Учитывая контекст, под «людьми», конечно, подразумевались стригои. Дмитрий быстро приобрел вес среди них, подчиняя других своей воле. Большинство стригоев действуют в одиночку, очень редко собираясь группами, но даже эти изолированные особи осознают опасность, исходящую со стороны наиболее влиятельных персон. Дмитрий задействовал свои контакты. Если кто-то из стригоев и слышал о его трансформации — и тем более поверил в нее, — быстро эта новость распространиться не могла, по причине отсутствия у них серьезной организации. Дмитрий делал вот что: пытался найти кого-то, знающего того, кто, возможно, знал, где сейчас Соня.
Дмитрий снова заговорил более громко, гневно и — если это возможно — более зловеще. Я внезапно почувствовала себя так, будто угодила в ловушку, и даже у Сидни сделался испуганный вид.
— Он говорит этому Борису, что, если тот не получит ответов к завтрашней ночи, Дмитрий найдет его и разорвет на части и… — Ей не было нужды заканчивать — достаточно было заглянуть в ее широко распахнутые глаза. — Используй свое воображение. Это ужасно!
В тот момент я порадовалась, что не слышу всего разговора на английском.
Дмитрий отключился, вернул Сидни телефон, и маска злобы на его лице растаяла. Это снова был мой Дмитрий, Дмитрий-дампир. С удрученным видом он привалился к стене кафе, глядя в небо. Я понимала — он пытается успокоиться и утихомирить разбушевавшиеся в душе эмоции. Он только что сделал то, что поможет нам в поисках… но какой ужасной ценой для себя! Пальцы у меня свело от желания обнять его или хотя бы похлопать по плечу, чтобы он знал, что не одинок. Но я сдержалась, подозревая, что ему это не понравилось бы.
Наконец он снова посмотрел на нас, по-видимому сумев совладать с собой — по крайней мере, внешне.
— Я отправил кое-кого расспросить о ней, — устало сказал он. — Может, сработает, может, нет. Стригои не из тех, кто имеет свою базу данных. И все же время от времени они наблюдают друг за другом, хотя бы в интересах самосохранения. Скоро выяснится, есть какой-нибудь успех или нет.
— Я… Потрясающе! Спасибо тебе, — запинаясь, сказала я.
Я понимала — он не нуждается в благодарности, но мне это казалось необходимым.
— Нужно возвращаться к хранителям… если вы не думаете, что и здесь достаточно безопасно.
— Я предпочла бы держаться подальше от цивилизации. — Сидни зашагала к пикапу. — Кроме того, я хочу вернуть себе ключи от моей машины.
Поездка обратно, казалось, продолжалась в десять раз дольше. Настроение Дмитрия заполнило всю кабину, его уныние действовало почти удушающе. Даже Сидни чувствовала это. Она снова пустила его за руль, и я не могла решить, хорошо это или плохо. Может, дорога отвлечет его от муки возвращения в прошлое стригоя? А если наоборот — боль отвлечет его от дороги и мы свалимся в канаву?
По счастью, мы без приключений доехали обратно. На парковке нас ждали двое хранителей — моройка и парень-человек; вид у обоих был воинственный. Меня по-прежнему поражала готовность обеих рас к бою; и еще я задавалась вопросом, есть что-нибудь между ними или нет.
В лагере уже ярко пылал общинный костер, и вокруг сидели люди; одни ели, другие просто общались. За завтраком я выяснила, что этот костер горит всегда для тех, кто хочет пообщаться, но многие семьи предпочитали проводить время в своих домах.
В доме Раймонда мы нашли лишь Сару и Джошуа. Она мыла посуду, он сидел в кресле, но явно был встревожен. Едва заметив меня в двери, он вскочил, сияя улыбкой.
— Роза! Вы вернулись. Мы уже начали беспокоиться… В смысле, не потому, что с вами могло что-то случиться, с вашими-то умениями… но из-за того, что, может, вы просто уехали от нас.
— Без ключей от нашей машины? Ну уж нет.
Сидни положила ключи от пикапа на стол; на ее лице читалось облегчение, когда она увидела там свои и схватила их.
Сара предложила нам перекусить, но мы отказались, поскольку купили кое-какую закуску на заправке в Рубисвилле.
— Ладно, если не хотите есть, посидите с другими у костра. Может, сегодня вечером Джесс Макхейл споет, если ее уговорят достаточно выпить, но, пьяная или трезвая, она обладает самым изумительным голосом, который я когда-либо слышала.
Я переглянулась с Дмитрием и Сидни. Признаться, мне было интересно посмотреть, как у этих дикарей проходят вечеринки, пусть даже народные песни при лунном свете не самое любимое из моих развлечений.
Я подозревала, что Дмитрий вполне удовольствуется возможностью уединиться в нашей комнате, но, когда Сидни заявила, что пойдет к костру, он автоматически ответил:
— Я тоже.
Я мгновенно поняла, чем он руководствовался. Воспоминания о днях со стригоями мучили его. Разговор со стригоем мучил его. И возможно — нет, определенно, — он хотел бы спрятаться и постараться отделаться от всего этого; но это же был Дмитрий. Он всегда защищал тех, кто в этом нуждался, и хотя сидеть у костра и слушать песни в общем не представляло угрозы для жизни, все же это была в какой-то мере опасная ситуация для такого сугубо штатского человека, как Сидни. Он не мог этого допустить. Вдобавок он понимал, что в присутствии нас обоих она будет чувствовать себя в большей безопасности.
Я собралась сказать, что пойду с ними, но Джошуа опередил меня.
— Ты еще хочешь посмотреть мою пещеру? Пока не совсем стемнело, будет лучше видно, чем при свете факела.
Я и думать забыла о нашем последнем разговоре с Джошуа и хотела отказаться. Однако заметила в глазах Дмитрия что-то похожее на осуждение. Ага, значит, ему не по душе, если я уйду куда-то с молодым, симпатичным парнем. Что это? Естественное беспокойство по поводу хранителей? Ревность? Нет, последнее отпадало. Уже установлено — и не раз, — что Дмитрий не хочет со мной никаких романтических отношений. Раньше он даже вступался за Адриана. Может, это отголоски позиции бывшего приятеля? В Рубисвилле во мне возродилась вера, что мы с Дмитрием можем быть друзьями, но этого не произойдет, если он сочтет, что может контролировать меня и мою личную жизнь. Мне приходилось встречать девушек, чьи «бывшие» так себя вели. Нет уж, я буду общаться с тем, с кем пожелаю.
— С удовольствием, — ответила я. Дмитрий помрачнел.
И мы с Джошуа ушли. Я понимала — в этом решении немалую роль играет желание отстоять свою независимость. Дмитрий сам говорил, что мы равны, и, однако, во время этого нашего бегства зачастую принимал решения самостоятельно, без моего участия. Приятно было в виде исключения хоть в чем-то иметь превосходство. Кроме того, Джошуа мне нравился, и было интересно узнать больше о том, как здесь живут люди. Сидни, наверное, не хотела, чтобы я уходила, но Дмитрий и сам позаботится о ней.
По дороге мы с Джошуа проходили мимо множества высыпавших из своих жилищ хранителей, и я то и дело ловила на себе взгляды. Джошуа повел меня не в сторону дома своего отца, а в противоположную, в обход небольшой горы. Конечно, после стольких лет жизни рядом со Скалистыми горами, все Аппалачи казались мне «маленькими». Такой вот горный снобизм.
На самом деле гора была не так уж мала, и мы уходили все дальше и дальше от селения хранителей. Лес стал гуще, солнце клонилось к горизонту, и сгущались сумерки.
— Я вроде как буду жить на окраине, — извиняющимся тоном сказал Джошуа. — Нас становится все больше и больше, а в центре города места не так уж много. — Слово «город» показалось мне некоторым преувеличением; хорошо, хватило ума промолчать. Да, я определенно становлюсь снобом. — Помогают пещеры, так что места еще достаточно.
— Они естественные?
— Некоторые. Другие остались от заброшенных горных выработок.
— Здесь красиво, — сказала я. Мне нравились все эти лиственные деревья. Может, я и скучала по Монтане, но листья, без сомнения, приятнее на вид, чем сосновые иголки. — И по крайней мере, уединение тебе обеспечено.
— Это точно. — Он улыбнулся. — Ты, наверное, считаешь такую жизнь примитивной. Или вообще первобытной.
Его замечание удивило меня. Хранители так истово защищали свой образ жизни! Казалось немыслимым, чтобы кто-то из них хотя бы подумал, будто чужак может поставить его образ жизни под сомнение. Или чтобы мнение этого чужака вообще кого-то интересовало.
— Здесь просто все по-другому, — дипломатично ответила я. — По сравнению с тем, к чему я привыкла.
На мгновение сердце сжала тоска по всем людям и местам, от которых я сейчас была оторвана. Лисса. Адриан. Остальные наши друзья. Двор. Академия Святого Владимира. Я постаралась стряхнуть с себя это настроение. Сейчас не время хандрить, да и с Лиссой я смогу «увидеться» позже, пусть на свой лад.
— Я бывал в человеческих городах. И в других местах, где живут порченые. Мне понятно, почему тебе там нравится… Я не возражал бы против электричества, — смущенно добавил Джошуа.
— Почему вы не используете его?
— Как? Мы просто слишком далеко, и никто не знает, что мы здесь. Люди с лилиями говорят, что так нам легче скрываться.
До меня раньше не доходило, что они просто терпят эти условия, поскольку вынуждены прятаться. Интересно, насколько они в действительности привержены так называемым старым устоям? И еще интересно, какую роль в их затворничестве играет влияние алхимиков?
— Вот мы и пришли, — прервал мои раздумья Джошуа и сделал жест в сторону темного провала на уровне земли.
Отверстие было достаточно велико, чтобы мог войти взрослый.
— Мило.
Раньше я заметила, что некоторые пещеры расположены выше и их обитатели либо карабкаются по склону, цепляясь голыми руками, либо используют самодельные лестницы. Вход с уровня земли воспринимался как роскошь.
Джошуа, казалось, удивился.
— Правда?
— Правда.
Дневной свет остался позади нас. Джошуа зажег факел, и мы двинулись внутрь. Вначале приходилось слегка пригибаться, но чем дальше мы углублялись, тем выше становился потолок. В конце концов мы вышли в обширное сферическое помещение. Полом служила плотно утрамбованная земля, стенами — грубо обработанный камень. Пещера явно имела естественное происхождение, но чувствовалось, что для ее облагораживания прикладывались немалые усилия. Пол чистый, ровный; камни, прежде лежащие на нем, аккуратно сложены в углу. Имелось уже и кое-что из мебели: небольшое деревянное кресло и матрац, на котором едва мог поместиться один человек.
— Тебе, наверное, кажется, что здесь тесно, — сказал Джошуа.
Что правда, то правда; хотя пещера была больше моей комнатки в общежитии Академии.
— Ну… да. Кстати, сколько тебе лет?
— Восемнадцать.
— Как и мне, — сказала я, и это, по-видимому, очень его обрадовало. — В восемнадцать лет иметь собственную пещеру… это круто.
Было бы еще круче, если бы здесь имелось электричество, Интернет и сантехника, но вряд ли стоило упоминать об этом.
Его голубые глаза сияли; ничего не скажешь, они очень красиво контрастировали со смуглой кожей. Я тут же выбросила из головы эти мысли. Я здесь не в поисках бойфренда. Но по-видимому, так думала я одна.
— Ты можешь остаться, если хочешь, — внезапно заявил Джошуа. — Порченые никогда не найдут тебя здесь. Мы можем пожениться, а потом, когда появятся дети, построить спальный этаж, как у моих родителей, и…
Слово «пожениться» заставило меня попятиться к выходу в таком ужасе, словно я была младенцем, на которого напал стригой. С той лишь разницей, что в случае возможного нападения были определенные признаки, предупреждающие меня о нем.
— Тихо, тихо, притормози немного! — Чего-чего, а этого я никак не ожидала. — Мы же только что познакомились!
Слава богу, он не подходил ближе.
— Знаю, но иногда бывает и так.
— Что, женятся люди, едва знающие друг друга?
— Конечно. Такое все время происходит. И, серьезно, лично я уже успел понять, что ты мне нравишься. Ты потрясающая. Красивая и, похоже, прекрасный боец. То, как ты держишься… — Он покачал головой с выражением благоговения на лице. — Никогда не видел ничего подобного.
Жаль, что он был такой симпатичный и вежливый. Когда тобой восхищается какой-нибудь страшила, от этого гораздо легче отмахнуться. Припомнились слова Сидни о том, что здесь меня будут считать очень привлекательной.
— Джошуа, ты мне правда нравишься, но… Я слишком молода для замужества.
Он недоуменно посмотрел на меня.
— Ты же говоришь, тебе восемнадцать?
Понятно, возраст здесь не аргумент. В общине Дмитрия детей имеют люди и моложе меня. Не удивлюсь, если здесь женятся еще в подростковом возрасте. Я попробовала зайти с другой стороны.
— Я вообще не уверена, что хочу выйти замуж.
Он понимающе кивнул.
— Умно. Мы сначала могли бы просто пожить вместе, посмотреть, как будем ладить. — Серьезное выражение его лица сменилось улыбкой. — Но я человек спокойный. В любом споре буду уступать тебе.
Против воли я засмеялась.
— Тогда пусть так будет и в этом случае. Признаюсь, я просто не готова… ни к чему такому. Кроме того, я уже встречаюсь с парнем.
— С Дмитрием?
— Нет, с другим. Он остался при дворе порченых.
Неужели я это сказала? Просто ушам своим не верила.
Джошуа насупился.
— В таком случае почему он не здесь, чтобы защищать тебя?
— Потому что… Ну, он не такой. И я сама могу о себе позаботиться. — Меня раздражало, если кто-то считал, будто я нуждаюсь в защите. — И послушай, даже если бы его не было, я вскоре уеду. У нас с тобой ничего не может быть.
— Понимаю. — Джошуа выглядел разочарованным, но, похоже, в целом воспринял мой отказ нормально. — Может, ты вернешься, когда уладишь все свои дела.
Я хотела сказать ему, что ждать меня бессмысленно, а нужно просто жениться на ком-нибудь (пусть даже это выглядело нелепо в его возрасте), но потом осознала бессмысленность такого рода советов. Ничто не помешает Джошуа фантазировать на тему того, что сейчас он женится на ком-нибудь, а потом добавит меня к своему гарему; как Сара и Паулетта. Поэтому я просто сказала:
— Может быть.
Стараясь сменить тему разговора, я поискала взглядом, на что можно отвлечься. И только сейчас обратила внимание на вырезанный на кресле узор в виде переплетенных листьев.
— Очень красиво.
— Спасибо. — К моему облегчению, Джошуа, не возвращаясь к прежней теме, подошел к креслу и любовно провел рукой по искусной резьбе. — Моя работа.
— Правда? — искренне удивилась я. — Это… Это замечательно.
— Если тебе нравятся такие вещи… — Он двинул рукой, и я испугалась, что, может, он захочет обнять меня или поцеловать. Вместо этого он достал из кармана рубашки красивый деревянный браслет с резьбой. Несложный извилистый узор, но одновременно сам браслет узкий и изящный — просто чудо какое-то. Дерево было отполировано до блеска. — Вот.
Он протянул мне браслет.
— Это для меня?
Я провела пальцем по ровному краю.
— Если хочешь. Я сделал его сегодня, пока вы были в отъезде. Это тебе на память обо мне.
Может, если я приму подарок, это будет воспринято как поощрение? Нет, решила я. Я ясно дала понять, как отношусь к ранним бракам, а он так явно нервничал, что меньше всего мне хотелось задеть его чувства. Я надела браслет на запястье.
— Я не забуду тебя. Спасибо.
Судя по тому, каким довольным он выглядел, то, что я приняла браслет, компенсировало мой отказ. Он продемонстрировал мне еще кое-какие детали своей пещеры, а потом согласился со мной, что пора возвращаться. Мы услышали плывущие среди деревьев звуки музыки задолго до того, как добрались до костра, и, хотя она была совсем не в моем вкусе, мне приятно было ощущать в атмосфере что-то теплое и дружелюбное. Я никогда не бывала в летнем лагере и вообразила, что, наверное, эта община похожа на него.
Сидни и Дмитрий сидели рядышком поодаль от других. Они помалкивали и лишь смотрели, а все остальные пели, хлопали и болтали. Я снова поразилась тому, как, оказывается, легко дампиры, люди и морои могут вступать в близкие отношения друг с другом. Смешанные пары были повсюду, и одна — человеческая женщина и морой — открыто целовалась. При этом он каждый раз кусал ее в шею и отпивал немного крови. Я отвела взгляд.
Сидни при виде меня просияла, явно обрадованная. Лицо Дмитрия было непроницаемым. Как всегда, множество глаз были прикованы ко мне, и, что удивительно, на лицах многих парней явственно читалась ревность. Надеюсь, они не думали, что мы с Джошуа проводили время в его пещере голыми. Не хотелось, чтобы у меня сложилась такая репутация.