробностей, я могу подсказать тебе выход из ситуации. Уходи. Немедленно. Ты беспокоишься о ней? Значит, позволь мне посадить тебя на самолет.
— Они дали ей что-то.
— Гребаный ад. Что?
— Я не знаю. — Он уставился на Гри сквозь стекло. — Поэтому я не могу уйти.
— Исаак. Посмотри на меня. — Когда он не подчинился, Джим схватил и сжал бицепс парня. — Сейчас.
Исаак перевел взгляд.
— Я не могу позволить, чтобы ей… причинили вред.
Очередное проклятье.
— Окей, отлично, значит, разреши мне прибрать беспорядок. Ты представляешь большую ценность, нельзя тебя потерять. Нам нужно отвезти тебя в безопасное место, далеко от всех, кто может знать тебя, кто может найти тебя. Я позабочусь о ней…
— Нет.
Боже, Исаак не мог объяснить это, и он знал, что происходящее лишено смысла. Но когда дело касалось Гри… он не мог никому довериться.
— Исаак, взгляни на ситуацию трезво… ты — пистолет, направленный в ее висок. Ты курок, пуля и выстрел, который убьет ее. Останешься здесь и поставишь памятник на ее могиле.
— Я встану между ней и Матиасом. Я…
— Единственный способ спасти вас обоих — это вывезти тебя к черту на рога отсюда. Кроме того, если получится прятать тебя достаточно долго… он не сможет направлять ресурсы на бесконечные поиски.
Исаак медленно покачал головой.
— Ты знаешь, как вел себя Матиас последнюю пару лет. Он управляет подразделением как спорт-клубом, преследуя свои собственные цели. Раньше он принимал указания свыше… но в последнее время? Он их раздает. Он вышел из-под контроля. Его задания сейчас направлены… на что-то другое. Не знаю на что. Но это значит, он будет искать меня до самой своей смерти. Просто обязан… только так он сможет защитить себя.
— Значит, пускай следует за тобой по всему земному шару. Мы убедимся, что ты всегда будешь на два шага впереди него, до конца твоей жизни.
Исаак снова посмотрел на Гри по ту сторону стекла. Она облокотилась на стол, за которым он сидел, низко опустила голову, ее плечи ссутулились, будто под тяжестью всего тела. Волосы были распущены, и длинные волнистые локоны касались гранитной поверхности.
— Я начинаю думать, что совершил ошибку, — услышал он свой голос. — Мне следовало остаться в подразделении.
— Твоя ошибка — оставаться в этом саду.
Возможно. Но он не уйдет.
— О, да ради Бога, — выплюнул Джим. — Возьми это.
Раздался шорох, Исаак посмотрел в сторону шума и обнаружил, что ему протянули бумажный пакет.
— Здесь сэндвич с индейкой, — сказал Джим. — Майонез. Салат. Помидор. И печенье. Из «DeLuca»[81] на углу. Я даже попробую, чтобы доказать, что еда не отравлена.