Тайрон замер. Он знал, что означал этот вой. Вызов! Наглый вызов новой собаки. До сих пор Тайрон был признанным вожаком всех дворцовых собак. Они чувствовали, что он не такой, как все, особенный, и беспрекословно подчинялись ему, послушно устремляясь за ним в веселой, громкоголосой погоне за кошкой или ненароком забежавшим в парк мелким зверьком.
Новая собака появилась только сегодня. Это был ребристый, похожий на волка охотничий пес. Тайрон как раз искал его, когда услышал окрик Терессы.
— Ууу-и-ууу! — снова ударил в уши ненавистный вой.
Торжество сильного пса, хозяина и повелителя, слышалось в нем. Шерсть Тайрона поднялась дыбом.
Что-то не то… что-то странное…
Он повернулся и помчался, уткнув нос в землю. Дворовая собачья свора, эти жалкие собачонки с дрожащими хвостами, уже тянулись за новым предводителем. Тайрон чуял их след. Они бежали на восток.
В обход! Тайрон с разбегу ввалился в кусты, не обращая внимания на крики Терессы за спиной.
Продравшись сквозь густые ветви, несясь через ручей и приминая высокую траву, Тайрон прибавлял и прибавлял скорость. И он почти догнал их. Новый предводитель обегал послушную ему теперь стаю и выстраивал круг, ощерившийся клыкастыми пастями.
В следующее мгновение Тайрон успел заметить проблеск серебристого меха. Длинное тело пса с волчьим хвостом перемахнуло через низкую каменную ограду. Прибавив скорости, Тайрон настиг его. Началась гонка на выносливость. Серебристый пес несся, вытягивая лапы, словно пластаясь по воздуху. Тайрон был чуть ниже, а лапы немного короче, чем у гиганта с волчьей статью. Но это был вызов его лидерству. Он обязан был выиграть!
Они оба мчались вперед, оставив остальных собак далеко за спиной. Теперь Тайрон понял, какой породы был серебристый пес. Волкодав! С таким справиться нелегко. А волкодав вдруг резко притормозил. Тайрон зарычал, приготовившись к смертельной схватке… но тут в его смятенном сознании возник человеческий голос. Тайрон почти забыл про чувство, которое буквально вскипятило кровь. Волшебство! А голос исходил от громадного волкодава.
— Значит, вот ты какой, рыжий приятель с лисьей мордой! — прорычал серебристый пес. — Посмотрим, что ты затеял! — Да, от этого голоса исходила страшная опасность!
И прежде, чем Тайрон успел напружиниться, прыгнуть и вцепиться в горло врага, вспышка белого света ослепила его. Оглушенный, он упал на траву.
— Ох, — простонала Рена, — какая я, оказывается, тяжелая!
— Да нормальная ты, — со смехом проговорил Коннор, выходя из-за куста в еще чуть влажной тунике. Он поднял руки, чтобы подвязать узкой черной лентой мокрые, ниспадающие на лицо волосы.
Рена разгладила ладонями платье и наклонилась, чтобы выжать подол. Озерная вода тонкими струйками стекала в жидкую прибрежную грязь.
— Но я чувствую себя необыкновенно тяжелой! И одежда на плечах тоже кажется страшной тяжестью.
— Да, в воде все намного легче, — согласился Коннор.
Они вышли на узкую тропинку. Коннор шел молча, о чем-то озабоченно размышляя.
Некоторое время Рена сдерживалась, потом толкнула Коннора локтем.
— Ну?
Коннор ошеломленно уставился на нее.
— Что «ну»?
Рена топнула ногой.
— Я была терпелива, как утка, высиживающая птенцов. Я была послушна, как собачонка. Я была добра, как внучкина бабушка. И тиха, как мышка. Но если ты мне не расскажешь, что произошло там, в озере, на глубине, то узнаешь, какова я в гневе!
— Не гневайся, — засмеялся Коннор. — Я постараюсь. Только… как это объяснить? Подводные существа говорят не только образами, но и обмениваются воспоминаниями. Это их язык.
— Обмениваются воспоминаниями? Как это?
Коннор шел, глядя под ноги. Он не поднимал глаз, не смотрел на Рену и бубнил, словно объясняя сам себе.
— Насколько и мог понять, они держат и своей памяти все, что происходило с незапамятных времен… Да, да, именно с незапамятных! У них нет понятия времени. Все как бы происходит одновременно. Давние события и сегодняшние перемешиваются. Ну, это похоже на то, как мы видим одновременно и это дерево, и тот куст, и те горы, и небо, и облако на нем. Они видят время. Вернее, многие времена одновременно…
Он осекся и с сомнением поглядел на Рену, желая удостовериться, поняла ли она его сбивчивые объяснения.
— А ты выяснил что-нибудь о той неизвестной опасности, которая таится в Кантирмуре? — живо спросила она.
— Нет, — пробурчал Коннор, отводя взгляд. — Они считали, что сказали достаточно. Видишь ли, эти странные существа мыслят по-особому. Им неведомы способы общения людей. Я же говорил — они мыслят воспоминаниями. А я мог уловить лишь отрывки их мыслей-воспоминаний.
— Они знали, что ты принц? — задала неожиданный вопрос Рена.
Коннор быстро кивнул.
— Но это для них ничего не значит. Они знали… и другое: то, что у меня есть предки из народа Ийон Дайин.
Рена присвистнула.
— Да, ты когда-то ненароком обмолвился об этом, объясняя свою странную способность понимать зверей и птиц. — Она искоса взглянула на Коннора. — Но, как нам тогда показалось, не особенно желал распространяться на этот счет, а мы не решились спрашивать. Но теперь…
— Но я и сам толком ничего не знал. Отец рассказывал что-то, но тогда мне было всего пять лет, и я немногое понял. А потом он умер. Коннор нахмурился. — Хотя, кажется, какие-то силы, заложенные во мне предками, возрождаются, — добавил он тихим голосом, таким тихим, что Рена едва могла расслышать.
Вопросы просто жгли ей язык, но она видела, что Коннору нелегко даются воспоминания, и сдержалась.
Они шагали молча. Рена ждала.
— Теперь я знаю намного больше, но чем больше узнаю, тем таинственнее кажется мне все, что со мной происходит, — продолжил Коннор через несколько минут. — Ийон Дайин были народом, явившимся из иного мира. Дайин — это название того мира, из которого они пришли. А Ийон — слово, обозначающее «народ». Все очень просто. Но произнесенное вместе — Ийон Дайин — имеет совсем другой смысл: «Люди, убегающие от». От кого или чего? Кто знает?
— Иной мир, — пробормотала Рена, чувствуя, как ее охватывает неодолимое желание побывать не только в этом, ее мире, но и в других, далеких, недоступных, тайных и притягательных.
— Они владели волшебством так же, как любой человек обладает слухом, зрением или голосом. Однако со временем, соединяясь с людьми, они теряли эту свою врожденную способность, распыляя ее в потомстве, — медленно рассуждал Коннор. — Но оставалась странность. Высоко над землей, в окружении заснеженных горных пиков их ослабевшее волшебство усиливалось… — Он умолк, вперяя взгляд вдаль, словно прозревая то, чего не видела Рена. — Наверное, потому я каждый раз, путешествуя в горах, чувствую необыкновенный прилив таинственных сил…
Рена слушала затаив дыхание. Вопросы так и рвались из нее. Что? Как? Почему?
Коннор меж тем грустно покачал головой.
— А сейчас я теряю это. Сила волшебства уходит. Чувствую, как, спускаясь с высоты, с каждым шагом утрачиваю тайную, необъяснимую свою способность.
— Да, наверное, в долине ты уже не сможешь погасить огонь, как сделал это в горах, — вздохнула Рена.
— И все же до конца я не знаю, на что способен, — быстро проговорил Коннор. — Но вот странность, эти озерные жители назвали меня небесным хозяином… Они призывали: с неба упавший, в небе дышавший… А ведь так они в своих воспоминаниях обращаются к Ийон Дайин. Это потому, что Ийон Дайин легко превращаются в птиц. У некоторых из них была даже способность управлять ветрами и погодой. — Лицо его осветилось обычной смущенной улыбкой. — Кажется, я унаследовал и этот талант. Но это опасно. Буря, которую я поднял, чтобы потушить пожар, может натворить больше вреда, чем добра. Вот почему я поостерегусь впредь вытворять подобные штуки.
— Они и о себе рассказывали?
— Совсем немного, ответил Коннор. — Все же мы для них чужие. Но они откуда-то знали, что мы приближаемся, и готовы были помочь, — Он помолчал и вдруг добавил: — Они хотят, чтобы я вернулся. — Внезапно он остановился, оглянулся на исчезающее в светлом мареве озеро и с напором проговорил: — И я хочу пойти к ним!.. Но сначала мы должны довершить наше дело.
— Я бы хотела вернуться туда с тобой, — прошептала Рена.
Коннор засмеялся.
— Почему-то я знаю, твердо уверен, что так и будет. Они называли тебя Головастик-Переплыви-Море. И мне показалось, что ты для них желанный гость.
— Как ты сказал? Головастик-Переплыви-Море? Ну и прозвище! И что оно означает?
Коннор остановился на краю скалы, глядя вниз. Там, внизу, словно огромное колесо, лежал город Киель.
Рена ждала его ответа, разглядывая тонкие и ровные, словно колесные спицы, черточки улиц, крошечные коробочки домиков, мелкие солнечные блики на золотых шапках башен, будто рассыпанные по земле осколки стекла. На мгновение ей показалось, что город кружится, как карусель. Рена зажмурилась. Сердце ее билось отчаянно. «Здесь, здесь, здесь», — твердила она себе, страстно желая поскорей оказаться в суете этого вертящегося городского колеса.
Коннор опять заговорил:
— Мне кажется, прозвище это означает, что в тебе таятся недюжинные силы, неведомые таланты. Но ты их еще не обнаружила.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
— А, вот и ты, несносный пес! — нарочито сердитым голосом воскликнула Тересса.
Тетя Карлас брезгливо фыркнула:
— Фу, в какой грязи он катался?
Тересса протянула руку, и рыжий охотничий пес прыгнул на террасу. Он понюхал ладонь Терессы и улегся рядом с ней, устало высунув язык. Зеленая бархатная лента, повязанная вокруг его шеи, была заляпана грязью.
Тетя Карлас отвернулась и медовым голоском принялась рассказывать королеве о скучном-скучном празднике, устроенном вчера некой придворной дамой.
Тересса сидела в сторонке от взрослых. Девочки, окружавшие ее, упоенно сплетничали. Тересса поневоле вслушивалась в их трескотню, помня, что надо улавливать каждое словечко. Вдруг в пустой болтовне промелькнет что-то важное? Однако она уже устала бодрствовать несколько вечеров кряду, и теперь, разморенная жарким дневным солнцем, то и дело теряла нить разговора, а цветы на клумбе вдруг расплывались радужными пятнами.
— А как ты считаешь, сестрица?
Тересса вздрогнула от резкого голоса Мирли. Она повернулась к ней, изображая на лице вежливый вопрос.
Мирли, обиженная таким невниманием, надула губы, отчего нос ее навис небольшой грушей.
— Ты согласна, сестрица? — требовательно повторила Мирли.
Тересса улыбнулась и слегка пожала плечами. Мирли только того и требовалось. Она снова обернулась к девочкам и протяжно проговорила:
— Да, да, это просто недопустимое поведение. Вот и сестрица согласна.
Тересса понимала, что Мирли неспроста подчеркивает слово «сестрица», желая показать остальным свою близость к королевскому семейству. Другие мальчики и девочки должны были говорить «принцесса Тересса».
Мирли между тем схватила пышное пирожное и жадно надкусила, выдавливая крем на щеки. Сидевшая рядом с ней Кирна, дочь баронессы Ласлан, чуть подняла бровь. Ее круглое лицо выражало брезгливое презрение.
Тересса вспомнила, что Мирли недавно уколола Кирну мимолетным замечанием о том, какими толстыми делают некоторых платья с оборками.
Кирна тоже ненавидит Мирли, догадалась Тересса. Неожиданно для себя она вдруг почувствовала жалость к своей злобной кузине. Любит ли кто-нибудь ее по-настоящему? Одни ластятся к ней, помня о богатстве и знатности ее родителей. Другие побаиваются ее ядовитого язычка.
Тересса улыбнулась про себя, подумав, как ей повезло с подружкой. Рена любила меня в сиротском приюте, и не подозревая, что я принцесса. Да и после мой королевский титул не имел для нее никакого значения.
Мирли возненавидела Рену, как только та появилась во дворце, насмешничала и злословила за ее спиной, твердила, что сиротка просто не понимает, как ей, безродной крестьянке, повезло, что на нее обратила внимание высокородная принцесса.
На самом деле повезло мне!
Вспомнив, что у нее есть не только преданная подружка, но и верные друзья, Тересса нежно погладила Тайрона по голове, потеребила лохматые уши. Бросив быстрый взгляд на девочек, она увидела, что они поглощены своей болтовней.
— Надеюсь, что с Коннором и Реной все в порядке? — прошептала она прямо в собачье ухо. — Ты думаешь, тетя Лейла знает, где они?
Если никого поблизости не было, Тайрон обычно отвечал ей согласным кивком или яростным потряхиванием головы, что означало «да» или «нет». Тересса подождала ответа, потом потеребила шелковистую холку пса.
— Тайрон?
Пес поднял на нее взгляд. Язык его все еще свисал из пасти. Равнодушно скользнув по хозяйке глазами, он увлеченно стал следить за порхающими над клумбой бабочками.
«Кто-то, должно быть, следит за нами». Тересса выпрямилась.
Рена и Коннор не сговариваясь остановились и переглянулись.
— Ты тоже почувствовал? Кто-то пытается разглядеть меня через Хрустальный Кристалл!
— Да. — Коннор увидел, что Рена закрыла лицо руками.
Прошло несколько долгих мгновений, когда она тихо произнесла:
— Я так мало умею. Наверное, плохо заслонилась, не смогла по-настоящему закрыть дверь. Ты помнишь, я объясняла…
Коннор вдруг почувствовал, как у него стало покалывать глаза, заложило уши, странный гул возник в голове. Он знал теперь, что это признак того, что кто-то направил на него пристальный взгляд через Кристалл. То же самое он чувствовал в горах, когда кто-то пытался разглядеть их, обнаружить с помощью Хрустального Кристалла. Хорошо, что Рена научила его закрываться от чужого, опасного взгляда.
Рена смахнула пот со лба и сказала:
— Идем дальше? Чем скорее мы доберемся до Киеля, тем спокойнее я буду.
Коннор молча подчинился, хотя чувство потери мучило его. Каждый шаг спуска уменьшал способность к волшебству. Он ощущал это так явственно, что казалось, будто в горах остается его сила, уверенность, свободное дыхание. Так ему хотелось вернуться к озерным жителям и узнать побольше о себе, о своих волшебных способностях. Но глубинные обитатели считали, что сначала он должен закончить начатое дело… и… «кажется, они правы», — подумал он. — «Пусть это поиск Рены. Но я обещал…»
Рена прищурилась на солнце, которое теперь жгло нещадно. Снова вытерев пот со лба, она быстро пошла вперед. Коннор старался не отставать.
Не сделав и дюжины шагов, Рена снова остановилась. На этот раз Коннор ничего не почувствовал, но не удивился, когда Рена сняла с плеча сумку и стала копаться в ней в поисках Хрустального Кристалла.
— Дотронься до меня, — велела она, держа Кристалл на раскрытой ладони.
Коннор коснулся ее плеча и почти в то же мгновение увидел в голубоватой глубине камня лицо своей сестры.
Губы Лейлы шевелились.
— Кто-то пытается разыскать вас через Кристалл? — услышали они ее мысленный вопрос.
— Да, — ответила Рена. — Но мы закрылись.
В глазах Лейлы светилось торжество.
— Прекрасно! Учительница Ферриам чуть было не засекла неизвестного чародея с помощью своего Кристалла.
— Это тот же злодей, который пакостил во дворце?
— Мы думаем, да. Не знаем наверняка, но у нас есть неоспоримое доказательство еще одна записка. На этот раз скопирован почерк одного барона, который будто бы вызывает на дуэль другого. Король с трудом остановил ссору. Мы должны скорее покончить с этим тайным злодеем. А как твой поиск?
— Скоро мы что-нибудь узнаем, — ответила Рена.
Коннор взглянул на Рену. Радости в ее глазах он не увидел. Неужто она потеряла надежду?
— Король пошлет отряд Алой Стражи на границу, чтобы встретить вас на обратном пути. Если потребуется, наймите охрану из Аллат Лoc до нашей границы. Мы, может быть, уже поймаем того колдуна, но осторожность не помешает.
Изображение исчезло, и Рена спрятала Кристалл. Она встала, потянулась.
— Все же это здорово утомляет, — проговорила она.
Коннор помог ей закинуть за спину сумку.
— Если мы поторопимся, то доберемся до Киеля еще засветло.
И они снова двинулись в путь.
Тересса открыла потайную дверь мягко, без скрипа.