— Вот черт! — прошептала я, потеряв от страха голос, и отпрянула назад. Вас никогда не посещало чувство, что мышцы буквально отрываются от костей?! Именно такой ужас испытывала сейчас я, едва слышно лепеча: — Ты… ты… один из них…
— Я Курос! Дампир! — произнес Кристоф и гордо вскинул подбородок, будто называл знатный титул или почетное звание. На волосах, словно напомаженных бриолином, мерцали всполохи загадочного света. Потом парень снисходительно добавил: — Ты беззащитна перед его мощью. Уезжай отсюда!
Беззащитна, черт возьми! Я нервно сглотнула слюну, отдающую горьким металлом. Он настоящий вампир! Дрю, вали отсюда, пока не поздно!
Но я упорствовала:
— Расскажи, что случилось с отцом!
Я не сводила с Кристофа глаз, хотя очень хотелось рассмотреть здания за его спиной. Где-то в этих складах тянется длинный бетонный коридор, который я видела во сне, и там, за стальной дверью, наверное, скрывается нечто или некто, виновное в смерти отца.
Но так ли мне хочется встретиться с ним лицом к лицу?!
Кристоф улыбнулся еще шире, выставляя напоказ хищные клыки, — так в момент опасности оскаливают пасть звери.
— Поговорим в другой раз, — предложил он. — Скоро мы снова встретимся. А теперь езжай домой, дитя, и запри покрепче дверь.
Вдруг раздался громкий звук рвущейся бумаги, и Кристоф просто исчез, а снег вокруг взметнулся в воздух фонтаном ледяных комьев. Я испуганно закричала и выстрелила в странный сгусток непонятного происхождения, летящий в воздухе в моем направлении. Он пролетел так близко, что едва не коснулся щеки и выбившихся из прически кудряшек, и, прежде чем упасть на снег, отозвался зловещим смешком. В лицо пахнуло жарким дыханием и запахом печеных яблок.
Я потеряла непонятное существо из виду, кинувшись к арочному входу или выходу с площадки. Наверное, тут была когда-то подъездная дорога к складам, ныне скрывшаяся под снегом. Слюна во рту стала кислой, с привкусом горьких апельсинов, разъедающим язык. Я с трудом сглотнула ее, понимая, что нужно немедленно выбираться из этой дыры.
Но уходить, не найдя жуткого коридора, привидевшегося во сне, не хотелось. Вдруг там остались другие вещи отца?! Правда, сейчас не слишком подходящее время для поисков.
Я пробежала мимо грузовика к тому месту, куда улетело неведомое существо. В воздухе ощутимо пахло яблоками с корицей, но промозглый зимний ветер одним порывом развеял запах. В нескольких футах от заднего бампера грузовика ноги утонули в снегу и неожиданно наткнулись на гравий. И еще один добрый знак! На белом снегу алым веером блестели капельки крови.
Я попала в цель! Что бы это ни было!
А теперь самая пора смываться из этого ада!
Глава 18
Дорога домой стала очередным испытанием. Со скоростью пять-десять миль в час я пробивалась сквозь бушующую метель. Грузовик лязгал цепями, буксуя на льду и увязая в каше из подтаявшего снега и грязи. Снежинки кружились белыми хлопьями в свете фар грузовика, ложась тонким скользким слоем на дорогу. Все тело била дрожь, и я никак не могла согреться, несмотря на обогреватель, включенный на полную мощность.
На подъездную дорогу, ведущую к дому, грузовик свернул только в девять вечера, и я, сделав невероятный «полицейский» разворот, умудрилась удачно припарковать машину. Думаю, мой трюк не смог бы повторить даже самый заядлый лихач.
В доме во всех окнах горел свет, его теплое золотистое сияние пробивалось сквозь тонкие занавески. Не успела я дойти до крыльца, как зубы вновь застучали от холода.
Шторы в гостиной были плотно задернуты, но за ними угадывалось какое-то движение. Я искренне надеялась, что это Грейвс, однако рука сама потянулась в карман и инстинктивно сжала рукоятку складного ножа. На секунду я задержалась на крыльце, рассматривая входную дверь, перед которой за день до меня стоял ночной гость. От этой мысли по спине пробежал холодок. Почему-то казалось, что воспоминание принадлежит вовсе не мне, а незнакомому пришельцу из иного мира, живущему совсем в другом измерении.
Щелкнули засовы, и у меня перед носом распахнулась дверь.
— Боже правый! — воскликнул Грейвс. — Где тебя носило? Чья это машина? Объясни, что стряслось?
Облегченно вздохнув, я выпустила из руки рукоять ножа. И вдруг при виде Грейвса меня охватила такая неописуемая радость, что даже стало не по себе. Ведь он вернулся и ждал именно меня! Значит, дом больше не будет холодным, заброшенным и таким одиноким! К тому же Грейвс прав: никто в супермаркете его за руку не тянул и не заставлял меня опекать. А он не только опекал, но искренне заботился и волновался обо мне.
Кстати, поводов для волнений было предостаточно. Сейчас, например, я наверняка похожа на выходца с того света или обитателя преисподней, что, в общем, одно и то же.
Под ногами скрипнуло крыльцо. Я молча подняла глаза на Грейвса, тщетно пытаясь справиться с обжигающей резью в глазах. В конце концов, она прорвалась наружу бурным потоком слез.
— Вот черт! — выругался Грейвс и выскочил, как был, в одних носках на мокрое крыльцо, схватил меня за руку и затащил в долгожданное тепло.
Пока он закрывал дверь и возился с замками, я в изнеможении прислонилась к стене и закрыла глаза.
— Нам надо поговорить, — с трудом выдавила я.
— Неужели? Ну наконец-то. — Слова Грейвса могли бы показаться оскорбительными, вложи он в них больше сарказма и ехидства, а так они прозвучали обыденно и вполне безобидно. — Что, черт возьми, случилось?
— Это папин грузовик. — Лихорадочная дрожь теперь накатывала волнами. — Я нашла его. А еще я н-нашла парня, который отвечал по телефону. Ему что-то известно.
Грейвса, казалось, новости не слишком впечатлили, его скорее тревожил мой внешний вид:
— Ну, первым делом надо переодеться. Смотри, с тебя ручьем течет вода и портит ковер.
Господи, ведь Грейвс ничего не знает. Как мне рассказать о меченом оборотне и незнакомом парне, который стоит на снегу, словно на ровной танцевальной площадке, не оставляя следов? Об этом не поведаешь в двух словах даже тому, кому случалось переступать темные границы Истинного мира!
Как объяснить Грейвсу, что в незнакомом юноше на самом деле от человека осталось гораздо меньше, чем в оборотне, который покусал его, искромсав клыками все плечо. Этот юноша вовсе не безусый подросток, он наверняка старше любого человека, живущего на земле. И вполне вероятно, именно он и превратил моего отца в зомби, а теперь на очереди я! Если, конечно, мне не удастся придумать очередной сногсшибательный план!
Только зачем ему понадобилось превращать отца в зомби? Вообще-то вампиры не единственные твари, способные превращать людей в ходячие, вечно голодные трупы. Постоянно натыкаешься на зомби, поднятых колдовством вуду или черной магией. Существует множество способов, позволяющих поднять окоченевший труп и подчинить своей воле.
Вампиры любят поиграть со своими жертвами, и превращение людей в зомбированные игрушки — одна из их излюбленных шуточек.
Вампиры разделяются на кланы, но для охотников они навсегда останутся кровососами, носферату и «проклятыми бессмертными ублюдками». Вампиры, пожалуй, единственные из обитателей Истинного мира, которые в случае опасности забывают о межклановых распрях и личных симпатиях, объединяясь в сплоченные ряды, чтобы вместе разделаться с врагами. Ходят слухи, что в поисках вампирских гнезд иногда наравне с людьми участвуют оборотни. Вампиры и оборотни враждуют с незапамятных времен, и никто не знает истинных причин их взаимной ненависти.
Но почему оборотень, горящая тварь и вампир затеяли охоту на отца и на меня?
Головоломка, которую я безуспешно пыталась решить уже на протяжении нескольких часов, не давала покоя. Теперь, когда я не сидела за рулем и не было нужды сосредоточивать внимание на дороге, я безуспешно билась над этим вопросом. Зачем отцу понадобился телефонный номер вампира? На кого или что охотился папа? На этот раз он ни словом не обмолвился о предстоящей цели охоты, а ведь обычно просил помочь в поисках информации или места обитания нежити.
Если папа охотился за вампиром и просто хотел обезопасить меня, то почему не предупредил о грозящей опасности и не оставил надежный контактный номер? Зачем он взял меня с собой в этот городишко, ни словом не обмолвившись о цели приезда?
Я молча стояла, разглядывая коробки, сваленные в гостиной. В доме пахло чем-то красным, кажется, помидорами и пряностями. Обеспокоенный моим молчанием Грейвс неловко обнял меня за плечи:
— Послушай, я тут приготовил спагетти. Перед этим, правда, заезжал в торговый центр и забрал кое-что из своих вещичек. Дрю, может, сначала приведешь себя в порядок и переоденешься в сухое? А потом расскажешь, что приключилось. Ты, наверное, совсем заледенела от холода.
Да, я вся заледенела, и вечерний мороз за окном тут ни при чем.
Меня трясло от внутреннего холода, пробирающего до костей. Окоченевшее тело и непрекращающийся шум в голове — лучше не придумаешь! Хотя нет, оказывается, придумать можно еще и не то. К гулу в голове прибавились возникшие после сегодняшней встречи вопросы, которые не давали покоя с того момента, как я завела грузовик.
Еще раз подумай, Дрю! Будь внимательней!
Кровососы способны зомбировать людей. И я это знаю. Как правило, первый вопрос, возникающий при встрече с зомби, прежде всего касается способа, с помощью которого его вернули к жизни. Было ли это колдовство вуду, или причина кроется в неправильном погребении? Толи вампиры, толи кто-то другой оживляет трупы, шаркающие по темным улицам?
Если дело только в захоронении за оградой освященного кладбища, проблема решается легко и быстро. Если мертвецов оживила черная магия, следует искать колдуна. Наверняка это он подчинил трупы своей воле, заставил ходить и убивать людей.
Если разлагающихся мертвецов поднимает из могил вампир, решивший превратить в зомби убитых им людей, считайте, что вы уже на том свете. Правда, еще может помочь шальное везение и группа поддержки. У меня не было ни того, ни другого.
— Дрю, слышишь? — потряс за плечо Грейвс, возвращая меня в реальный мир. Он озабоченно заглянул мне в лицо, нахмурил брови и добавил: — Дрю, у тебя такой вид, будто ты повстречала привидение. — Тут он сообразил, что ляпнул глупость, и смущенно усмехнулся. — Наверное, так и есть, правда?
Даже не представляешь, как ты близок к истине, парень! Наконец-то я нашла силы ответить:
— Ага, ты абсолютно прав. — Пришлось собрать последние силы и отойти от него на пару шагов. Наткнувшись на подвернувшуюся под ноги коробку, я скривилась от боли. — Пойду переоденусь. Знаешь, я бы сейчас с удовольствием поела спагетти.
— Вообще-то это скорее рагу, — пожал плечами Грейвс. — Бросил на сковородку все, что нашел в доме. Нагреть тарелочку?
Овощное рагу, на совесть сдобренное чесноком, было любимым блюдом отца. Бедное сердечко сжалось в груди от боли.
— Пожалуйста.
Желудок устал урчать, несмотря на то, что часами обходился без еды. За это время он привык к всевозможным перипетиям и превратился в неприступную цитадель.
Лицо Грейвса прояснилось. Он отпустил мою руку и робко улыбнулся:
— Отлично! Я так за тебя волновался.
А знаешь, я тоже. Тоже волнуюсь за себя. Я ведь теперь все равно превратилась в живой труп. Мне не справиться в одиночку с вампиром. Он поиграет со мной, а потом… Вот она, суровая правда жизни!
— Я тоже, — глухо произнесла я вслух.
Я доплелась по коридору до лестницы и поднялась в спальню, там, с трудом сбросив с себя промокшую одежду, через силу натянула сухие джинсы с футболкой. Каждое движение вызывало приступ острой боли в спине, пострадавшей в очередной раз. Ссадина на голове от удара о край фонтана ныла, ребра в груди ломило. Пришлось изрядно поворочаться в кровати, чтобы найти удобную позу и избавиться от мучительной боли.
Я лежала неподвижно, пытаясь продлить миг блаженства как можно дольше, и слушала фальшивое пение Грейвса, доносившееся с кухни. Прежде чем уснуть, я успела-таки плотнее укутаться в одеяла и пожалеть по поводу несостоявшегося ужина и недооцененных усилий Грейвса.
Потом меня сморил тяжелый сон.
Я редко вижу сны о маме.
А если вижу, то обычно один и тот же.
Над детской кроваткой склоняется мама, ее лицо круглее луны, а сиянием сравнится только с солнцем (может, так кажется, потому что я еще совсем маленькая). От маминых волос пахнет цветочным шампунем, гладкие блестящие локоны волной падают на грудь, где мерцает серебряный медальон на цепочке.
В красивых темных глазах, как и на всей левой половине лица, залегла тревожная тень. Будто в ясный погожий денек внезапно начался ливень и солнечный свет в окне вдруг потускнел.
— Дрю, — произносит она ласковым, но настойчивым тоном. — Просыпайся, милая.
Я тру ладошками глаза и зеваю.
— Мамочка?
Мой голос звучит глухо. Иногда это голос двухлетнего ребенка, а иногда девочки постарше, но всегда удивленный, тихий и сонный.
— Вставай, Дрю, — говорит мама и, протянув руки, поднимает меня с негромким оханьем, будто не веря, что ее дочь так выросла.
Я уже большая девочка, и меня не надо носить на руках, но так хочется спать, что я не спорю, а лишь погружаюсь в тепло маминых объятий, прислушиваясь к учащенному ритму ее сердца.
— Я люблю тебя, солнышко, — шепчет она, касаясь губами моих волос.
Мама окутывает меня запахом свежеиспеченного печенья и тонким ароматом духов.
В этом месте сон развеивается. Я слышу чьи-то шаги или, вернее, биение пульса. Сначала тихое, но потом все громче, и с каждым новым ударом ритм учащается.
— Я так люблю тебя, детка, — повторяет мама.
— Мамочка… — Я склоняю голову ей на плечо.
Она несет подросшую дочь на руках. Когда мама ссаживает меня на пол, чтобы открыть дверь, я не протестую.
Мы спустились вниз в чулан. Я не помню, откуда мне это известно. Мама останавливается перед непонятным квадратным отверстием в полу, где уже в одеялах и на подушке с родительской постели лежат несколько моих мягких игрушек. Меня снова сжимают в крепких объятиях, а потом усаживают в подпол, и тут впервые накатывает беспокойство.
— Мамочка?
— Мы поиграем в прятки, Дрю, солнышко. Ты спрячешься здесь и подождешь, пока отец не вернется домой с работы.
На обычную игру не похоже. Раньше я пряталась от папы в чулане, чтобы напугать его, но не посреди ночи и не в тесной дыре в полу, о существовании которой я даже не подозревала. Никогда!
— Мамочка, не хочу так играть, — лепечу я, пытаясь выбраться из подпола.
— Дрю! — Мама больно хватает меня за руку, но потом ослабляет хватку. — Солнышко мое, нам нужно сыграть в эту особенную новую игру. Спрячешься здесь в чулане, и, когда папа придет домой, он обязательно найдет тебя. А теперь ложись и будь хорошей девочкой!
Я не хочу прятаться в чулане и хнычу: «Не буду, не буду!»
Но я послушный ребенок, поэтому устало сворачиваюсь калачиком на дне темного теплого подпола. А тень на мамином лице становится глубже, только мерцают во тьме глаза, и почему-то вместо карих они приобретают цвет голубого летнего неба и больше не смеются. Мама заботливо укрывает меня одеялом и улыбается одними губами, пока я в изнеможении не закрываю глаза. Сон еще не сморил меня. Сквозь дремоту я слышу, как она закрывает люк подпола, и вокруг становится совсем темно. Однако в подполе пахнет мамой, и потом я так устала. Издалека до меня доносится далекий, еле слышный звук — это закрывается на замок дверь в чулан.
Перед тем как сон улетучивается, я слышу мерзкий, пробирающий до костей зловещий хохот, будто кто-то подсмеивается надо мной и пытается говорить, набив рот острыми лезвиями. Чувствую, что мама рядом, но ее охватывает отчаяние. Вот-вот случится что-то непоправимое.