Нашему лесному массиву просто повезло, его признали природоохранной зоной и даже присвоили какой-то там статус. Потому, собственно, его до сих пор и не вырубили. Так, немного опушку в девяностых посекли, когда газовую трубу тянули, но и только.
Впрочем, возможно, с точки зрения сибиряка и наш лес – это так, чепуха несерьезная. Но все-таки я его воспринимаю как полноценный, настоящий, кстати, чем-то похожий на тот, из Лозовки. Деревья, шумящие кронами где-то в вышине, невесть кем протоптанные тропинки, внезапно начинающиеся и так же неожиданно пропадающие в траве, небольшие полянки, заросшие травой, бочажки с темной водой и даже небольшое болото, находящиеся где-то в самом сердце массива. Помню, как еще в детстве бабушка, с которой я на этой даче проводил летние месяцы, строго-настрого запрещала мне туда соваться. Мол – болото коварно, наступил на мох, ухнул в трясину, тут тебе и конец. Я верил, но туда с пацанами все равно бегал, за ягодами. Да и тонконогие болотные подберезовики там росли будь здоров как, хоть косой коси, за пятнадцать минут полную корзину набить можно было.
Войдя в лес, я приметил небольшой пенек и достал из рюкзака приличный ломоть «Столичного» хлеба, который прихватил из Москвы. Вообще-то вчера вечером я купил для местного лесного хозяина целый кругляш, но большую его часть смолотил Родька, который до этого от городской выпечки нос воротил. Этот же хлеб ему неожиданно пришелся по душе.
Положив ломоть на пень, я на мгновение задумался – а что говорить-то? Про поклон мне Нифонтов тогда сказал, о том, что просить ничего не надо, тоже упомянул, а непосредственно текст обращения не озвучил. Видимо, понадеялся на то, что не совсем я дурак.
– Добрый день, батюшка лесной хозяин, – неуверенно произнес я и отвесил поясной поклон. – Не побрезгуй моим угощением и позволь погулять в твоих владениях.
Кривенько сказал-то. К тому же «позволь погулять» – это тоже просьба, как ни крути.
Деревья зашумели, и ко мне на плечо, кружась, упал березовый листок. Вот и гадай – то ли «да», то ли «нет».
Ветер стих так же быстро, как и появился, я расценил это за добрый знак и направился дальше, по достаточно широкой тропинке.
Еще одно подтверждение того, что мое подношение принято, я получил буквально через пару минут. Столько грибов, сколько попадалось мне по дороге, я здесь не видел никогда. И главное – все как на подбор. Крепкие «белые», молодые, недавно раскрывшие шляпки, подосиновики, россыпи лисичек – и вот они, только руку протяни, в шаге от тропинки. Явно лесной хозяин решил меня за вежливость отблагодарить, тут народу шастает много и все это они бы не пропустили.
– Спасибо, батюшка, – снова отвесил я поклон. – Я не за грибами-ягодами пришел. Но благодарю тебя за подарок.
Отойдя чуть подальше от поселка, я достал из рюкзака свой зачарованный гвоздь и сжал его в ладони. Ничего не произошло. Просто гвоздь в ладони – и все.
Я прошел еще немного по тропинке, а после решительно свернул с нее в лес. Если уж что-то искать – то только там, а никак не здесь, где все утоптано.
Заблудиться я не боялся совершенно. Во-первых, этот лес был излазан мной в детстве, пусть и не весь, но это не столь и принципиально. А во-вторых, я был уверен в том, что лесной хозяин выведет меня из него самым коротким путем. Откуда взялась уверенность – не знаю, но она была.
Следующие часа полтора были посвящены беспорядочной ходьбе по лесному массиву. Я посетил два бурелома, промочил ноги в бочажке (отвык, отвык, в кроссовках поперся в лес), поел крупной земляники в березняке, но так и не достиг желаемой цели. Гвоздь и не думал шевелиться в ладони.
Я уже хотел плюнуть на это все, нарвать десятка полтора-два «белых» и отправиться домой, как вдруг осознал, что мой примитивный металлоискатель шевельнулся. Серьезно – он заерзал в моей ладони своей серебряной стороной.
– Опа, – обрадовался я и сделал пару шагов влево, в сторону от земляничника.
Гвоздь затих.
Ага. Ясно. Теперь пяток шагов вправо. Гвоздь снова ожил, если можно так сказать.
Через несколько минут было обнаружено место максимальной активности, и я сделал то, что предписывал рецепт. Я подбросил его вверх, сказав негромко:
– Небо да земля, укажите, где казна.
Гвоздь крутанулся в воздухе и серебряно-золотистой рыбкой устремился вниз. Он воткнулся в землю около невысокой березки, причем после этого я окончательно поверил в то, что он работает. Я понимаю, когда гвоздь втыкается в землю острием, это нормально. Но чтобы шляпкой? Да еще при этом расковыряв траву?
Достав лопатку, я шустро начал копать. Ну как шустро? Сначала прорубился сквозь лесные травы, подсекая их корни, уходящие, такое ощущение, что до центра Земли, а потом начал колупать землю.
Ощущения были сумасшедшие, адреналин в крови зашкаливал. Шутка ли – есть шанс найти настоящий клад и тем самым исполнить одно из заветнейших мечтаний детства. Не знаю, был ли в мире хоть один мальчишка, который не грезил находкой старинных сокровищ, но вот только мечтали-то многие, а находят его единицы. И я буду одним из этих счастливчиков. Пусть и с серьезным запозданием.
Я копал, зарываясь все глубже и выбрасывая из уже приличных размеров ямки комки земли. Однако поиски сокровищ дело непростое, я бы сказал – нелегкое. Пот тек со лба, спина была вся мокрая, во рту было сухо, как в пустыне, и вдобавок откуда-то пожаловали слепни, тут же начавшие описывать вокруг меня круги, жужжа как «юнкерсы» времен Великой Отечественной.
А результата все не было. Земля да глина. Причем земли все меньше, а глины, плотной как камень, все больше. Ее копать не получится, ее долбить надо. Причем не лопаткой, а чем-то посерьезней.
В какой-то момент я устало вздохнул и воткнул свой шанцевый инструмент в груду земли, которую выбрасывал из ямы. Фигня выходит. Надо все проверить.
Снова достав гвоздь, я убедился, что он дергается и подбросил его в воздух, произнеся заветные слова.
Он опять кувыркнулся и упал вниз, но не в яму, а в ту самую груду выброшенной из нее земли, уйдя туда почти до середины.
– Фига себе, – пробормотал я и вытер пот со лба. – Не понял.
Хотя нет. Понял. Блин, похоже клад будет не слишком велик. Твою-то мать!
Я шустро переворошил холмик земли в том месте, куда воткнулся гвоздь, особое внимание уделяя комкам слежавшейся почвы. И – да. Один из них оказался, если можно так сказать, с начинкой, причем это был не камушек и не червяк. У меня в руках осталась монета. Небольшая, размером с два нынешних рубля, и вся черная, то ли от земли, то ли от времени.
Пустив в ход ладонь, березовые листья, а после и носовой платок, я таки ее оттер до приемлемого состояния и увидел, что она из себя представляет.
Монета оказалась довольно симпатичной, хотя и совсем не старой. На ней был изображен мускулистый пролетарий, долбающий молотом по наковальне. Номинал ей был полтинник (там так и было написано: «Один полтинник»), отчеканили ее в 1927 году.
Все это время я копал землю, и цена моим трудам – полтинник. Вот такой вот хозрасчет.
– Да елки-палки! – сказал с чувством я, не зная, что именно мне делать – то ли плакать, то ли смеяться.
– Вот оно что, – раздался голос из недалеко от меня стоящих трех елок. – Я-то гадаю, что за странный такой гость ко мне зашел – покон знает, меня угостил, грибы-ягоды не берет. А ты, парень, за златом-серебром заглянул, да? Да еще и с каким инструментом, ты глянь. Нынешние-то с новомодными приборами шастают, а у тебя, я гляжу, все по старинке.
– Так и есть, – я сразу понял, кто со мной разговор завел, но никакого страха или даже испуга не испытал. Привык, видимо. – Все по старинке. Что сам сделал, с тем и хожу.
– Сам? – еловые лапы раздвинулись, и я увидел совсем невысокого бородатого старичка в латаном-перелатаном ватнике, диковато смотрящимся по нынешней жаре, в кирзовых сапогах и в забавной кепке с надписью «Таллин-80». – Ишь ты. А дай-кось глянуть твой инструмент.
– Пожалуйста, – протянул я лесному хозяину гвоздь.
– Хм, – тот и не подумал брать его в руку, но с интересом осмотрел. – Да ты, паря, никак ведьмак? Хотя – нет, я бы ведьмака учуял, нет в тебе их силы. Точнее – сила есть, но… А-а-а-а-а-а! Понял я.
– Ну да, – кивнул я, увидев, что лесной хозяин смекнул что к чему. – Я еще не ведьмак, но надеюсь им стать.
– Таким макаром станешь, – заверил меня старичок. – Коли такие штуки сам заклинаешь, то даже не беспокойся. Не стала бы сила помогать, коли ты пустоцвет. Как себя найдешь, так она твоей станет.
– Знать бы еще, как себя найти, – вздохнул я. – И так пробую, и эдак – все никак. Может, присоветуете что?
В этот момент мне подумалось, что жизнь все-таки довольно забавная штука. Я не могу откровенно говорить с людьми, поскольку неизвестно, чего от них ожидать, зато запросто могу беседовать на любые темы с представителями нечисти, которая, по идее, водится только в сказках. Просто с ними точно все известно – они не предадут и не подставят. Им это не нужно. Даже ведьмы – и те в каком-то смысле искренни в своих устремлениях. Они не скрывают того, что хотят меня убить. Звучит это все дико, но так оно есть.
– Нет, паря, нет, – покачал головой лесной хозяин, присаживаясь на пенек, которого секунду назад на том месте не было. – И не знаю почти ничего, и не советчик я тебе. Мое дело – вот этот лес, а ваши ведьмачьи дела да тайны – они мне без надобности. Извини уж. Да ты присаживайся.
– О чем вы, – я оглянулся, обнаружил за своей спиной еще один пенек, и присел на него. – Какие обиды? И сразу – ничего, что я тут покопался? Я как-то даже не подумал, что сперва надо разрешения у вас спросить.
– Пустое, – лесной хозяин усмехнулся в бороду. – Главное, ты все обратно закопай.
– Монету вернуть на место? – я показал старичку полтинник.
– Себе оставь, – разрешил он. – Честно заработал. Но больше в лесу ничего такого не ищи, не надо. Клады у меня тут есть, целых пять, но все они старые и скверные, на крови заклятые. Даже войди ты в уже полное ведьмачье звание, и то добра бы тебе от них не было. С кровью они в землю ушли и с ней же из нее выйти хотят. И получат, если свет солнечный увидят, старое золото свое дело знает. Так что пусть себе лежат там, где лежат.
– Понял, – кивнул я. – Поиск сокровищ завершен.
– Да мне не жалко, – как будто извиняясь, сказал лесной хозяин. –Будь в моем лесу чистый клад, без проклятия и закладной жертвы, то отдал бы я его тебе. Но не осталось здесь таких, все за последние двести лет выкопали. Как начали у меня деревья вырубать да землю рыть, так и стали находить то один, то другой. Чистые клады, они к людям тянутся, сами под лопату лезут.
– Ишь ты, – удивился я. – Никогда бы не подумал. Мне казалось, что где клад закопали, там он и лежит.
– Так и есть, – лесной хозяин тихонько засмеялся. – Но это же золото. Оно много чего может. Мягкое-то оно мягкое, ковать его кузнецу легко, и сделать из него что угодно можно, да только, если подумать, то тверже него ничего на свете нет. Оно душу людскую почище любых кандалов сковывает. Да ты и сам поди это знаешь.
– Не очень, – признался я. – У меня его толком и не было никогда. Так, кольцо обручальное да цепочка – и все.
– В силу войдешь – будет, – уверенно заявил старичок. – А там разберешься, кто кого – ты его или оно тебя. Но, думаю, ты его. Парень ты, видно, хороший. Слушай, хочешь, место покажу, где перстень с камнем-аметистом лежит? Тут недалеко.
Я почти сказал «да», но тут меня словно что-то остановило. Больно хитро у старика глаза блеснули.
– Не надо, – отказался я. – Пусть лежит, где лежит. Я вот монету нашел – и хватит с меня.
– Молодец, – похвалил меня лесной хозяин. – Молодец, паря. Не ты клал, не тебе и брать. Давай, закапывай яму да ступай домой. Да не забудь корзинку взять, что у опушки леса стоять будет. Подарок это тебе от меня, за внимание да почтение.
Старичок встал с пня, сделал шаг назад и словно растворился в еловых лапах.
– Спасибо, – запоздало сказал я ему и взялся за лопатку.
Когда я пустился в обратный путь, и вправду уже начало смеркаться. В лесу всегда так, здесь темнеет куда раньше, чем в других местах. Топал я по узкой тропинке, которая, разумеется, сплелась буквально из воздуха на моих глазах, и совершенно не переживал, что заплутаю. Тут ведь как – если лесной хозяин захочет меня куда-то завести – заведет. Ну а если захочет вывести – то так и будет.
И, скорее всего, вскоре бы вышел к родному СНТ, если бы вдруг не испытал невероятное желание свернуть с тропинки в сторону. Оно, это желание, пришло из ниоткуда, точнее – откуда-то изнутри. Причем оно было именно что моим собственным, пусть даже и неосознанным. Это не было приказом извне, его мне не диктовала чья-то воля. Мне нужно было пойти куда-то туда, в лесной полумрак, для меня самого нужно.
Я, не задумываясь, сошел с тропинки и зашагал через лес, практически не разбирая дороги.
Глава шестнадцатая
Прогулки по лесу и днем не всегда самое комфортное времяпрепровождение, вечером же они и вовсе превращаются в некое подобие экстрима. Корней деревьев не видать, ветви то и дело норовят тебя хлестнуть по лицу, да еще и роса выпадает. Если ты в резиновых сапогах – то еще ничего, но если в кроссовках, как я, то неприятные ощущения тебе гарантированы. Нет, город все-таки расслабляет человека, он отвыкает от того, что не везде лежит асфальт и кое-где надо пользоваться не только легкой брендовой обувью.
Я шагал невесть куда, при этом точно зная, что направление выбрано верно. Тревоги как не было тогда, на тропинке, так и не появилось сейчас. Откуда я знал, что со мною ничего плохого не случится? Знал – и все тут. Ощущение шло изнутри, и я догадывался, что именно давало мне эту уверенность.
Сила заявила о себе. В первый раз за все время она это сделала сама. И надо быть дураком, чтобы ей не подчиниться. Во-первых, неизвестно, повторится ли еще подобное. Во-вторых – кто знает, как она на отказ отреагирует? А ну как сочтет меня профнепригодным, и тогда ка-а-а-а-ак… И все. Со святыми упокой.
Нет уж. Лучше пойду туда, куда меня ведут. Уверен, что это не путь на бойню, нет силе в этом интереса.
В какой-то момент я миновал премиленькую березовую рощу, совершенно очаровательную даже в сумерках, и вышел на полянку, которую уже затянул вечерний туман.
Хотя что-то неправильное в этом тумане имелось. Был он уж очень густ, даже для этого времени. И потом – дождей здесь уже неделю как не выпадало, я слышал, как бате про это сосед дядя Витя говорил. Так откуда он такой плотный взялся? Ладно бы понизу стелился, это нормально, но вот эдакий, в котором ни земли, ни неба толком не видно?
Я миновал последние березы и остановился, не решаясь ступить в влажную густоту, лежащую впереди. Та, в свою очередь, словно учуяла мое присутствие, и потянулась ко мне.
Именно в этот момент ко мне пришло понимание того, что путь сквозь лес окончен, я добрался туда, куда должен был. Внутренний навигатор одномоментно отключился, я остался с туманом один на один.
И что теперь?
Туман обвил мои ноги, он словно трогал меня, изучал, исследовал.
Я не мешал ему это делать. Зачем? Но руку на нож, который висел на поясе, положил. Ощущения – это прекрасно, но немножко уверенности, которую любому мужчине придает оружие, мне не помешает. Знающие (действительно знающие) люди говорили мне, что это все только иллюзия, которую мы сами себе создаем, и оружие в руках неумехи может что-то сделать только в голливудских фильмах, но тем не менее – мне так спокойнее.
А еще я обратил внимание на то, что туман этот не просто глухое марево, что он неоднороден. Хотя это не то слово… Как объяснить-то? Хороший туман, он, как и облака на небе, иногда создает забавнейшие фигуры, похожие то на слона, то на замок, а то и на кенгуру. Но здесь было другое. То, что различили мои глаза, было больше похоже на человеческие фигуры. Но это не были очертания людей, бродящих в синеватой мгле. Это были скорее их контурные обозначения, туманные сгустки. Можно даже сказать – тени, хоть в данном случае это звучит достаточно абсурдно.