— Твой сосед справа.
Нарцисс отошёл ко второму столу, отодвинул стоявший перед ним стул и присел на столешницу.
Ага, значит, тот самый мужчина с бородкой и любопытным взглядом. Что ж, я с самого начала ставила на него.
— Удачно совпало, — продолжал Нарцисс. — Рядом с ним как раз освободилось место, нам оставалось лишь позаботиться о том, чтобы до тебя его никто не занял.
— Даже за место в тюремной камере приходится бороться, — философски изрекла я.
— Такова жизнь, — поддакнул напарник.
Но дальше вдаваться в философские рассуждения не хотелось. Итак, Вильям Таггарт, урождённый эркландец, работающий на лорда Ромеро. Напрямую он с герцогом, конечно, дела не имел: не того полёта птица, но из достоверных источников было известно, что он неоднократно встречался с небезызвестным Грегори Уолфордом. Тем самым, который не так давно безуспешно пытался похитить принцессу Лемму. Таггарт был небогат, но изворотлив и умён и за хорошее вознаграждение выполнял для своего нанимателя самые разнообразные поручения. В Эрталии он появился девять дней назад, то есть незадолго до официального визита его высочества Освальда Эрталийского, и это совсем не походило на случайное совпадение.
— Время побега уже известно?
Огурца всё-таки оказалось недостаточно, и я взялась за хлеб.
— Да, — кивнул Нарцисс. — Через три дня. Вечером, в шесть.
— Маловато времени. — Я недовольно покачала головой.
— Хватит, — не согласился агент. — Я в тебя верю.
Я лишь неопределённо фыркнула. Специалист я, конечно, неплохой, но чудеса творить не умею, так что дальнейшее развитие событий зависело отчасти от везения. Впрочем, такое в нашей службе случается не столь уж редко.
— Как будет проходить побег? — решила уточнить я. — Подкуп?
— Ага, — весело подтвердил Нарцисс. — Причём аж троих охранников, на разных участках. Из них один — наш человек, который, собственно, и подал приятелям Таггарта идею. Зато остальные двое подкуплены совершенно по-настоящему.
— Что с ними потом будет? — полюбопытствовала я, дожёвывая хлеб.
Впрочем, не так чтобы меня это особенно сильно беспокоило.
— Не знаю. — Нарцисс безразлично пожал плечами. — Это не наша головная боль, пускай начальник тюрьмы разбирается. Но не сразу, только после того, как дело закончим.
Решив, что все важные обсуждения завершены, да и переедать нынче не стоит, я взяла стул, придвинула его спинкой к столу и уселась.
— Приступай! — с готовностью заявила я, устроившись поустойчивее и распрямив спину.
Нарцисс сразу малость помрачнел, а вот спрашивать, к чему именно приступать, даже не подумал. План был разработан заблаговременно.
Агент встал напротив и, поджав губы, принялся разглядывать моё лицо.
— Ну, чего ждёшь? — поморщилась я.
Он посмотрел на меня с укоризной и раздражённо бросил:
— Готовлюсь.
— Чего тут долго готовиться? — возмутилась я. — Не ножи ж метаешь! Кулаком не промахнёшься.
— В этом-то и дело, — непонятно проворчал Нарцисс.
— Слушай, мне нужен на лице красивый синяк, — озвучила и без того очевидное нам обоим я. — Крупный и бросающийся в глаза. Ты что, хочешь, чтобы я сама его себе устроила? Лицом об угол стола ударилась? Так мне инстинкт самосохранения не позволит.
— А если я буду бить, то позволит? — полюбопытствовал парень.
— Будет непросто, — признала я. — Но постараюсь тебя не покалечить.
И я демонстративно спрятала руки за спину.
Но отчего-то от этого жеста стало только хуже. Нарцисс демонстративно закатил глаза и отвернулся.
— В чём дело? — напустилась на него я. — Ты что, людей никогда не бил, что ли?
— Бил, конечно, — передёрнул плечами агент.
— А по лицу?
— Приходилось.
— Так в чём же тогда сложность?
— Сама не догадываешься? — огрызнулся он. — Женщин бить не доводилось. Тем более даже не пытающихся сопротивляться. И уж тем более…
Он почему-то не закончил, только посмотрел как-то странно и махнул рукой.
— Слушай, мы же обо всё договаривались! — раздражённо напомнила я.
Право слово, что ещё за сантименты?
— Ты просто рохля! — заявила я, презрительно скривив губы.
Нарцисс, отошедший было на полшага и глядевший в сторону, резко развернулся ко мне. Лицо его побледнело прямо на глазах, зубы сжались.
— Да-да, и нечего так на меня смотреть! — продолжала я. — Ты — тряпка! Даже не знаю, как тебя держат на этой службе. Ты же не способен выполнить приказ, какой из тебя мужчина? Между прочим, если на то пошло, в постели ты тоже полный ноль. Ничтожество и есть.
В следующий момент лицо обожгло болью, и я со стоном прижала руку к левой скуле.
— Вот то-то же, — процедила я, когда самая острая боль отступила.
— Не обольщайся: я отлично понял твою игру, — отозвался Нарцисс, покачивая рукой, будто стряхивая с неё последствия своих недавних действий. — Ты специально всё это говорила, чтобы я тебя ударил.
— Какой ты умный! — притворно восхитилась я. Сколь это ни смешно, я слегка на него сердилась за боль, которую сейчас испытывала. — Тем не менее мой приём сработал.
— Не совсем, — проворчал агент. — Просто ты чуть-чуть облегчила мне задачу, и я решил, что необходимо использовать момент.
— Зато теперь сосед поверит, что со мной обращались здесь крайне жестоко, — переключилась на положительные стороны ситуации я.
Нарцисс подошёл ближе и склонился над моим лицом.
— Очень больно?
— До свадьбы заживёт.
Не считая нужным далее развивать тему, я соскочила со стула и продолжила работать над своим внешним видом. Разорвала в одном месте подол, так, что при ходьбе стало высоко обнажаться бедро. Как следует смяла юбку. Тут добиться заметного результата было непросто: за время сидения в камере она и без того успела приобрести не самый опрятный вид. Затем взялась за верхнюю часть платья. Хотела надорвать совсем чуть-чуть, но ткань всё никак не желала подаваться, а когда я наконец одержала в этой битве победу, порвалась сильнее, чем я планировала. Вид теперь открывался пикантный, хоть и не так чтобы совсем непристойный.
— С рукавом помоги, — обратилась я к Нарциссу, будто только сейчас вспомнив о его присутствии. — Самой себе разрывать неудобно.
Подойдя ко мне почти что вплотную, агент, однако же, не спешил заниматься рукавом. Сперва взял в ладони моё лицо и повернул к свету, чтобы рассмотреть уже вне всяких сомнений украшающий скулу синяк.
— Красиво? — полюбопытствовала я. — А когда нальётся фиолетовым, будет ещё живописнее.
Он не ответил, только мягко приложил к синяку тыльную сторону ладони, оказавшуюся неожиданно — и приятно — прохладной. Наши губы встретились довольно неожиданно, а через несколько секунд Нарцисс уже усадил меня на рабочий стол, который предварительно одним резким движением освободил от бумаг. Его рука воспользовалась столь удачно обеспеченным мною вырезом, заскользила вверх по бедру, быстро переключившись с внешней его стороны на внутреннюю, то и дело жадно сжимая ногу, до боли в мышцах. Ладно, пусть будут и здесь синяки, для нашего дела оно только к лучшему. Для нашего служебного дела, я имею в виду.
Нарцисс отпустил наконец моё бедро, но только для того, чтобы задрать юбку. Туфли я давно уже сбросила, и босые ноги болтались в воздухе. А губы Нарцисса впились теперь в мою шею.
Нечестный приём. Можно сказать, удар ниже пояса. Не потому, что болезнен, и не из-за ассоциаций с книжными вампирами. Просто, во-первых, кожа на шее невероятно чувствительна, и когда мужчина мягко щекочет её кончиком языка, забываешь решительно обо всём. А во-вторых, вынужденно откидывая голову, перестаёшь видеть что-либо, кроме потолка (и то — если достаёт силы воли держать глаза открытыми). Контролировать ситуацию при этом начисто перестаёшь, даже отслеживать происходящее — и то не можешь, разве что с помощью слуха и осязания. Слух при подобных обстоятельствах даёт мало, и вся твоя жизнь фактически сводится в эти томительные секунды к осязанию. Ни на что иное тебе права не оставляют.
Я стонала, совершенно не задумываясь о том, слышно ли это за дверью. В конце концов, по легенде меня для того и привели сюда, чтобы изнасиловать. В особо изощрённой форме. И в изощрённости Нарциссу было не отказать. В мире не осталось ничего, кроме его рук и губ, да белого потолка, безнадёжно проигрывающего им в привлечении моего интереса.
Ощутила Нарцисса в себе и зашипела, прикусив губу. Он двигался, одновременно поддерживая мою спину, а я запустила пальцы ему в волосы. Вскоре его рука проникла в столь неосторожно созданное мною декольте. Нырнула вниз, нащупала белую ткань, плотно обматывавшую грудь: такая нередко заменяла корсет девушкам более низкого сословия. Место для мужского пальца всё равно обнаружилось, и он проник под ткань, в ложбинку между грудей. Методичные движения вперёд-назад поначалу не возымели особого эффекта, но постепенно настойчивость оказалась вознаграждена. Бельё стало менее обтягивающим, и Нарцисс сумел просунуть под него руку, сжимая упругую грудь, легко помещающуюся в крупной ладони.
Будто гордясь таким достижением (а может быть, так оно и было), он вошёл в меня особенно глубоко и одновременно по-хозяйски прикусил мою нижнюю губу. Я ощутила во рту солоноватый привкус, но вместо того чтобы попробовать отстраниться, посильнее сжала пальцы. Даже если рискую вырвать клок волос, насильника ведь не жалко, верно?
Вторая рука Нарцисса отпустила мою спину и скользнула под юбку, сперва заставив ещё сильнее раздвинуть бёдра, а затем принявшись ласкать чуть выше той точки, где его тело теснее всего связалось с моим. Я была вынуждена оставить его волосы в покое и опереться руками о столешницу, дабы удержать равновесие. Мысли путались, а загадка осталась только одна: которая часть его тела быстрее доведёт меня до исступления. Грудь тоже не отпускали умелые мужские пальцы, и я металась между конкурирующими за моё внимание ощущениями, начисто позабыв и про камеру, и про стражника за дверью, и про потолок, лишь изо всех сил цепляясь за собственное сознание, стараясь не сдаться слишком быстро, как можно дольше продлить эту сумасшедшую, изощрённую пытку, разрывающую тело и душу на несколько частей.
Когда я наконец сдалась, орала, наверное, так, как если бы мне прижигали раскалённым железом пятки. Движения пальцев Нарцисса не прекращались ещё некоторое время, дразня, издеваясь, удостоверяясь в том, что я дойду до самого конца, не потеряв даже тысячной доли возможных ощущений. Потом рука вновь возвратилась к моей спине, позволяя чуть-чуть расслабиться, а толчки в моём теле стали более частыми, и прекратились лишь после того, как из груди его вырвался практически звериный рык.
Когда я соскочила со стола, едва удержалась на ослабевших ногах и с низким стоном упала на стул.
В камеру я возвратилась только что не с фанфарами. Во всяком случае, мой внешний вид был весьма впечатляющ и не оставлял ни малейших сомнений насчёт того, что именно происходило со мной во время отсутствия. Волосы растрёпаны, платье разорвано в нескольких местах и украшено весьма характерными пятнами, из декольте торчит бельё, на скуле синяк, на шее засос, губа прикушена. С меня следовало бы в срочном порядке писать портрет, но, увы, в соседней камере сидел отнюдь не художник.
Всё тот же стражник молча снял с моих рук кандалы и подтолкнул в камеру. Я покорно вошла, правда, споткнувшись на пороге. Под заинтересованным взглядом соседа справа и сочувствующим — соседки слева доковыляла до стены, села на пол, обхватила руками колени и опустила голову. Во-первых, такое поведение соответствовало выбранному мной образу, а во-вторых, сейчас, когда я прятала лицо, заключённые не имели возможности видеть время от времени появляющуюся на нём улыбку.
К ужину не притронулась. Причина опять-таки двойная: и легенда, согласно которой мне сейчас совершенно не хотелось есть, и качество доставленной в камеру каши. Хоть я и отказалась в кабинете от курицы, простое угощение, которым я всё-таки воспользовалась, было значительно аппетитнее содержимого арестантской миски.
Потом всё с тем же бледным, каменным лицом, без слёз, без жалоб, без истерик легла, повернулась лицом к стене и так провела всю ночь.
Нарцисс снова появился около десяти утра. Раньше было никак не возможно: приличные начальники на заре по коридорам не шастают, они в это время изволят почивать. Десять, сказать по правде, тоже было рановато, но, видимо, слишком долго оставлять меня без присмотра агент просто не желал.
— Эй, Роллес! — рявкнул он, остановившись у двери моей камеры.
Я сидела лицом к стене, обхватив себя руками и слегка покачиваясь из стороны в сторону. Голос «офицера» заставил меня вздрогнуть и обернуться — реакция, которая последнему, несомненно, понравилась.
— Ну как, поняла, где твоё место? — продолжал глумиться он.
Я промолчала, лишь одарила его ненавидящим взглядом исподлобья.
Нарцисс нахмурился, якобы недовольный таким проявлением характера.
— Встать! — гаркнул он так, что, должно быть, на ноги поспешили подняться все заключённые на этаже.
Я не стала исключением.
— Подошла к двери, быстро! — всё так же громко рявкнул Нарцисс.
Я помешкала секунду-другую, но затем всё-таки послушалась.
«Офицер» быстрым, хорошо отработанным движением просунул руку между прутьями, схватил меня за шею и прижал лицом к решётке.
— До сих пор не поняла, как надо себя вести? — прошипел он, но так, чтобы обитатели соседних камер точно расслышали.
Его вторая рука заскользила по моему платью, жадно обхватила грудь и принялась мять её всё сильнее, будто это вовсе и не была плоть живого человека. Моё лицо исказила гримаса, я дёрнулась, пытаясь отстраниться, но пальцы сильнее сжались на шее, вынуждая остаться на месте. Ещё немного пошарив руками по моему телу агент отстранился сам.
— Похоже, я мало тебя вчера поучил, — заявил он, прищурившись. — Ну-ка, доставь её ко мне в кабинет! — обернулся он к стражнику.
После чего спокойно зашагал прочь.
Стражник зашёл в камеру. После вялого сопротивления с моей стороны руки вновь оказались скованы, и меня, как и накануне, вывели в коридор.
В кабинете снова был накрыт стол, но не как вчера. На этот раз здесь красовалась целая утка, варёная картошка, от которой ещё шёл пар, зелёный горошек, белый хлеб и — на отдельных блюдах — фрукты и овощи в больших количествах.
— Ешь давай, а то в привидение превратишься, — первым делом кивнул в сторону стола Нарцисс.
— А не боишься, что в дверь камеры не пролезу? — полюбопытствовала я.
— Кстати, не самая большая трагедия в жизни, — хмыкнул он. — Брось, тебе здесь не годами куковать. Осунуться всё равно бы не успела.
— Но и растолстеть тоже, — проворчала я, но к столу всё же присела. Есть хотелось, запах был умопомрачительный, да и потом, Нарцисс прав: глобальных изменений в моей комплекции за пару дней произойти не должно. — Я понимаю: мясом здесь некоторых всё-таки кормят. Но разве в тюрьме можно раздобыть виноград? — удивлённо спросила я, покачивая в руке гроздь с крупными зелёными ягодами.
— В тюрьме — нельзя, — отозвался Нарцисс и, повернувшись ко мне спиной, отошёл ко второму столу.
В скором времени мы вновь не преминули воспользоваться этим столом не по назначению, уж коли так складывались обстоятельства. Затем я вернулась в камеру. Следующие пару часов ничего интересного не происходило.
А вот затем события потекли одно за другим. Шум шагов, на который в мрачном мире тюремного этажа реагировали все. Слишком мало здесь было развлечений, да и потом, внеурочное появление посетителей несло с собой как страх, так и надежду.
Первыми появились охранники, разносившие еду. Вроде бы ничего особенного, обыкновенный распорядок дня. Но я заметила, как один из них, дождавшись, когда другой отвернётся, сунул моему соседу в руку свёрнутую в тончайшую трубочку записку. Прочесть содержимое у меня шансов не было, однако о сути послания я догадывалась. Таггарта предупреждали о скором побеге.