Глава двадцать восьмая. Лили
Все свободное время я старалась посвящать тренировкам, и, как поведал мне Тейт, начала делать определенные успехи. Конечно, по ловкости и скорости я сильно проигрывала ему, но… определенно прогресс ощущался.
Наконец наш долгий путь закончился – у огромного лагеря, где обитали шаманы. Он состоял из множества палаток, разбросанных в беспорядке по долине. Как объяснил мне Тейт, в отличие от большинства кланов, шаманы не любили селиться в городах и деревнях, предпочитая более скромные условия. Одеты они были соответственно: мужчины – в кожаных набедренных повязках, женщины – в них же и кожаных лентах, обтягивающих грудь. На их телах и лицах были нанесены различные узоры. На груди – всевозможные амулеты, бусы, ожерелья.
Появление в клане чужаков удивило шаманов. Один из них подошел к нам и поинтересовался, с какой целью мы прибыли на землю их клана. Чувствовалось, что наш язык ему хоть и знаком, но чужероден. Понять сказанное мешал и странный акцент, из-за которых речь шамана была едва разборчивой.
– Нам нужна ваша помощь, – ответил Тейт и, к моему изумлению, заговорил на чужом языке, хотя и с некоторыми паузами и запинками.
Не знаю, что именно он говорил, но во взгляде шамана появился интерес. Он осмотрел нашу странную четверку и сказал, обращаясь ко мне, Грегу и Гастеру:
– Раз так – проходите в лагерь и будьте нашими гостями.
Нас провели в самый центр лагеря, где возвышалась каменная статуя, изображающая человека со змеиной головой. Его рука была протянута и сжата в кулак таким образом, что казалось, будто он должен что-то нести, хотя руки змееголового человека были пусты. Заметив наш интерес, вождь клана – тот самый, что первый подошел к нам, сказал:
– Это наш бог, которому мы поклоняемся со времен возникновения мира, Танку-Нату.
Шаман представился Пако-Ташем и провел нас в свой просторный шатер. Смуглолицая, тоненькая девчушка с черными волосами, заплетенными в десятки косичек, налила нам резко пахнущего травяного чая.
Пако-Таш и Тейт беседовали на языке шаманов, пока мы втроем с Грегом и Гастером попивали чай. Любопытство жгло меня изнутри – ведь от того, отдадут ли шаманы Белую Слезу Персефоны Тейту, зависело очень многое, – но, увы, я не понимала ни слова. Приходилось гасить в себе нетерпение и ждать, когда ситуация хоть немного прояснится.
Под конец разговора лицо Пако-Таша помрачнело. Он бросил Тейту пару резких фраз, поднялся и вышел из шатра.
– Что он сказал? – встрепенулась я, отставляя в сторону глиняную чашу с травяным чаем.
– Он не может отдать нам Белую Слезу, – со вздохом сообщил Тейт. – Сейчас их клан очень слаб. Для ритуальной магии требуются специальные атрибуты, артефакты и ингредиенты, которые и нужны для исполнения ритуала. Но с помощью их одних шаманы могут сотворить лишь несложные заклинания. Их магия… истончается. И виной тому – разрушенный варварами тотем, в котором содержалась часть души их бога, Танку-Нату. Ты видела его статую в центре лагеря. Сейчас тотем шаманам заменяет найденная ими Слеза Персефоны. Они не могут ее лишиться. Пусть Слеза действует хуже тотема, она защищает шаманов от элькхе, с которыми они враждуют уже не первый год. Со Слезой и ее живительной силой у шаманов больше шансов выстоять против разрушительной магии варваров.
На лицах Грега и Гастера отразилось разочарование. Я спросила безо всякой надежды:
– Тотем Танку-Нату существует только один?
Тейт внезапно улыбнулся краешком губ. Эта улыбка пробудила во мне надежду, что, быть может, не все еще потеряно.
– Изначально их существовало три, у каждого из кланов шаманов, разбросанных по Непримиримым Землям, – отозвался он. – Один уничтожен элькхе, второй находился в сгинувшем городе Агора, который был разрушен вспышкой темной магии. Шаманы пытались собрать тотем по кусочкам, но увы, он лишился своей божественной силы.
– А третий? – с замиранием сердца спросила я.
– А вот тут-то и начинается самое интересное, – невесело хмыкнул Тейт. – Третий тотем находится в кургане Рахма-Даш, в месте погребения третьего клана шаманов. Несколько лет назад элькхе выгнали шаманов с юга Непримиримых Земель, чтобы сделать эти земли своими. Шаманам под предводительством Пако-Таша пришлось перебираться на новое место – и они пришли на землю уже уничтоженного клана шаманов. Сюда, в долину Кейас.
Я потрясла головой.
– Не понимаю. Если тотем, который настолько сильно нужен шаманам, находится так близко от них… почему они просто не заберут его из кургана?
– Не все так просто, – вздохнул Тейт. – Вторжение в курган Рахма-Даш – это осквернение памяти находящихся там духов шаманов. Один из шаманов, ослушавшись приказа Пако-Таша, все же спустился в курган, когда они только прибыли в долину.
– И? – Грег даже подался вперед в ожидании ответа Тейта.
– На следующее утро его нашли у входа в курган. Ни тяжелых ран, ни малейших повреждений – казалось, его тело просто покинула душа. Пако-Таш считает, что это сделали духи. Именно из-за их враждебности шаманы не только никогда больше не помышляли спуститься и забрать тотем – они даже не смогли похоронить там людей их клана. По всей видимости, духи шаманов не хотят видеть в кургане чужаков. Возможно, виной тому наложенное на них при жизни заклятье, превратившее их в агрессивных неупокоенных духов. Пако-Таш наотрез отказался спускаться в курган – он боится, что духи могут отомстить живым, наслав на них проклятье и тем самым обречь на погибель целый клан. Я же предложил нашу помощь. Если люди Пако-Таша согласятся, мы спустимся в курган и заберем тотем.
Вождь шаманов отдал приказ находящимся поблизости шаманам созвать всех жителей долины перед статуей Танку-Нату, чтобы решить судьбу тотема. Шаманы долго совещались, не решаясь нарушить собственное табу и позволить чужакам войти в священный курган. О том, чтобы войти туда самим, и речи не шло. В конце концов, они приняли решение позволить нам забрать и принести им то, что по праву им принадлежало.
- Мы скоро вернемся, - повернувшись ко мне, пообещал Тейт.
- Верю, поэтому я отправлюсь вместе с вами.
Мой ответ Тейта изумил.
- Нет, Лили, ты не можешь...
- И отчего же?
- ...Ты не можешь так рисковать собой. Я не позволю.
Я уперла худые кулачки в бока, стараясь выглядеть решительной и грозной.
- А я не позволю тебе мной командовать!
- Лили...
Я понимала, насколько это было опасно, но не могла оставаться в стороне. Ведь от того, отдадут ли шаманы нам Слезу Персефоны, зависела не только судьба армии Ингвара, но и судьба всей Даневии... и наша с Гвендолин тоже. Если Ингвар не заполучит Слезу, то он не сможет пойти войной на замок Ареса - а значит, я могу никогда больше не увидеть сестру.
После потери отца... еще одну потерю мне просто не пережить.
Я и так держалась из последних сил, повторяя самой себе, словно заведенная, что Гвен жива, и я буду искать ее, пока не найду. И знаю - меня она ищет тоже. Но неопределенность и страх за нее сводили с ума. Ведь она там - в самом логове зверя, врага, смертельно опасного тирана. Я просто не могла оставить все как есть. Не могла просто стоять и ждать, пока Тейт будет рисковать жизнью в злополучном кургане. И да, в этот момент я хотела быть рядом с ним. Не знала точно, как трактовать свои чувства и эмоции, но... я должна была быть рядом.
- Ты учил меня сражаться, - с нажимом сказала я. - И говорил, что у меня хорошо получается. Что с каждым днем, с каждым часом, я становлюсь сильнее. Ты мне врал?
- Нет, конечно, нет! - воскликнул Тейт. Ему совершенно не понравился, в какую сторону повернул наш разговор.
- Но я не хочу, чтобы ты лишний раз подвергала себя опасности!
- А мне надоело, что все всегда решают за меня, что мне нужно делать! Отец, Гвендолин, ты... Я не хочу быть слабой, мне надоело быть слабой!
- Ты не слабая, лисичка.
- Значит, не хочу чувствовать себя таковой!
Грег и Гастер деликатно отошли в сторону, позволяя нам выяснить отношения без посторонних ушей и глаз, за что я была очень им благодарна.
Тейт попытался убедить меня в своей правоте, но я была непреклонна.
- Ты учил меня сражаться. Возможно, настало время проверить, на что я способна.
- Но не так! В тренировочном бою - возможно, но не в бою с агрессивными духами!
- Тренировочный бой ни за что и никогда не подготовит меня к настоящей опасности, - возразила я. - Я буду знать, что в случае чего ты мне поддашься, буду знать, что моей жизни на самом деле ничего не угрожает. А значит, все это будет не взаправду - постановочной сценой, игрой, но не настоящим боем.
Удивительно, но на это Тейту ответить было нечего.
- Я вижу, что все мои попытки переубедить тебя обречены на провал, - глухо сказал он. - Тогда пообещай, маленькая упрямица, что не будешь отходить от меня ни на шаг. Дай мне хотя бы шанс защитить тебя - магией или силой, если это будет необходимо.
Я покусала губу. Вскинула голову, заглядывая в голубые глаза, горящие такой искренней тревогой.
- Хорошо. Я буду рядом.
Глава двадцать девятая. Гвендолин
Непростой путь до Наяронского леса был наполнен ощущением свободы – мне казалось, что за моей спиной выросли крылья, которые гнали меня вперед. Я хотела оказаться как можно дальше от дворца Ареса, и наслаждалась пониманием, что отныне я свободна и могу идти и делать все, что захочу.
Единственное, что омрачало мое существование – мысль о том, что Лили похвастаться подобным не может. Кто бы ни выкупил ее на невольничьем рынке, свободы он ей не даст. И это была еще одна причина – помимо нежелания, чтобы Арес напал на наш след – как можно быстрее оказаться в Наяронском лесу и встретиться с его Хозяйкой.
Мы шли всю ночь и хотя мои глаза слипались, останавливаться я не собиралась. Не хотела, чтобы Лоуренс считал меня слабой. Но сделать привал нам все же пришлось, когда до рассвета оставалось несколько часов. Лоуренс умело разжег костер, и я придвинулась к нему поближе, чтобы разделить тепло на двоих. Он приобнял меня и стало так хорошо, уютно… словно я вдруг оказалась дома, в своем прошлом, где был камин, а папа рассказывал нам с Лили, несмышленым девчушкам, истории о мире под названием Эйос. Мире противоречивом, подчас опасном, но таком родном…
Глядя на завораживающий танец языков пламени костра, я, кажется, задремала. Очнувшись, обнаружила, что моя голова уютно покоится на крепком плече Лоуренса, а его рука обвивает мою талию. Я вскинула голову, и наши губы оказались так близко… Разморенная теплом, убаюканная треском поленьев и доносившимся из кустов стрекотом, я позволила себя поцеловать. Словно нырнула в ласковые воды, в которых мне хотелось раствориться. Быть рядом с ним, ощущать его кожей и губами было так восхитительно и так… правильно. Я закрыла глаза и запечатала мысли в своем сознании, которые могли бы помешать мне насладиться этим сладким моментом.
Забыть о прошлом, не думать о будущем. Сосредоточиться только на мгновении настоящего, которое так быстротечно. Я заслужила этот миг гармонии и всепоглощающего счастья. Мы оба заслужили.
Лоуренс отстранился, и что-то внутри меня, глубоко сокрытое, замерзло. Снова хотелось нырнуть в тепло его объятий, в глубину влюбленного взгляда… Влюблен… Он действительно в меня влюблен.
– Скоро я перестану быть самим собой, – хрипло сказал Лоуренс, нежно касаясь моей щеки тыльной стороной ладони.
Я чуть наклонила голову, нежась этой невинной лаской и взглядом требуя еще. Но слова Лоуренса меня отрезвили. Перехватив его ладонь, я легонько ее сжала.
– Ты не перестанешь быть собой, – горячо возразила я. – Просто поменяется твое обличье. Это не страшно…
– Я стану чудовищем, – резко прервал он.
– Мантикор – не чудовище. Он спас – ты спас – меня от неупокоенного, помнишь? И… ты по-своему прекрасен даже в обличье дикого зверя. И в мантикоре… в тебе есть многое от льва, а я всегда восхищалась ими.
Лицо Лоуренса немного расслабилось, морщинка, пролегающая меж густых бровей, исчезла.
– Значит, ты не будешь ревновать меня к какой-нибудь львице? – негромко рассмеялся он. И только я собиралась улыбнуться и ответить ему в подобном шутливом тоне, добавил: – Как ревновала меня к Лайарой?
Я задохнулась от возмущения.
– Что за глупость!
– Я видел, как ты смотрела на меня и Лайарой. Ты ревновала.
– Не ревновала! – возмущенно воскликнула я. – Что за глупость!
– Милая, ты повторяешься, а это лучшее доказательство моей правоты, –уголок губ Лоуренса, что совсем недавно меня целовали, изогнулся в лукавой улыбке.
Мое сердце дрогнуло. Милая… Он впервые так меня называл. Купаясь в волнах неги, я поняла, что не могу больше протестовать: я сама же себя и выдала.
– Ну хорошо, может, самую малость, – сердито сказала я.
Лоуренс рассмеялся, но его улыбка быстро растаяла – при первом же взгляде на светлеющее небо. Он коснулся моих губ быстрым поцелуем и горячо зашептал:
– Я прошу тебя только об одном. Не бойся меня. Я никогда не причиню тебе боли.
Я смогла ему это обещать.
Как только на остывшую за ночь землю упал первый луч солнца, Лоуренс поспешил уйти – не хотел, чтобы я видела его перевоплощение. Боялся ранить? Боялся, что эти картины останутся в моей памяти навсегда и невольно будут всплывать в минуты нашей близости? Если так, то он боялся напрасно.
Но я не пошла за ним, понимая, как важно для него сейчас уединение. Я ничем не помогу ему, если заставлю его чувствовать себя униженным. Моя поддержка пригодится ему позже, когда…
Ветки ближайших кустов зашевелились и раздвинулись. Показалась уже хорошо знакомая мне львиная морда. Янтарные глаза смотрели на меня неотрывно, крылья жались к бокам.
– Подойди ко мне, – попросила я Лоуренса. Он все еще стоял там, наполовину пряча тело в кустах, так похожий на испуганного зверька, готового при малейшей опасности спрятаться, скрыться. Лоуренс не был труслив, но я знала, что мое равнодушие или – хуже того – отчуждение наверняка его ранит.
Мантикор подошел ко мне, ткнулся носом в мою шею. Рассмеявшись негромким смехом, я обвила его руками. Это все еще Лоуренс – человек, заставляющий мое сердце биться чаще, а мысли – путаться в голове. Он не виноват в том, что с ним сотворили.
Так мы и сидели, пока усталость окончательно не взяла надо мной вверх. Засыпала я, чувствуя боком теплый бок мантикора и как плащом, прикрытая его крылом.
Глава тридцатая. Гвендолин
Она спикировала прямо с неба на опушку, где отдыхали я и Лоуренс, магией рассвета превращенный в мантикора. Гарпия… Я впервые видела ее воочию – прежде мне не приходилось покидать пределы родного города, и со смесью изумления и отвращения смотрела на широкие птичьи крылья, лапы грифа, оканчивающиеся длинными когтями… и уродливую женскую голову с разинутым, словно пасть, ртом.
Бросившись к лежащим на земле ножнам, я выхватила меч Лоуренса – полыхающая в глазах гарпии алчная ярость не оставляла сомнений в ее намерениях. И пусть я не была таким умелым бойцом, как Лоуренс, не могла позволить полуженщине-полуптице себя победить.
Вот только Лоуренс не дал мне возможности показать, на что я способна. Издав устрашающий рык, он набросился на гарпию, когда она застыла на небольшом расстоянии от земли. Полная острых зубов пасть сомкнулась на лапе гарпии, прикусила, заставив крылатого монстра завопить от боли. Мантикор с силой рванул гарпию на себя, резким движением головы заставив ту удариться крылом о землю. Послышался тошнотворный хруст. Гарпия снова завизжала – звук был невозможно высокий, на грани слышимости, режущий слух.
Она попыталась подняться, но Лоуренс был быстрее. Разомкнув пасть, набросился на гарпию. Они покатились по земле, молотя друг друга крыльями и лапами с выпущенными к когтями.