— И как, уточнил? — Я утащила еще один кусочек со сковородки.
— Уточнил. — Верден кивнул. — Честно сказал, что в ту единственную ночь под алкоголем был, и глупо с ее стороны пытаться вести себя со мной, как с обычным парнем, который понравился. Еще посоветовал переключить внимание на кого-нибудь другого, если уж так хочется отношений.
Я хмыкнула и придвинула чашку с чаем.
— Походу она не поверила, — вполголоса заметила я. — Ну, про то, что у нас ничего нет, кроме сотрудничества на добровольной основе, — изящно выразилась я, по-другому не зная, как обозначить нашу… дружбу? Партнерство? Фиг знает… — Сверлила меня пару дней взглядом, выведывая что и как, хотя сейчас вроде успокоилась.
— Да ладно, не маленькая, сама разберется. — Верден равнодушно пожал плечами. — Я со своей стороны все честно обозначил, и если ей не хватит мозгов понять, что не надо лезть не в свое дело, пусть сидит в аналитическом отделе института и бумажки перебирает, а не в ячейку стремится. — Взгляд Тима стал жестким. — Человек, ставящий на первое место личные интересы, крайне ненадежен, а уж тем более в таком деле, как ловля потусторонних блох в Питере.
В общем верно. Я допила чай и только собиралась подумать, чем дальше заняться, зазвонил телефон. Посмотрела на номер и недоуменно нахмурилась.
— Да, Семен Николаевич? — встала, отошла к окну.
— Сонь, не хочешь в гости наведаться? — предложение куратора застало врасплох.
— К кому? — удивленно переспросила.
— Адресок запиши, это частная клиника на Ветеранов. — Голос Николаича стал вкрадчивым. — Думаю, это будет достойным завершением твоего… дела.
Я метнулась к столу, нарыла ручку и накорябала продиктованный адрес на каком-то клочке. Я сразу поняла, о ком он говорит, и мстительно улыбнулась: о да-а-а, с удовольствием навещу. Должен же Крупин знать, за что получил и к чему готовиться?
— Спасибо, — искренне поблагодарила я.
— Обращайся, — усмехнулся препод и отключился.
Я хищно прищурилась и повернулась к Вердену, молча ждавшему конца краткого диалога.
— Не подбросишь до Ветеранов? — негромко спросила я.
— Легко, — кивнул альбинос. — А что там?
— Там, — моя улыбка превратилась в оскал, — кое-кто, кому последний привет передать надо.
— Угу, понятно, — он снова кивнул и встал. — Пять минут, уберусь и оденусь.
Я молча вернулась к себе в комнату и застала Ольгу за чтением какого-то учебника — к собственному удивлению. Ну надо же, ботанизм заразен, что ли? Услышав, что я вернулась, она оторвалась от книги, серьезно посмотрела на меня и вдруг попросила:
— Сонь, у меня тут вопросы возникли, поможешь осилить? Да и потренироваться хочу, а то скоро каникулы закончатся, надо освежить в памяти. — Она улыбнулась, но как-то не слишком уверенно.
Пожала плечами: почему бы нет, заодно и сама повторю.
— Не вопрос. — Я схватила рюкзак, запихала туда ноут, учебник по экранам, методичку с таблицами до кучи, проверила пропуск, ключи, телефон и обулась. — Через пару часиков, как вернусь.
Грановская подняла брови.
— Опять дела? — усмехнулась она.
— Мозги проветрю. — Я тоже усмехнулась в ответ, натянула куртку и выскочила за дверь.
Меня охватило какое-то нервное возбуждение. Предвкушение от предстоящей встречи с Крупиным щекотало пузырьками шампанского, и я мысленно потирала ладони, представляя его ошарашенную и испуганную рожу. Ведь наверняка искал меня после того случая на трассе и задавался вопросом, что там случилось. Ну так я с удовольствием удовлетворю его любопытство, и даже не поленюсь продемонстрировать лишний раз, что не шучу. Скатилась по лестнице, застегиваясь на ходу, и выскочила на улицу.
Морозный воздух обжег легкие, снег тихо кружился, оставляя на лице мокрые капельки. Я зажмурилась, подняла голову и поймала ртом несколько снежинок. Классно, люблю такую погоду.
— Готова? — раздался за спиной голос, и я обернулась.
Верден стоял на крыльце, засунув руки в карманы распахнутого пальто, толстый свитер и джинсы его любимого черного цвета, белые волосы забраны в хвостик.
— Глазки притуши, — он подошел и взял за руку, — и успокойся, а то черный с оранжевым как-то слишком агрессивно смотрится, — добавил альбинос с усмешкой.
Я моргнула, протормозив, и только через пару секунд поняла, что он про ауру. Хмыкнула, пошла за ним к стоянке. Минут пять спустя мы выехали. По дороге молчали, но опять же, хотя каждый о своем думал, нарушать тишину не хотелось, она вполне мирно уживалась между нами. Движение по городу оставалось не особо интенсивным, народ, видимо, еще продолжал затяжной новогодний алкомарафон, оно и к лучшему. До Ветеранов мы доехали минут за сорок — Тим не лихачил, учитывая погоду и отсутствие уборочной техники на дорогах.
— Куда конкретно? — уточнил он.
— На Корзуна, — кратко ответила я. — Дом шестьдесят четыре.
Клиника, где проводил свои последние дни Крупин, выглядела внешне довольно скромно: трехэтажная, из обычного кирпича, без всяких современных наворотов в стиле хай-тек — снаружи, по крайней мере. Просто обычное здание белого цвета с вывеской. Тим остановил машину, мы выбрались и зашли в вестибюль. Пальмы по углам, мягкий, рассеянный свет, у стены журчит фонтанчик, кресла из белой кожи, кофейный автомат и тихая, ненавязчивая музыка. Некисло тут, однако, запахом больших денег аж в нос шибает, причем с самого порога. Из-за стойки к нам поспешила миловидная брюнетка в киненно-белом халатике гораздо выше колена, на красиво уложенных волосах такая же белоснежная шапочка. Широко улыбнувшись дежурной улыбкой, она проворковала:
— Чем могу помочь, господа?
Я посмотрела на нее: на желтоватом фоне кое-где проступали бордовые пятнышки раздражения, видимо, оторвали девушку от чрезвычайно серьезного дела — раскладывания «косынки» или лазанья по форумам.
— Подскажите, в какой палате лежит господин Крупин? — Я тоже вежливо улыбнулась, чуть не захихикав от того, как барышня косила в сторону невозмутимого Вердена, разглядывавшего стены вестибюля с многочисленными грамотами и благодарственными письмами в рамочках.
— Одну минуточку. — Дежурная медсестра посеменила к стойке — фига се каблуки, никак не меньше восьми сантиметров, как она не валится с них?! А попой так и виляет, интересно, профессиональное или выпендривается перед красноглазым? — Третий этаж, палата люкс, номер пять, — тут же выложила она. — А вы кем приходитесь господину Крупину? — на всякий случай уточнила медсестричка.
Я захлопала ресницами.
— Племянница, троюродная, — вряд ли она в курсе всей родословной папочки усопшего Федьки. — Меня родители попросили проведать дядю.
Девица что-то пометила и снова посмотрела на нас.
— Проходите, но посещение не более часа, — она вздохнула, — господин Крупин недавно после тяжелой операции.
— Хорошо-хорошо, — закивала я: мне хватит десяти минут, и даже меньше.
Мы молча поднялись на лифте на третий этаж и вышли в небольшой холл, от которого направо и налево уходил коридор. Следуя указателю, свернули направо, прошли почти до конца, еще свернули в закуток и уткнулись в сидевшего на стуле охранника. Ну надо же, Крупину уже деньги на гроб стрелять надо, а все туда же, остатки жизни тщится защитить. Поздняк метаться, любезный.
При виде нас охранник встрепенулся, оторвался от решения кроссвордов и с недоумением нахмурился.
— Кто такие? — недовольно поинтересовался он.
— К пациенту, — я кивнула на дверь палаты. — Ненадолго, не беспокойтесь. Племянница я, троюродная.
— Меня не предупреждали, — охранник с подозрением прищурился.
Я вздохнула с притворным сожалением. Мужик, сам напросился. Сделала еще один вдох, прикрыла глаза и кое-что подправила в организме слишком ответственно относящегося к работе секьюрити. Он сдавленно охнул, выпучил глаза и прижал руки к животу, в котором что-то подозрительно громко заурчало. Я вежливо улыбнулась, смерив его холодным взглядом.
— Туалет справа по коридору, — любезно сообщила, и товарищ недолго колебался: метнув на нас отчаянный взгляд, он рысью поскакал в указанном направлении. — Пугать ихтиандра газами и прочими неприятными вещами будет не меньше получаса, — уведомила я, глядя в потолок.
Верден подавился смехом.
— Злая ты, Сонька, — весело сообщил он.
Пожала плечами, взялась за ручку двери.
— Ты не рассказал ничего нового обо мне, — спокойно отозвалась я и вошла в палату. — Ну привет, смертничек, — искренне улыбнулась, глядя на опутанного проводами мужчину, совершенно не похожего на виденного недавно пышущего здоровьем борова.
Серая кожа, морщины, бескровные губы, лихорадочно блестевшие глаза — видок плачевный, однако. Больничная рубашка, из которой торчали руки, утыканные капельницами, из носа тоже выходили какие-то трубочки, и даже из-под одеяла что-то тянулось к сложной технике, перемигивавшейся огоньками и показывавшей пульс и еще какие-то параметры Крупина.
— Неважно выглядишь, — жизнерадостно продолжила я, приблизившись к кровати.
Тим остался у двери, прислонившись плечом к косяку и наблюдая за разворачивающимся действом. Крупин вытаращился на меня, как на привидение, и я с удовольствием увидела мелькнувший в водянистых глазах ужас.
— А-а-а, помнишь, да? — почти ласково пропела я, склонившись над этим огрызком человека. — А я вот, как видишь, тоже. Не напрягайся, ну что ты, — словно спохватившись, добавила, видя, что он силится что-то сказать, шевеля губами. — Тебе вредно, а то сократишь еще больше те немногие дни, что тебе здесь остались.
Боже, как же мне нравилось выражение его лица! Я прямо-таки упивалась паникой, страхом и прочим коктейлем эмоций, свидетельствовавших о том, что Крупин жутко испуган, практически до мокрых подштанников.
— У тебя много вопросов, наверное, да? — Я заботливым жестом поправила под его головой подушку. — Понимаю, понимаю. И наверняка самый первый — как эта тля мелкая ухитрилась убить твоего человека там, на трассе? — Уловила в блеклых глазах очередной всплеск страха и удовлетворенно кивнула. — Да, Крупин, это я ему мозги сварила. А не фиг злить меня, да еще похищать практически у дверей дома и смертью угрожать, — прошипела ему в лицо, едва сдерживаясь, чтобы не оборвать его никчемную жизнь прямо сейчас.
Я не услышала, как сзади неслышно подошел Верден, коснулся плеча и чуть сжал. Накал эмоций схлынул, перед глазами перестали летать красные мушки, я могла дальше наслаждаться местью.
— Пришел бы сам, по-хорошему, поговорили бы как люди, — усмехнулась уже почти нормально и выпрямилась, засунув руки в карманы.
Ладонь Тим не убрал, но я и не возражала. Если опять тормоза начнут отказывать, остановит. А то хрен меня знает, вдруг снова с катушек слечу да укатаю тут весь персонал заодно с больными… Крупин дернулся и даже нашел в себе силы довольно внятно просипеть:
— Ведьма…
— Надо же, какой проницательный. — Я удивленно покачала головой. — Ну ведьма, и что теперь? Тебе-то от этого ни холодно ни жарко, ублюдок. Точнее, как раз тебе очень скоро будет холодно, — жестко усмехнулась. — Хочешь знать когда?
Его аура была похожа на старую пыльную тряпку грязно-серого цвета с прорехами по всей поверхности. М-да, хана телепузикам. Во взгляде Крупина мелькнула какая-то звериная тоска, он очень не хотел умирать.
— Скоро, — после паузы добавила я. — Не надейся, никакие операции и суперсовременные лекарства не помогут, Крупин. Ты сдохнешь, и я хочу, чтобы ты знал это. Сдохнешь, потому что твоему гребаному сыночку с дружками приспичило одним летним вечером поразвлечься, не спросив, а хочу ли я такого развлечения. — Я постояла, помолчала, чувствуя, как разом схлынуло и злое веселье, и ненормально концентрированная радость по поводу беспомощного вида Крупина. — Передавай привет Федьке, — закончила я. — Он тебя заждался в аду.
Развернулась и молча вышла, чувствуя, как навалилась усталость от эмоциональной перегрузки. Охранника еще не было, и мы так же в тишине спустились в вестибюль, вежливо попрощались с барышней и вышли на улицу. Я глубоко вздохнула, тело отчего-то начала бить мелкая противная дрожь. Сильные руки обняли, прижали к груди и теплые губы коснулись виска.
— Все, все уже, расслабься, — негромкий голос Вердена звучал успокаивающе. — Полегчало?
— Знаешь, да, — криво улыбнулась я. — Не думала, что так накроет, — призналась после короткой паузы.
— Куда теперь? — Он не отпускал, а я не стремилась освободиться.
Пока и так хорошо. От альбиноса исходили волны тепла и надежности, но он не собирался как-то оценивать то, что произошло в палате, как и проявлять бесполезное сочувствие. И уж тем более жалость или совершенно ненужную нежность. Я не слабонервная барышня, действующая импульсивно, под влиянием момента. Знала, что делаю и зачем. И Верден тоже знал.
— Как куда? — Чуть повернула голову и встретилась с его внимательным взглядом. — Бухать, конечно. Дожидаться, пока этот кусок дерьма окончательно сдохнет, не буду, там уже учеба начнется.
Тим хмыкнул, убрав руки, и направился к машине.
— Ну, бухать так бухать, — философски отозвался он, отключив сигнализацию. «Ниссан» мигнул фарами. — Поехали?
…Почти рядом с общагой, на Ланском шоссе, располагался вполне себе уютный барчик, куда мы и завалились. Верден поставил машину, и мы, не заходя домой, направились туда пешком.
— Пиво? — Он вопросительно посмотрел на меня, когда мы устроились за столиком и нам принесли меню.
— Пиво, — решительно кивнула я и добавила: — И гренки. С чесноком, — не удержалась от ехидного комментария.
А чего, пусть не расслабляется. Красноглазый возмутительно весело заржал.
— С пьяными девушками не целуюсь, — отсмеявшись, уведомил он. — Так что жуй свои гренки сколько твоей душеньке угодно.
— Вот и ладушки, — потерла я ладони.
Гадостный осадочек после посещения Крупина почти растворился, настроение медленно, но верно ползло вверх. Правда, еще оставалась некоторая общая утомленность, все же нехило я выплеснула в клинике. Через пару минут нам принесли запотевшие кружки, одну с моим любимым нефильтрованным светлым, вторую, с темным — Вердену.
— Ты как, в полные дрова или все же вменяемой собираешься остаться? — невозмутимо уточнил он, откинувшись на спинку и отхлебнув пива.
— А, как пойдет, — махнула рукой, сделав глоток и зажмурившись от удовольствия. — Мм… сказка…
— Если что, похмелье штука жесткая, — с усмешкой предупредил Тим.
— У меня его не бывает, печень еще не пропита окончательно, — парировала я.
— Мое дело предупредить, — пожал он плечами.
— Спасибо, — кивнула и снова приложилась к кружке.
Вкусно, черт возьми. Ну, понеслась… Идея налиться алкоголем для расслабления и окончательного избавления от прошлого оказалась правильной: довольно быстро видение утыканного трубками Крупина и его наполненных откровенным ужасом глаз перестало возникать в голове. Мы перекидывались шуточками, потом как-то незаметно ударились в воспоминания о детстве — ну, как обычно, проделки в школе, какие-то мелочи, вдруг всплывавшие в памяти и казавшиеся забавными, и прочий приятный для ненапряжного разговора мусор. Правда, я избегала упоминания о родителях, не зная, как отреагирует уже поплывший организм и не ударюсь ли я в шмыганье носом и размазывание соплей и слез. Но, блин, в какой-то момент оно само проскочило. По-моему, это случилось, когда передо мной поставили третью пол-литровую кружку.
— …Ну и вот, представь себе, второй час ночи, деревня, мне пятнадцать, возвращаюсь с гулянок с девчонками, как водится. — Я хихикнула, вспомнив тот давний случай. — А на второй этаж можно не только из дома попасть, но и с веранды, там лестница была. Предки знали, что запирать и запрещать бесполезно, так что никто меня не караулил. Я крадусь но кушерям через участок, батя еще не приступал к борьбе с лопухами и сорняками, темно, как у негра в заднице, двигаюсь как заправский индеец по прерии, — снова хрюкнула от смеха, картинка живо встала перед глазами. — Но мне ж никто не сказал, что мать наварила компота вечером и поставила его охлаждаться на веранду! И я не знала, что там Муська дрыхнет, набегавшись за день. — Я отхлебнула еще пива. — Короче, почти на четвереньках, чтобы не споткнуться, поднимаюсь по ступенькам на ощупь, делаю пару шагов, натыкаюсь на кастрюлю с компотом… — в духе Станиславского драматически замолкаю, видя, как Верден, уже предположив дальнейшее, начинает давиться смехом. — Грохот, Муська орет как ошпаренная, я матерюсь как сапожник, причем еще и поскальзываюсь в липкой луже и со всей дури на пол, пнув пустую кастрюлю, — Тим уже хохотал, представив картину маслом. — Отец с матерью выскочили, встрепанные, перепуганные, думали, что тут кого-то убивают…