На всякий случай я ещё раз огляделась по сторонам. Солдат нигде не видно, лошадей тоже. Должно быть, уехали, кто к моей избушке, а кто в город с докладом. Я пересекла пустынную улицу и подошла к красному забору. Протянула руку между досками, скинула служащий символическим замком крючок и отворила калитку. И, недолго думая, вошла.
В маленьком внутреннем дворике никого не было. Хозяйка не то в доме, не то ушла куда-то по делам, то бишь сплетничать. Мне это было только на руку. Взгляд медленно заскользил по двору. Несколько свежепрополотых грядок, пара чахлых яблонек, вдоль забора — кусты малины. Напротив крыльца стоял грубо сколоченный стол с двумя толстыми ножками, вкопанными в землю. На столе — пара пустых плошек, поставленных одна в другую, надкусанная горбушка чёрного хлеба, несколько деревяшек непонятного мне назначения и кувшин молока. Это было как раз то, что нужно.
Я подошла к столу, извлекла из сумки щепотку тёмно-коричневого порошка и высыпала её в кувшин. Потом развернулась и быстро зашагала обратно на улицу, не забыв снова закинуть крючок в петлю, запирая за собой калитку. Ну что ж, Фёкла, с тобой я поквиталась. Будешь знать, как доносить на детей.
Дверь мне открыла Неёла, жена Егорыча. Она сразу меня узнала и молча посторонилась, пропуская в избу. Выражение её лица при этом казалось не слишком довольным. Ярослав и Дара были уже здесь; они расположились за столом на деревянной скамье; напротив сидел на стуле Егорыч. Двое детей, Митяй, постарше, и Белян, помладше, шушукались на печке. Егорыч поприветствовал меня кивком головы и усадил на ещё один стул. Против обыкновения, он был неулыбчив и выглядел чрезвычайно озабоченным.
— Ни в какие ворота это не лезет, вот что, — сказал он, усаживаясь рядом со мной. — Чтобы простые честные люди должны были скрываться от стражников, будто какие-то прохиндеи! Чтобы соседи доносили на соседей! Чтобы солдаты арестовывали детей!
Неёла, оставшаяся стоять около двери, облокотившись о косяк, резко вздрогнула. Но взгляд её при этом был обращён не на Дару, а на собственных сыновей, притихших на печке.
— Что за времена настали, — сокрушённо покачал головой Егорыч, — что за времена.
— Времена всегда такими были, Егорыч, — возразила я. — В политические игры играют много веков, и страдают в этих играх и безвинные, и виновные, взрослые и дети. Просто до дальних деревень такие игры как правило не доходят.
— Вот бы и не доходили, — буркнул Егорыч. — Мы, может, потому в этих дальних деревнях и живём, что не хотим в таких дурных играх участвовать.
— Вот это правда, — искренне согласилась я. — Но видишь, как бывает: ты от беды, а она — за тобой. Значит, на роду написано с ней столкнуться.
— А может, всё-таки стороной пройдёт? — спросил Егорыч. — Пересидите здесь у нас, переждите. Оставайтесь столько, сколько надо; места всем хватит, без еды тоже не останемся. А там, глядишь, забудут о нас эти городские супостаты.
Краем глаза я видела, как Неёла напряглась, услышав это приглашение.
— Я сперва тоже так думала, да оказалось, что всё сложнее, — ответила я. — Так что спасибо тебе, Егорыч, но увы: они про нас так просто не забудут.
— Так всё серьёзно? — спросил он, пристально посмотрев мне в глаза.
— Более чем, — кивнула я.
— Ну, вам виднее, — сказал Егорыч, поднимаясь со стула. — Всем, чем сможем, поможем. Можете во всём на меня рассчитывать. И оставайтесь в моём доме столько, сколько нужно.
Неёла негромко кашлянула. Егорыч поднял на неё тяжёлый взгляд, и самый воздух между супругами стал, казалось, ощутимо накаляться. Жена первой опустила глаза и принялась протирать тряпкой деревянный сундук.
— Ну, как прошёл поход в деревню? — тихо спросил Ярослав, перегибаясь через стол.
— Прекрасно, — ответила я.
— Тебя никто не видел?
Я покачала головой.
— Я умею быть незаметной, когда нужно.
— А как насчёт солдат?
— Я никого не видела. Ни военных, ни лошадей во дворах. Следов полно, а самих не видно. Думаю, что из деревни они уехали, но надолго ли — не знаю.
Он задумчиво кивнул, нахмурился, что-то обдумывая, а потом спросил:
— И всё-таки, зачем ты туда ходила? Или это большой секрет, и ты заколдуешь всякого, кто о нём проведает?
— Совсем не секрет, — ответила я, умышленно игнорируя ехидство его последней фразы. — Надо было расквитаться с тёткой Фёклой.
— Той самой, что на девочку донесла? — вспомнил Ярослав.
— Именно, — подтвердила я.
— И что?
Я неопределённо пожала плечами.
— Она получила по заслугам.
— Каким именно образом? — нахмурился он.
— А как обычно мстят ведьмы? Подсыпала ей в молоко одно очень хорошее зелье.
— А…лечение от него какое-нибудь есть? Или противоядие?
Я злорадно покачала головой.
— Никакого. Эффект совершенно необратим.
Он судорожно сглотнул, посмотрев на меня осуждающим взглядом.
— И ты считаешь, что это справедливо?
— Для доносчицы — более чем. Она получила то, что заслужила.
— И тебя совсем не гложат угрызения совести?
— Совести? А что это такое?
Я продолжала смотреть на него с лёгкой наглой улыбочкой, пока он не отвёл взгляд и не встал из-за стола, что-то бормоча себе под нос. К словам я не прислушивалась, поскольку и так не сомневалась, что это нечто крайне нелицеприятное в адрес моей скромной персоны. Не будем бороться с предубеждениями. Если у человека сложилось определённое представление о ведьмах, зачем его переубеждать? Бороться с предубеждениями — себе дороже.
— А как долго вы думаете здесь оставаться? — спросила Неёла с деланной улыбкой.
Егорыч посмотрел на жену с видимым неодобрением, но промолчал.
— Неёла, давай поговорим начистоту, — спокойно предложила я. — Я же вижу: тебе не нравится, что мы сюда пришли.
Егорыч покачал головой и попытался что-то сказать, но я остановила его, вытянув руку ладонью вперёд.
— Я тебя прекрасно понимаю, — продолжала я, по-прежнему обращаясь к Неёле. — Ты абсолютно права. Кому понравится, когда в его дом придут чужие в общем-то люди, за которыми охотится отряд солдат? Чего доброго на вас чужаков наведут, а у тебя свои дети, и твоя первая забота — защитить именно их. Всё верно. И почему бы тебе прямо так и не сказать? Если бы ты встала на пороге и не впустила нас в дом, я бы тебя поняла. Твоё законное право. Но ты нас впустила, за это спасибо. И я обещаю: долго мы тут не задержимся. Нам надо только дождаться до темноты. Так что этим вечером мы уйдём.
Неёла хотела что-то сказать, открыла было рот, но смешалась, молча кивнула и продолжила уборку.
— А вы что сидите? — обратилась я к своим спутникам. — Этой ночью недоспали, следующая и вовсе будет бессонная. Давайте-ка срочно спать!
Сама я однако собственному совету не последовала. Вместо этого вышла на крыльцо, кутаясь в платок и вглядываясь в темноту окружающего избу леса. Ничего подозрительного и внушающего опасения я не увидела и, что ещё более важно, не почувствовала. Дверь у меня за спиной скрипнула, и на крыльцо вышел Егорыч.
— Ты это…на жену мою не сердись, — сказал он. — Она и правда не со зла, о детях беспокоится.
— Так я же говорю: она права, — откликнулась я. — Это ей в пору на меня сердиться. Ты, Егорыч, больно добрый, а ей за это отдуваться приходится.
— Может, всё-таки здесь переждёте? А с Неёлой я сам поговорю, уладим мы это дело.
Я покачала головой.
— Нет, спасибо, Егорыч, но эту беду не переждать. Так что через несколько часов тронемся в путь.
Ещё пару минут я постояла на крыльце, подставляя лицо усилившемуся ветру. А потом вернулась в дом и легла спать. Сколь ни удивительно, уснуть мне удалось быстро.
В путь мы отправились вскоре после того, как окончательно стемнело. Сперва Ярослав сходил на разведку и убедился, что дорога свободна и никаких признаком пребывания солдат поблизости нет. Тогда, закинув на плечи дорожные сумки и поблагодарив хозяев за гостеприимство, мы спустились с крыльца в гудящую цикадами ночь. Воин долгое время не мог понять, отчего перед выходом я до последнего сидела перед жерлом растопленной печи и пристально смотрела на огонь. Теперь он, наконец, получил объяснение: немного углубившись в темноту ночного леса, я зажмурилась, вызывая принятый в себя огонь, и мои открывшиеся глаза стали излучать мягкий зеленоватый свет. Двух зелёных лучей, направленных на дорогу, вполне хватало для того, чтобы не спотыкаться о корни и уклоняться от вездесущих веток. В то же время свет был достаточно слабым, чтобы не привлекать внимание издалека. Человек же, находящийся достаточно близко, чтобы увидеть зеленоватое свечение, в любом случае заметил бы и нас.
— Элена, а вы правда отравили Фёклу? — напряжённо спросила поравнявшаяся со мной Дара.
— Вовсе нет, — ответила я. — С какой это стати?
— А почему вы тогда сказали так Ярославу? — спросила девочка не без чувства облегчения в голосе.
— Я ему так не говорила, — возразила я. — Он сам понял меня так, как хотел. В меру своей испорченности.
— Разве он испорченный?
— Все мы испорчены, только каждый по-своему. Я всего лишь сказала ему, что кое-что подсыпала Фёкле в напиток, и что обратного хода этому зелью дать нельзя.
— Но Фёкла ведь не умрёт?
— От мощного приступа диареи ещё никто не умирал, — заверила её я.
Дара захихикала, вполне себе злорадно. Наш человек!
Спустя пару часов мы вышли из леса; теперь дорога пролегала через широкие луга. Над островом успела взойти почти полная луна. Небо было безоблачным, и яркий лунный свет позволил мне убрать, наконец, зелёные лучи. Перетрудившиеся глаза болели и бунтовали, не желая заниматься своими прямыми обязанностями. Теперь я жмурилась, как подслеповатый котёнок. Мир перед глазами расплывался, теряя свои обычные очертания; сфокусироваться удавалось, но ненадолго и с большим трудом. Помимо воздействия собственно на глаза, магия, безостановочно вызывавшаяся в течение нескольких часов, успела израсходовать много сил, основательно меня вымотав. Споткнувшись о камень и чуть не зарывшись носом в траву, я стала идти более осторожно. Колебания в стрёкоте цикад подсказывали, что и на них я тоже то и дело готова была наступить. Однако насекомые, в отличие от камней, сами уходили с дороги, на миг замолкая, чтобы вскоре продолжить своё пение справа или слева от идущих.
Мир в очередной раз расплылся, раздваиваясь и становясь похожим на иллюзию первого уровня, выполненную крайне нестарательным учеником мага. Я всеми силами старалась не привлекать к себе внимания, однако ведьма, ступающая с грацией пьяного канатоходца, оказалась слишком нетривиальным зрелищем даже в полумраке ночи. Очередной раз взмахнув руками и понимая, что на сей раз восстановить равновесие не удастся, я морально приготовилась к столкновению с землёй. Но вместо этого с удивлением почувствовала поддержавшее меня плечо. Судя по росту, силе и мускулам, оно точно принадлежало не Даре.
— Ты чего? — спросил Ярослав, когда моё равновесие, наконец, восстановилось.
— Споткнулась, — честно ответила я.
— На ровном месте?
— А что такого? — вызывающе спросила я, готовая всеми силами отстаивать права ведьм спотыкаться на ровном месте столько, сколько им заблагорассудится.
— А ничего, просто за последние пять минут ты спотыкаешься уже в четвёртый раз.
— В третий! — возразила я.
— В четвёртый, — спокойно повторил он.
— Ну, значит, четыре. Подумаешь, немного перепила, с кем не бывает?
— Да ладно, не рассказывай сказки. Что я, пьяных женщин не видел? Ты совсем на них не похожа.
— У, да ты специалист? — восхитилась я. — И скольким пьяным женщинам ты подставлял крепкое мужское…плечо?
Он только хмыкнул, не считая нужным отвечать в вербальной форме. Ну понятно, число явно должно быть внушительное.
— Может, остановимся и передохнём? — предложил он.
— Пока не стоит. Здесь местность слишком открытая, как бы нас за время отдыха не нагнали. А то как передохнЁм, так и передОхнем. Тут дальше должна быть роща, там и правда можно будет до утра остановиться.
Мы пошли дальше, при этом Ярослав настойчиво вёл меня под руку. Дара шагала рядом.
— А куда мы идём? — спросила она наконец.
Должно быть, этот вопрос беспокоил девочку уже давно, но задать его раньше она не решалась. Может быть, боялась ответа.
— Для начала подальше от деревни, — сказала я. — А затем…ты помнишь пророчество?
— Хотела бы я его забыть, — мрачно отозвалась Дара. — Помню, мне предстоит всего-то навсего сделать демона уязвимым. А может пророчество ошибаться?
— Нет, — покачала головой я.
— Но как я могу сделать уязвимым демона? Что, ранить его мечом? Так я даже меча никогда в руках не держала.
— Совсем необязательно мечом. Кто его знает, как это получится? А может, ты уже сделала его уязвимым, потому что он отправил на твои поиски своих лучших воинов, а на него тем временем будет совершено нападение?
Эти слова девочку слегка приободрили.
— Почему же в этих пророчествах всё так непонятно? — посетовала она.
— Мне кажется, пророчества существуют не для того, чтобы их кто-то понял, — заметила я, — а для того, чтобы подтолкнуть людей к действию.
— Как это? — нахмурилась Дара.
— Ну вот ты помнишь легенду про царя Эдипа?
— Помню. Ему предрекли, что он убьёт своего отца и…возляжет с матерью.
— И что он сделал, услышав это пророчество?
— Ушёл из дома и…ага! И в результате встретил своего настоящего отца и убил. А потом женился на матери, потому что не знал, кто она.
— Правильно. А если бы пророчество не услышал, сидел бы себе спокойно дома, и кто знает, может так никогда своих настоящих родителей и не встретил бы. И так сплошь и рядом. Пророчество заставляет людей действовать, и таким образом подпитывает само себя. Вот и мы сейчас идём незнамо куда, только потому, что в Велиграде было произнесено очередное пророчество.
— Так, может быть, нам надо было просто оставаться на месте и ничего не делать?
— При иных обстоятельствах — очень возможно. Но не теперь. Видишь ли, о пророчестве знаем не мы одни. Оно побудило к действию демона, он — солдат, а в результате цепочка докатилась и до нас. Если у демона ещё был выбор, то у нас его уже нет. Ну и к тому же есть ещё одна причина. Всё-таки демон — это очень плохо. Демон на троне — тем более. Оставлять такое просто так нельзя. Но с этим мы будем разбираться позднее.
— А кто-нибудь может растолковать пророчество?
— Разложить всё по полочкам — нет. Но пролить свет на некоторые детали — может.
— И мы идём к такому человеку? — почти догадалась Дара.
— Нет. Мы идём к такому коту.
Дойдя до рощи и углубившись в неё достаточно, чтобы не быть замеченными со стороны луга, мы устроились на ночлег. Вернее сказать, на ночлег нас устраивал Ярослав. Мы с Дарой уснули практически сразу, и только поздним утром обнаружили, что лежим на самодельной постели из еловых веток. Воин был уже на ногах и грел воду на небольшом костерке. Опыт выживания в походных условиях у него без сомнения был.
Дара сидела рядом со мной, протирая и без того красные глаза. Я громко, душевно зевнула и вяло потянулась, выгибая затёкшую спину. Извлекла из кармана зеркальце, посмотрелась…и отпрянула с таким же ужасом, какой не так давно испытал при подобных обстоятельствах Федька. М-да, что тут скажешь? Ведьма и ведьма. Волосы растрёпаны, под глазами мешки, сама бледная, как поганка. Ну да ничего. Волосы исправил гребень, а всё остальное — маленькая щепотка сушёной травы, добавленная в чай. Кажется, Ярослава эта щепотка заставила немного понервничать, но, видя, что сама я пью чай абсолютно спокойно, он всё-таки решился его попробовать. И совершенно напрасно, между прочим. К некоторым ядам ведьмы постепенно становятся нечувствительны, а от других имеют противоядие. Поэтому совсем не любой напиток, который годится мне, окажется безопасен для окружающих. Некоторое время я раздумывала, не рассказать ли об этом Ярославу, но потом махнула рукой. Были у нас дела и посерьёзнее.
Долго задерживаться на месте привала мы не стали. Собрав вещи и ликвидировав, насколько это возможно, следы своего пребывания — Ярослав и в этом вопросе оказался профессионалом, — мы продолжили путь через рощу. Травка помогла: бледность лиц сменилась здоровым румянцем, шагалось легко, силы быстро восстанавливались.
— Элена…
Ярослав, кажется, впервые за всё время обратился ко мне по имени.
— Скажи… — он пожевал губами, подбирая слова, — …а как становятся ведьмами?
— О, это особенный тёмный ритуал, — заверила я. — Во время церемонии мы летаем на метле, распиваем кровь младенцев и совокупляемся с чертями.