М-да, веселые расклады.
— Понятно, — пробормотала, прижавшись щекой к его груди и рассеянно выводя пальцем узоры на теплой коже. — А еще эта связь ведь наверняка влияет, да? — вспомнила я объяснения Николаича.
— Именно, — подтвердил Верден. — Усиливает ощущения еще больше, и… делает нас одним целым. — Его голос стал тише и глуше, а сердце забилось тяжело, неровно под моими пальцами. — И знаешь, Сонь, вот лично мне — офигительно, — произнес он почти шепотом, и у меня внутри все аж завибрировало от его низкого тембра. — Честно, ни с кем так не было и не будет, точно.
Я хмыкнула, отчего-то от его признания стало приятно, тепло так в груди.
— А как же Грановская? — не утерпела, спросила-таки.
— Ольга? Ну, Ольга. — Тим усмехнулся. — Во-первых, я слегка пьян был, честно. Во-вторых, два с половиной месяца ждать — это, знаешь, подвиг, между прочим. И в-третьих — она слабее меня и ни хрена не почувствовала больше, чем было. В секс ведь можно и не вкладывать душу, — снова понизил он голос. — Просто ты по-другому не умеешь, а я умею. Но не хочу, кроме сброса напряжения это никакого особого удовлетворения не приносит. Поэтому и терпел, пока ты созреешь. — Теплые губы провели по моей шее, отвлекая от его слов.
А одна ладонь медленно, но неотвратимо начала поднимать подол ночнушки, скользя по бедру. Перед глазами замелькали серебристые точки, дыхание сбилось, и, по-моему, ни ему, ни мне уже ни до каких вопросов дела не было. Но я была бы не я, если бы послушно заткнулась, следуя инстинктам.
— Т-тим… — Ой, вот зубами стучать как-то нехорошо, но что поделать, если тело начала колотить мелкая дрожь? — Последний вопрос…
— Мм? — Его вторая ладонь нырнула под тонкую ткань на спине, пройдясь вдоль позвоночника, и башню сорвало к чертям, я чуть не забыла вообще, что там спрашивать собиралась.
— Это… А почему у тебя аура всегда фиолетовая? — хриплым голосом выдавила я из себя, подняв руки и позволив Вердену стянуть ночнушку. — Ты вроде слабее меня по классу…
— Преобладающая эмоция, — выдохнул он мне в ухо и провел носом по шее, развернув спиной к себе. — И я все время тебя чувствую, Сонь…
Нервно хихикнула, захлебнувшись вдохом, когда горячие ладони провели по животу, и не удержалась от комментария:
— И чего, все время… хочешь?.. — Я несколько раз сглотнула, все еще чувствуя напряжение, не давая сошедшим с ума ощущениям утащить за собой на дно.
М-да, привычка — страшная вещь…
— Скажем так, думаю часто, — со смешком ответил Тим, подцепив резинку трусиков. — Все уже, птица-говорун? Или до утра болтать будем? — шепнул он на ухо, и я почти сдалась.
Нет, до утра меня точно не хватит, да и не наберу столько вопросов. Верден тихонько потянул трусики вниз, я стиснула зубы, сражаясь с тяжелым приступом застенчивости, одновременно раздираемая противоречивыми эмоциями. Но позволила ему избавить меня от последнего предмета одежды.
— Не бойся себя и своих желаний, Сонечка. — Как он ухитряется говорить таким спокойным голосом? Я, например, сейчас вообще не рискую какие-то звуки произносить.
Ладони Тима накрыли мои судорожно сжатые пальцы, он осторожно погладил их, заставив расслабиться, одновременно снова поцеловал в шею. Потом еще раз и еще, легонько щекоча языком, пока кожу не закололи невидимые иголочки.
— Ничего плохого в них нет… Это ты, это твое…
Пространство резко расширилось, границы комнаты пропали, и снова остались только мы двое. Только все происходило не так быстро, как в первый раз, хотя по накалу чувств, пожалуй, раза в два сильнее, и я уже задыхалась от нарочитой медлительности, с которой Тим поднял мои руки и… положил мне же на грудь, не отняв своих. Эт-то что он задумал?! Не, я не ханжа, конечно, но…
— Верден… — хрипнула я, широко распахнув глаза, и попыталась повернуться, но мне, конечно, не дали.
— Молчи и получай удовольствие, несносное существо. — Мягкий смех, и он чуть прикусил мочку уха, разом лишив меня способности соображать и адекватно воспринимать окружающее.
Коротко всхлипнув, я на мгновение потеряла контроль, выгнувшись, яркая вспышка ощущений заставила нервы натянуться до предела, а чувствительность обострилась в разы. Ладони Тима так же медленно, неторопливо повели мои вниз… Странно и непривычно, касаться себя так… Но безумно приятно, да… Я прикусила губу, почувствовав, как подушечки пальцев задели напряженные соски, и снова по телу прокатилась дрожь. Углубившись в смакование, я пропустила момент, когда Верден спустил мои ладони на живот и, не останавливаясь, повел ниже. Испуганно вздохнула, рефлекторно сжав ноги, и попыталась высвободить руки — не тут-то было.
— Эй… — просипела я, сердце забилось часто-часто, а мозг подвис, решая, хочется мне того, что подразумевается дальше, или все же предоставить инициативу Вердену.
— Ти-и-и-ихо, — мурлыкнул — по-другому не скажешь — чертов альбинос и чуть сместился на кровати вниз, так, что я почти легла на его грудь. — Ничего плохого мы не делаем… А очень даже хорошее… Для тебя точно, Сонечка…
На какие-то несколько секунд я почувствовала смутное беспокойство, в том смысле, что поза вызывала легкое неуютство, но ровно до тех пор, пока не ощутила, как собственные пальцы, направляемые Верденом, добрались до самого низа живота. Блин, я не успевала следить за всем сразу, как только отвлекалась на эмоции и чувства, тут же забывала про действия Тима… а вообще, надо ли следить, мелькнула вдруг коварная мысль, от которой растерялась окончательно. Ведь опять действовала по старым шаблонам.
— Хорошая моя, перестань думать, пожалуйста, — настойчивый шепот, от которого вязкими горячими ручейками растекается по телу предательская слабость.
У меня вырвался вздох, вместе с которым выкинули белый флаг остатки всякой фигни вроде смущения, стеснения, напряженности и прочего мусора. Да ёлы-палы, в самом деле, мне же офигительно хорошо и может быть еще лучше! Шаг, всего лишь шаг до чувства полета. Губы Вердена приласкали кожу чуть пониже волос на затылке — и тормоза слетели окончательно. Откинув голову ему на плечо, я зажмурилась, расслабилась и широко развела колени, позволив его рукам направлять меня. Пусть будет так, как будет, постараюсь принять, потому что дальше разрываться между бардаком с Верденом и учебой сил больше нет.
О-о-о… От того, что происходило следом, от осознания, что это мои пальцы прикасаются к самому сокровенному, а Тим видит, как мне хорошо от этого, накатила такая острая и сильная волна наслаждения, что на какой-то момент я потерялась, перестав вообще чувствовать собственное тело. Из горла вырвался хриплый стон, и тут же мои запястья перехватили, а около уха снова послышался тихий смех.
— Резвая какая… не так быстро, Сонь…
Никогда не думала, что мне будут нравиться его замечания в процессе, но к собственному удивлению, это еще больше заводило. Черт, может, я просто на голос Вердена так реагирую?! Да какая хрен разница, меня опять подхватывало и уносило то самое пьянящее чувство свободы и единения, хотелось раскрыться, отдаться на волю этого могучего потока, сгореть и потом снова, как феникс, возродиться. И конкретно в данный момент я ничего не боялась, ни о чем не думала и просто отключила сознание, доверившись инстинктам и ощущениям.
— И кто из нас говорун?.. — начала насмешливо я, наслаждаясь долгожданным состоянием легкости и вседозволенности, отсутствием всяких условностей и ограничений.
Осеклась, когда одним движением Верден выскользнул из-под меня и навис, наклонившись, одна его ладонь упиралась в спинку кровати, вторая — в матрас рядом с моим бедром. И хотя я полулежала, а он был практически сверху, напряга не возникло. Почти. Так, сердце чуть екнуло, но тут же ухнуло в желудок — от радостного предвкушения и нетерпения, от зашкалившего, до звезд перед глазами, желания. Больше мы не разговаривали, не тратя зря время. Тим подался вперед, накрыв мой рот губами, и одновременно подхватил под колени, войдя плавным, сильным движением, и от ощущения заполненности меня снова тряхнуло. Обняв его за шею, подалась вперед, глухо застонав в губы альбиносу, и — остальное перестало существовать. Это не любовь, это что-то запредельно большее, не имеющее границ и определений. Это есть, и от этого никуда не деться, что бы я ни делала, как бы ни вела себя. Отрицать бессмысленно, сопротивляться бесполезно. Я не знаю, как будет дальше, во что все это выльется, но… не хочу отказываться. Пока, по крайней мере. И да, я буду рядом. Как и он. Об остальном подумаю потом, утром…
Как всегда, утро подкралось незаметно, но на сей раз я не была похожа на настороженного ежика, выставившего все колючки и готового до последнего сражаться с врагами. Не то чтобы махнула рукой, но вроде как смирилась, тем более что сейчас другие насущные вопросы волновали больше. Пока Верден не переходит неких границ в наших странных отношениях, приму все как есть. Однако страх никуда не исчез, он просто затаился глубоко-глубоко внутри, и, кажется, я поняла, откуда у него растут ноги. От понимания, что такое не рвется просто так, не исчезает и не вышибается клином. Это… на всю жизнь. Пугала именно крепость и нерушимость связи, и смутное понимание, что, несмотря на все мои взбрыки и возмущенные вопли, к Вердену меня тянет ничуть не меньше, чем его ко мне.
Даже если дело не касается секса, последнее время я ловила себя на том, что уже привыкаю к его незримому присутствию где-то поблизости и чисто на автомате периодически проверяю компас — где красноглазого носит? Да и он старался далеко не отходить от меня. И при этом никакой ревности, никакого страха потерять, ибо разлюбит-разочаруется-надоем и далее по списку было неприменимо ни к одному из нас. Странное, но, пожалуй, скорее комфортное ощущение, как и уверенность в том, что с каждым разом мне все легче будет преодолевать остатки застенчивости и не прятаться за щитом из ехидства и иронии, с головой ныряя в наслаждение. Верден медленно, но верно снимал с меня многочисленную шелуху, в которую я замоталась, но снимал исключительно для себя. Точнее, только начал снимать. Лишь он видел меня настоящей и знал, откуда растут ноги у моих тараканов. И вот это-то и пугало, такое глубокое понимание, проникновение буквально под кожу. Где-то на периферии тревожным звоночком звенел вопрос: «А что дальше?..»
— Эй, Соня, в прямом и переносном смысле. — Чьи-то пальцы взлохматили волосы, и я недовольно заворчала, глубже забравшись под одеяло. — Вылезай, знаю, что не спишь.
— Зачем? — буркнула, упрямо мотнув головой. — Мне и тут хорошо… — Я сладко зевнула и потянулась зажмурившись.
Не соврала, между прочим, вставать не хотелось ужасно, а под одеялом тепло и уютно.
— Ну как скажешь. — Я пискнуть не успела, как меня завернули в это самое одеяло, подняли в вертикальное положение и усадили на колени.
— Шозанах?! — возмутилась я, пытаясь выбраться из кокона, естественно, безуспешно.
— Чтоб не отвлекала. — Красные глаза весело блеснули, и я заметила, что Верден успел натянуть джинсы, хотя сверху щеголял голым торсом. Как только не мерзнет?! — Прояснить кое-что надо, Сонька.
Я тут же насторожилась, затихнув, и покосилась на него. Что еще? Выражение лица альбиноса стало серьезным.
— Вопрос номер раз. В гордую недотрогу будешь еще играть?
Вспомнила, как колбасило вчера и какой шквал эмоций унес меня ночью, да и Тима тоже. Усмехнулась, вздернула подбородок.
— Разве что иногда, — невозмутимо ответила я, и внутри удивленно-радостно порхнула мысль: как легко-то стало, а… По крайней мере, сейчас, в данный момент. Надеюсь, это состояние продлится как можно дольше. — Мне понравился… эффект, — добавила, чувствуя хулиганское настроение.
Верден хмыкнул, но никак не прокомментировал.
— Хорошо, — кивнул он. — Вопрос номер два. Согласна вместе работать?
Мелькнуло воспоминание о его же собственных словах, что все равно вместе после выпуска жить будем, и по спине пробежал холодок. Ну да, ячейке выделялась отдельная квартира в Питере…
— Работать — согласна, — пристально посмотрела на него, тоже перестав улыбаться. — Верден, я не обещаю сразу стать послушной паинькой, учти, — честно предупредила его, чтобы потом не жаловался и не обижался. — Мне сейчас учиться надо, а всякие заморочки только мешать будут. И я не рассматриваю наше… взаимодействие как даже намек на отношения, — твердо добавила я, не отводя взгляда.
— Вот же ж втемяшилось тебе, а! — Он поморщился. — Уйми свою паранойю, на хрен мне те отношения сдались в принципе. Но если вдруг тебя потянет налево, имей в виду, запрещать не буду, — ухмыльнулся этот гад.
— Мозг есть? — Я выразительно посмотрела на него.
— Могу задать тот же вопрос, — получила невозмутимый ответ. — Так что, точки расставили?
Поколебавшись, кивнула.
— По крайней мере, доживем до конца учебы, а там посмотрим, — сказала я вполголоса, посмотрев за окно: там тихо падал снег.
Легкость легкостью, но все то, что цвело махровым цветом последние недели по отношению ко мне и Вердену, никуда не ушло. Оно собралось в компактную кучку, закатилось в дальнюю кладовку и сказало, что подождет пока там, а я могу наслаждаться жизнью. Некоторое время.
— Договорились. — Тим положил подбородок мне на плечо, и наши щеки соприкоснулись.
На один краткий миг пронзило то же острое чувство единения, одной души на двоих, как было ночью, и я замерла в растерянности, не зная, что с этим делать.
— Тогда — хавать будешь? — легко улыбнувшись, Тим ссадил меня с колен и встал, глядя сверху вниз.
— Буду, — задумчиво ответила, подобрав ноги обратно под одеяло и подтянув колени к подбородку.
Почему-то не давало покоя странное ощущение, будто я что-то упустила из виду, чего-то не учла, принимая решение, но пытаться понять, что же именно, сейчас не имело смысла. Может, пробыв дольше рядом с Верденом, пойму, а может, и нет. Страх не ушел, он затаился, позволив мне выиграть этот раунд и спокойно заняться учебой.
— Не грузись, Сонька, все в норме. — Потрепав меня по волосам, Тим натянул футболку и утопал на кухню.
Желудок тут же радостно известил, что это правильное решение, ибо в противном случае он начнет переваривать сам себя. Пока Верден готовил, я решила быстренько одеться, и тут вспомнила, в чем пришла сюда — в тонкой ночнушке. Светить перед альбиносом голыми ногами не хотелось, мало ли что ему в башню взбредет, маньяку озабоченному. Натянула белье, ночнушку и тихонько фыркнула под нос, вспоминая наши ночные упражнения: угу, и кто еще из нас маньяк… Давясь смешками, рысью направилась к себе в комнату, проигнорировала большие круглые глаза Ольги, быстренько переоделась в джинсы и свитер и метнулась обратно. Вердена еще не было. Подумав, застелила кровать, забралась с ногами, да и решила еще почитать про экраны. Интуиция подсказывала, что есть более легкое решение с аурами, а мы же вчера только начали изучать и сразу бросились с места в карьер.
— Кушать подано, садитесь жрать, пожалуйста. — Дверь распахнулась от пинка, и появился Тим с большой сковородкой и шкварчащим омлетом с помидорами. Окинув меня взглядом, поднял светлую бровь, хмыкнул. — Оперативно ты, однако.
Пожала плечами, сползла с кровати.
— Мерзнуть не хотела, знаешь ли, — в тон ему ответила я.
Мы сели. Я задумчиво наблюдала, как Верден раскладывает омлет по тарелкам, испытывая смешанные чувства: с одной стороны, совместный завтрак у него в комнате после, гм, веселой ночки, с другой — мы просто сидим и едим. Как будто я в гости пришла. Тряхнула головой, избавляясь от параноидального желания везде искать подвох и дотошно подмечать мелочи — похоже или не похоже на обычные дурацкие отношения?! — и приступила к трапезе. И хотя тишина не напрягала, разве я буду молчать, когда можно снова дать волю любопытству?
— Тим, — позвала, прожевав кусок. Он вопросительно посмотрел, и я продолжила: — А что все-таки у вас с Грановской произошло? Ну, когда вы в кино ходили? Кстати, действительно в кино или это предлог был? — Я хитро прищурилась.
Верден откинулся на спинку стула, вздохнул.
— Да дура она, с одной стороны, — неожиданно выдал он. — Посчитала, что после одной ночи можно попробовать продолжить, и да, мы в кино пошли. На последний ряд, — Тим издал смешок. — Но как только ее ладонь оказалась на моей коленке, Ольге вдруг срочно в туалет захотелось, — красные глаза весело блеснули. — Твоим приемчиком воспользовался. А потом, уже после сеанса, доходчиво объяснил, что такого мне ничего не надо. Ни от кого, и от тебя в том числе. Она сделала морду кирпичом и уточнила, что я имею в виду.