Дикая и опасная - Кира Стрельникова 23 стр.


Запнулась на полуслове, нахлынувшие воспоминания сыграли с размякшим от алкоголя сознанием дурную шутку: эмоции вышли из-под контроля, и меня накрыло волной острой, всепоглощающей тоски. Вспомнилось, что за круговертью дней, наполненных новыми впечатлениями и знаниями, а еще разгребанием завалов в собственной башке, ни разу не была на могилах. Глаза защипало, горло свело в спазме, и я стиснула зубы, борясь с чертовой истерикой. Еще и опьянение портило все дело, звуки наплывали, становясь то глуше, то громче, взгляд уже не фокусировался толком, и к собственной смутной досаде я чувствовала себя полной тряпкой. Устраивать пьяное пускание соплей перед Верденом было ужасно стыдно, и я, отодвинув почти пустую кружку, резко встала, чтобы переждать минуту слабости в сортире. Меня пошатнуло, я ухватилась за спинку стула, прикусив губу, перед глазами все расплылось — не-не-не, Дэвид Блэйн, нет, отставить слезы!..

— Извини, мне надо идти, — пробормотала, старательно пряча лицо и пытаясь собрать себя в кучу — надо еще до общаги доковылять.

Я упустила момент, когда Верден оказался на ногах, да еще и рядом.

— Так, пойдем-ка вместе, — решительно, но аккуратно придержав меня за локоть, он достал кошелек, положил деньги на стол и потянул к выходу.

— П-пусти-и-и!.. — резко оборвала себя, потому что вышло как-то слишком тоскливо и похоже на стон. — С-сама доберусь…

— Не уверен. — Верден открыл дверь, пропустив меня вперед, и едва мы оказались на улице, легко взял на руки.

Мир качнулся, желудок сжался и скакнул к горлу, протестуя против такой резкой смены положения в пространстве, и я судорожно сглотнула, подавившись рыданиями. В голове все смешалось, и разбираться, что за эмоции меня обуревают, даже не стала пытаться — все как-то неожиданно заслонила жалость к себе, стыд за то, что забыла про могилы, и какая-то мутная злость за первое. Никогда не жалела себя и никому другому не позволяла. А тут… позорно расклеилась неизвестно с чего. Опять вспомнился Крупин, моя злая радость и шальное, охренительно восхитительное ощущение власти над ним: ведь могла убить прямо там, не вопрос, но оставила мучиться и считать дни до смерти, — и от осознания, какая же я дрянь, оказывается, да еще и мстительная и жестокая, вообще плохо стало до рези в животе. Попыталась свернуться в клубочек на руках Вердена, и с губ сорвался тихий, отчаянный даже не стон — вой.

— О, мать, как тебя накрыло-то, — вполголоса произнес Тим, заботливо прижав меня к себе и ускорив шаг. — Эй, подруга, в астрал совсем не выпадай, ладно? Сейчас придем в общагу, лечиться будем.

Даже обматерить его сил не было. Крепко зажмурилась, обхватив себя руками и старательно загоняя обратно слезы и рыдания. Психология, конечно, советует не держать все в себе, но… остатками не ушедшего в себя сознания понимала, что выгляжу жутко стремно перед Верденом, и то, что пьяная, совершенно не извиняет. Была бы одна, может, и побилась бы в истерике. Вот это откат, ничего себе! Я и не думала, что внутри столько всего скопилось, требующего выхода.

Как дошли до общаги, не помню, потому что очень кружилась голова и как-то нехорошо было в желудке. Кроме того, успокоиться не получилось, я судорожно всхлипывала, давясь слезами и тихо ненавидя себя за неожиданную слабость. Пережила же вроде тогда, сразу после похорон, думала, остыло все… Ан нет, вон как, оказывается. Одна встреча с прошлым, и душу наизнанку вывернуло от эмоций. Мы поднялись на наш этаж, и я хрипло выдавила:

— Пусти… к себе пойду…

— Хрен тебе, — получила спокойный ответ. — Нельзя тебе сейчас одной оставаться.

— А не офигел ли ты?! — взвилась я, разозленная таким самоуправством. Его-то кто вообще спрашивать будет?

— Заткнись, Сонька, — так же спокойно оборвал меня Верден, осторожно поставил рядом дверью в свою комнату, обнял и крепко прижал к стене, словно предвидел, что попытаюсь удрать.

А самочувствие ухудшилось, начала болеть голова, саднило горло, и захотелось прилечь в горизонт, хотя я знала, что это может быть чревато последствиями. При мысли о белом брате невольно скривилась: блевать не хотелось, однако подозревала, что могут заставить, дабы полегчало. Тем временем Верден открыл дверь и занес меня в комнату. Придерживая, аккуратно снял куртку, потом усадил на стул, стянул ботинки. Я вцепилась в сиденье, потому как тело начала бить крупная дрожь и стало вдруг холодно, да так, что зубы застучали. И еще голова, зар-раза такая, кружилась. Зато плюс: в таком состоянии из груди вырывались только короткие всхлипы, ибо с выбивающими чечетку зубами можно и язык прикусить, если снова реветь начать. Ох-х… Состояние паршивое до ужаса, и физически, и морально.

— Эх, алкоголик начинающий, — вздохнул Верден, и я опять оказалась у него на руках.

Блин, таскает, как безногую, вообще беспредел полный.

— Молчать. — Он почувствовал, как я дернулась, собираясь снова возмущаться. — Сейчас в душ, потом горячий чай, потом пустырник. А дальше посмотрим.

Последняя фраза прозвучала зловеще, но уточнять я не стала. Силы резко закончились, и вместо дикой тоски и желания повыть навалилась апатия и безразличие. Ну не совсем же он дебил, чтобы в таком состоянии приставать ко мне… Из груди вырвался неуместный смешок, и я поняла, что подумала глупость. В душевой молча позволила снять с себя одежду, мышцы превратились в кисель, и шевелиться самой вообще не хотелось.

— Так, понятно, в тонус тоже приводить будем, — невозмутимо прокомментировал он, засунув мое вялое тельце в кабинку, и включил воду. — Эй, жертва зеленого змия, посмотри на меня, а? — вдруг мягким голосом попросил Верден.

Послушно подняла взгляд, никак не отреагировав на то, что стою перед ним в чем мать родила. Да что он там не видел, в самом деле, раньше стесняться надо было. Отстраненно подивилась, какие глупые мысли забредают в опустошенную истерикой и очередным эмоциональным всплеском голову.

— Не бойся быть слабой, — серьезно произнес Тим, глядя мне в глаза. — Со мной, по крайней мере. Хочется плакать — плачь. Хочется грустить — грусти. Но не уходи в себя, не надо казаться сильнее, чем ты есть, Соня. И не надо веселиться, когда хочется выть от тоски. Никто тебя жалеть не собирается и сочувствовать тоже. Но поддержать — это всегда пожалуйста, — и он улыбнулся уголком губ.

Тут слезы покатились по щекам уже без всякого моего участия, смешиваясь с теплой водой, но отвернуться я не успела: ладони Вердена обхватили лицо.

— И напиваться для того, чтобы расслабиться, а тем более до такого состояния, необязательно, — тихо добавил он. — Тебе вообще алкоголь противопоказан, судя по всему. Готова к неприятным ощущениям?

— К-каким?! — насторожилась я, и душевные переживания немного отодвинулись.

Опять мелькнула нелепая мысль, что Верден собирается отшлепать меня, как маленькую девочку.

— Будем ускоренный курс выведения токсинов проводить. — Альбинос улыбнулся шире.

— Э-э-э, ты чё это удумал?! — не на шутку всполошилась я, распускать нюни дальше резко расхотелось, а противная слабость в мышцах частично ушла.

— Ничего, что может тебе навредить, — весело оскалился он и захлопнул дверь кабинки перед моим носом. — Выдохни, Сонька, потом спасибо скажешь.

Твою мать… Я слишком поздно сообразила, что этот инквизитор красноглазый собирается делать, и только когда к горлу подкатил горький ком, до меня допёрло. Сдавленно ругнувшись, согнулась пополам, придерживаясь за кафельную стену, и в ближайшие несколько минут меня не волновали никакие мировые проблемы и собственное душевное равновесие. Но головокружение уходило, и дурацкое состояние размазанности тоже, и когда я наконец выпрямилась, возмущенная и раздосадованная, на ногах стоялось легче. Хотя это как посмотреть, слабость все равно оставалась, и захотелось сесть прямо на пол.

— Живая? — Дверь открылась, явив довольное до отвращения лицо Вердена. — Угу, щеки порозовели, это радует. Согрелась? — Молча кивнула, решив высказать все, что думаю, позже. — Отлично. Тогда чай и пустырник. Или последнее не надо? — Он внимательно вгляделся в мои глаза.

— Н-не надо, — чуть заикаясь, ответила я.

— Как скажешь, — легко согласился Тим и закрыл воду.

Я потянулась за полотенцем, но чертов альбинос выхватил его буквально из моих рук и начал как ни в чем не бывало вытирать.

— Ал-ле, у меня руки есть! — Вот теперь я возмутилась его бесцеремонностью и попыталась отобрать махровую ткань.

— Я в курсе, — в следующий момент меня спеленали, как гусеницу.

— Верден, прекрати обращаться со мной как с хрустальной вазой! — рявкнула я, не выдержав. — В порядке я уже!..

— Теперь вижу, — спокойно кивнул он и легонько подтолкнул к двери. — Бегом в комнату и под одеяло, пока не замерзла.

Не нашлась, что сказать на такое очевидное проявление командирских замашек и только с чувством выразилась:

— …!

— Не стоит благодарности, — весело донеслось вслед.

Уже забравшись под теплое одеяло и избавившись от мокрого полотенца, я с удивлением поняла, что почти успокоилась. Верден грамотно отвлек, не дав уйти в себя и переживать дальше, надавал волшебных пенделей, причем проделал все это, прекрасно обойдясь без жалостливых утешений и сочувственных слов. Невольно восхитилась и прониклась: силен, гад. И когда научился?! Верден не стал включать свет, комнату освещал уличный фонарь за окном, и я могла беспрепятственно наблюдать за альбиносом из-под полуопущенных век. Он вышел из коридорчика, включил чайник, снял свитер, оставшись в футболке и штанах, стянул резинку с волос и тряхнул головой, отчего светлые пряди рассыпались по плечам. Поставил чашку, положил пакетик… Плавные, спокойные движения завораживали, вызывая странное чувство — не восхищения, нет, не могу даже сказать чего, но не смотреть на Вердена отчего-то не могла. Его вид… успокаивал. Странно, непонятно и слегка беспокойно. Но рядом с ним для меня это — обычные, нормальные эмоции. Махнула рукой и вернулась к созерцанию темной фигуры.

— Держи. — Минут через десять он развернулся и подошел к кровати, всунув в руки чашку с чаем. — Ну как, полегчало, чудовище? — хмыкнул, присев рядом.

— На себя в зеркало посмотри, — ворчливо ответила, чувствуя, как каждую клеточку тела наполняет странное умиротворение.

Горячий сладкий чай приятно согревал, отголоски неприятных ощущений постепенно уходили, и даже голова перестала болеть.

— От слова «чудо», дурик, — со смешком ответил Верден и поднялся, стянув с себя футболку. — Допивай давай да спать.

— Не хочу. — Я покачала головой и посмотрела на часы: половина одиннадцатого.

Он ничего не ответил, сняв джинсы и направившись ко мне.

— Двигайся. — Я молча послушалась, отхлебнув чаю, Верден забрался под одеяло и притянул к себе.

Так мы и сидели. Спиной чувствуя, как ровно и сильно бьется сердце Тима, как спокойно он меня обнимает без всяких поползновений, несмотря на то, что на мне одежды вообще не было, поняла, что… мне нравится это ощущение надежности и уверенности. Допила чай, отставила кружку и после недолгого раздумья откинулась ему на грудь, прикрыв глаза. Он всегда будет знать, что мне нужно, и никогда не станет действовать наперекор моим желаниям. И будет точно чувствовать, по-настоящему я сопротивляюсь чему-то или тупо характер показываю. Блин… как дальше жить? Этот человек сегодня снова снял с меня один из многочисленных кусочков шелухи, ловко и совершенно не напрягаясь.

— Расскажи о них, — тихо попросил вдруг Верден и прислонился щекой к моему виску.

Сглотнула, первым порывом было послать, но… я заговорила. Рассказывала, одновременно вспоминая, какими они были, и прощалась, уже окончательно и навсегда. Отпускала, закрывая дверь. Спите спокойно, мама, папа, я люблю вас, но жизнь продолжается. И я знаю, вы бы не хотели, чтобы я грустила.

…Минут через сорок выдохлась и, повернувшись боком, подтянув колени к груди, наконец тихонько заплакала, но без боли, без надрыва. Смывая и тоску, и горечь потери, освобождаясь от гнетущего, подспудно давившего чувства вины, что из-за меня все случилось. А Верден гладил по волосам, не говоря ни слова, и даже не пытался успокоить. По-моему, я так и уснула и даже не ощутила, как меня аккуратно переложили на кровать и снова обняли, оберегая сон и даря покой. Кажется, я еще на одну ступеньку поднялась прочь от прошлого… И стала чуточку взрослее.

Что-то последнее время у меня входит в привычку просыпаться в комнате Вердена. Надо это прекращать, хорошенького понемножку. И вообще, скоро каникулы закончатся. Зевнула, пошевелилась и обнаружила, что лежу в кровати одна, вольготно раскинувшись чуть ли не наискосок и обнимая подушку. Приоткрыла глаза: Верден сидел напротив на стуле и спокойно читал какую-то книгу. Тихо мурлыкал телевизор, и больше тишину ничего не нарушало.

— Тим, — негромко позвала, и он вопросительно глянул не меня. — А почему ты один в комнате?

Он пожал плечами.

— Наверное, потому что комнат больше, чем студентов, — спокойно ответил альбинос. — И вопрос плотного подселения остро не стоит. С добрым утром. Как самочувствие?

— Да нормально вроде, — прислушалась к себе и подтвердила кивком. Потом села, завернувшись в одеяло, и только собралась озаботиться вопросом одежды, как взгляд упал на название книги, что читал альбинос: «Теория гипноза». — Эй, а откуда ты эту книгу взял?! — возмутилась я: это что, он втихаря от меня осваивает что-то новое?!

— В библиотеке на днях, — пожал плечами Верден. — А что? Давно, между прочим, в моих планах стоит, хочу потихоньку к ментальному воздействию переходить, — спокойно пояснил он.

— Дай почитать. — Я впилась взглядом в книгу, чуть ли не облизываясь.

— Зачет по таблицам готова мне сдать? — Он поднял бровь, а в красных глазах мелькнули насмешливые огоньки. — Штучки с сознанием еще более затратные, чем с организмом.

— Прямо сейчас? — нахмурилась я. — Издеваешься?

— Тогда не дам, — невозмутимо ответила скотина беловолосая и преспокойно вернулась к чтению!

Значит, ему можно, а мне нельзя, да, хотя я классом выше?! Поджала губы, прищурилась. Фига с два дам тебе спокойно читать! Проверила ауру: хм, желтенький с лиловеньким неплохо сочетаются, ну ничего, ща я тебе устрою! Будешь знать, как дразниться. Вспомнила давешнюю новогоднюю шутку, когда Верден меня первый раз по-настоящему поцеловал, сосредоточилась… Импульс отразился от возникшего на секунду экрана и рассеялся. Я моргнула от неожиданности. Выражение невозмутимой физиономии альбиноса не изменилось, будто ничего не произошло. Потом до меня дошло — вместо того, чтобы тратиться на сплошное прикрытие, этот урод обошелся частичным, угадав, куда целиться буду! Сжала кулаки под одеялом, упрямо решив-таки добиться своего, но после нескольких безуспешных попыток задумалась. Упрямство не сдавалось, я твердо намеревалась вывести Вердена из равновесия, только пока не придумала как. Он продолжал увлеченно читать, даже не глядя в мою сторону. А зря. Мозг заработал на удвоенных оборотах, напряженно придумывая гадость, и меня наконец осенило: вспомнилась шутка альбиноса с желанием, когда он первый раз заставил меня его почувствовать в полной мере. Едва удержала торжествующую усмешку. Ладно, держись… Экран, говоришь, да? Ну это если осторожно пытаться воздействовать, он помогает. Мы ведь до этого просто искали уязвимые места. А если так? Сделала из собственной энергии что-то вроде кулака, вспомнила, как недавно проснулась среди ночи от весьма недвусмысленных желаний. Добавила еще немножко ощущений от последней ночи, наполнила этот самый кулак и, представив, что он твердый и крепкий, со всей дури отправила его в грудь Вердена. И скромненько так глазки опустила, с трудом сдерживая довольное хихиканье.

Угу, против лома нет приема… Вряд ли ты рассчитывал на силу со своим экраном. Заметила краем глаза, как что-то ярко вспыхнуло, услышала сдавленное оханье и стук упавшей книги и, рискнув глянуть на ауру, мысленно погладила себя по голове: хорошая девочка, умница. Желтые пятна исчезли, а лиловый резко потемнел до бархатно-фиолетового, на котором красиво смотрелись золотистые ниточки. Вот! Теперь фиг почитаешь.

Назад Дальше