— Я могу понести багаж, — вежливо, но с достоинством предложил этот новый Тук, и герцог, подумав для виду пару секунд, отдал ему собственный мешок, сначала достав из него оружие.
А затем ринулся догонять тень, неторопливо шагавшую между камней по направлению к подножию холма. И ничуть не удивился, когда домовой ловко его обогнал и зашагал почти рядом с Таэльминой, помогая ей взбираться на склоны и переходить через ручьи. Харн еще по пути в Сиандолл приметил, насколько сильны местные жители, и начал догадываться, что они вовсю пользуются для своих целей магической энергией, свободно струящейся в этой части мира.
Примерно час они шли довольно быстрым шагом, и герцог успел рассмотреть место, куда вела маленький отряд Таэльмина. Островерхие крыши и купола далекого замка все четче вырисовывались на склоне холма, стоящего на противоположном конце уютной долинки, украшенной, словно россыпями фасолинок, стадами пасущихся коров. И уже собирался намекнуть, что без остановок они, конечно, туда дойдут, но вот никаких заданий выполнять уже не смогут, как тень резко свернула в сторону, остановилась под раскидистым кленом и помахала ему рукой.
— Привал!
— Я счастлив, — пробормотал Хатгерн, с удовольствием сбрасывая мешок на палую листву и оглядывая местечко, выбранное тенью под стоянку, — что вдобавок ко всем прочим совершенствам ты еще и умеешь угадывать мои мысли.
— Ты тоже лучший напарник из всех, с кем мне приходилось работать, — спокойно отозвалась тень, доставая полотенце из бокового кармана своего мешка, — я иду умываться.
Бросила полотенце на плечо и направилась к речушке, видневшейся сквозь кусты в нескольких десятках шагов ниже по склону. Хатгерн проводил ее взглядом, огорченно вздохнул — вовсе не таких слов ждала его душа, и тут же рассердился на себя за несвоевременные переживания. Не о том он думает, хотя, чего уж кривить душой, не думать про Таэль у него теперь просто не получается. Но сейчас самая главная забота — выбраться отсюда, а уж потом можно будет и устраивать личное счастье.
Харн оглянулся на домового, снова уменьшившегося в размерах и развившего бурную хозяйственную деятельность, и тоже отправился к реке, специально забирая в другую сторону.
Когда он вернулся на полянку, под деревом уже была устроена необычайно удобная стоянка. Никогда не плутавший в лесу Харн сначала даже решил, будто вышел к другому дереву. И лишь через несколько мгновений, найдя взглядом свой оставленный между корней мешок, с изумлением рассмотрел проступивший словно ниоткуда силуэт легкого пестрого шатра, невероятно похожего расцветкой на россыпь шуршащих под ногами ярких листьев. Возле шатра его ждала необычайная для путников роскошь — два плетеных креслица и небольшой столик, накрытый чистой салфеткой. Венцом всего великолепия стали расставленные по столешнице и манящие к себе запашистым парком горшочки, мисочки и чашки и лежавшие рядом с ними ложки и салфетки.
Непонятно откуда Тук добыл все это богатство, но постарался он явно на совесть.
— Большое спасибо, — чистосердечно поблагодарил герцог, усаживаясь в свое кресло, и пошутил: — Ума не приложу, чем рассчитываться с Туком за такую службу. Боюсь, не скоро сумею расплатиться!
— Может… — Глазки домового смотрели на хозяина с робкой надеждой, однако он все еще сомневался — стоит ли уже высказать заветное желание? Однако рассмотрел заинтересованный взгляд Харна, поощрительную улыбку хозяйки, связанной с герцогом незаметной для всех остальных серебристой нитью, и решился: — Может, захотите дать моему семейству приют в своем замке?
— Тук, — невесело усмехнулся герцог, — мне пока до собственного замка так же далеко, как до звезд. Но если я когда-нибудь снова стану его хозяином, можешь приходить вместе со всем семейством, это место навсегда твое.
— Спасибо! — Личико маленького слуги расцвело неподдельным счастьем. — Моя семья будет рада.
— Я тоже рада, — кивнула тень, пробуя выставленное домовым угощение, — но позволь задать один вопрос. Я знаю, ты слышишь все разговоры и для тебя не секрет, о чем мечтает Харн. Он желает уйти к себе в прибрежные герцогства, и замок у него тоже там. Но как сможете жить за горами вы, ведь магию старшие расы туда не пропускают?
— Сожмемся, — буркнул домовой, думая о своем, — зато чувств много.
И тут же крутнулся и пропал, словно спохватившись, что сболтнул лишнее.
— Но в таком случае почему тогда там нет других домовых? — задумчиво посмотрел вслед ему герцог и принялся за жаркое.
Некоторое время они обедали молча, наслаждаясь безмятежным деревенским видом, вкусной едой и отсутствием посторонних.
— Значит, все же есть, — сообщила вдруг тень, и Хатгерн пару секунд смотрел на нее недоуменно, пока не сообразил, что это ответ на его вопрос. — Возможно, очень мало… Вот если бы у тебя был такой редкий и ценный слуга, ты стал бы кому-нибудь его показывать или рассказывать о нем?
— Ты права, — прикинув, согласился герцог, — и тогда мне понятно, откуда сказки, но сейчас я хотел спросить другое… Почему мы убегали так спешно и откуда о наших намерениях так своевременно узнал вампир?
— Я попросила Тука его вызвать, — призналась Таэльмина и чуть виновато улыбнулась напарнику, — говорить там откровенно ничего нельзя. Мне было непонятно, почему в городе пустуют такие большие и удобные дома, когда рядом заняты намного меньшие. Я потому и пошла на рынок, проверить. И убедилась, что мои подозрения верны: в этих домах стоят особые амулеты для подслушивания, и первое время за новичками присматривают маги городского совета. Потому и решила срочно бежать. Изор и Ительс, если захотят, найдут способ нас догнать, а насчет Ганти я даже не сомневаюсь. Думаю, мы увидим его еще до рассвета, слишком уж большой интерес он проявил к этому делу. Ты не знаешь, но у теней нет привычки открывать кому-либо свои чувства. Особенно нанимателям… мы зовем их подопечными. Это ведь сродни проявлению слабости и даже хуже — глупости. Никому нельзя открываться до конца, никогда не знаешь, как может повернуться жизнь и кто и как воспользуется твоей откровенностью. И когда Ганти начал рассказывать при тебе про свои обиды, я сразу поняла, насколько он готов подставить себя под удар ради того, чтобы оказаться с нами в одном отряде. Поэтому теперь у нас есть большое преимущество — это мы ушли первыми, и если они хотят идти с нами, то должны просить тебя принять их в отряд. Ведь раньше мы шли наравне, и командование отрядом вполне мог взять на себя кто-то другой.
— Ты считаешь это таким важным? — задумался Харн. — Ну, значит, так и поступим. А теперь объясни, какие выводы ты сделала из городских сплетен?
— Не совсем точные и не окончательные… — неуверенно проговорила тень и оглянулась. — Но мы спросим нашего маленького друга. Тук!
— Я тут, — хмуро отозвался домовой, появляясь между цветастых полотнищ шатра.
— Мы с Харном ни в коем случае не желаем, чтобы ты ради нас нарушал какие-то запреты, — едва разглядев выражение его личика, твердо заявила Таэльмина, — запомни это. Но поскольку мы теперь получили звание горожан, у нас появилось право знать историю мира в той степени, в какой ее знает в Сиандолле каждый мальчишка. И если это не нарушение правил, расскажи нам историю изгнания гоблинов на побережье, хотя бы вкратце. Понимаешь, может так случиться, что это знание поможет нам избежать большой опасности. Хотя в общих чертах я уже и сама могу представить. Например, за что выставили наших предков. Думаю, они достигли в изучении магических наук значительных успехов и начали понемногу теснить старшие расы. Или еще того хуже — потребовали выполнения каких-то условий, совершенно не подходящих остальным. В результате старшие расы разозлились и выставили людей за Граничный хребет.
— Почти так, — опасливо пискнул домовой.
— А детали нам пока и не важны, все равно ничего менять ни в прошлом, ни в будущем мы не собираемся, — небрежно усмехнулась тень. — Интереснее мне другое — когда старшие решали судьбу гоблинов, они единогласно были за такие решительные меры?
— Нет, — мрачно засопел домовой, — не все. Феи были против и вампиры.
— Спасибо, — пробормотала тень, кивнув собственным мыслям, — а драконы?
— У них было особое положение… — еще тише выдохнул Тук.
— Но они все же примкнули к эльфам, дриадам и гольдам, — мгновенно просчитал расстановку сил герцог и задумался. — А феям, как я понимаю, такое не понравилось? И вскоре после этого они куда-то ушли. Неясно только одно — почему бросили своих соплеменниц, попавших в Спящий лес?
— Так ведь место там, — тревожно охнул домовой, — проклятое! Там магию в пропасть тянет!
— Кто тянет? — вмиг насторожилась тень. — Или что? И сколько лет? Неужели никто не может ничего сделать?
— Никто не знает. — Тук похоже, был не рад, что проговорился, но отступать не стал. — Магия, она ведь как вода или воздух, живая. И все время течет, драконы и феи видят ее очень ясно. Все остальные старшие различают похуже, каждый лишь тот поток, который подходит ему по силе. Изначально она бьет из земли фонтанами, а потом расходится по всему миру, и каждая раса берет свою. А в Спящем лесу магия уходит, как будто там глубокая дыра. Никто не знает точно, откуда она взялась, но подойти поближе очень трудно. Особенно тем, кто владеет магией. А вот выйти назад можно только с амулетом дракона; те, кто шел без него, спят там до сих пор.
Домовой смолк и принялся стремительно убирать посуду, ясно давая понять, что сегодня больше не станет отвечать ни на какие вопросы.
Но напарникам и того, что они услышали, вполне хватило, чтобы снова перевернуть свое представление о жизни по эту сторону Граничных гор и найти новые вопросы взамен тех, на которые они уже получили ответы.
— Нужно идти, — взглянув на неумолимо катившееся к западу светило, почти виновато вздохнула тень через некоторое время, делая вид, будто не замечает, как губы герцога, завладевшего ее рукой, нежно обцеловывают каждый пальчик, — не хочется мне бродить тут в темноте.
— Идем, — нехотя согласился Харн, искренне сожалея о невозможности остановиться на несколько дней в каком-нибудь тихом местечке и пожить там вдвоем, без всяких попутчиков, проверок и заданий.
Хотя, казалось бы, никто не гонит, но растет в душе темная тревога, сменяясь временами странным нетерпением, и не обращать на это внимания герцог просто не может. Доподлинно зная — именно так обычно предупреждает его о грядущих невзгодах неподкупная и недремлющая интуиция.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Через некоторое время им повезло найти ведущую к замку тропу, и хотя Таэльмина догадывалась, чья это заслуга, благодарить домового, упорно идущего теперь впереди, не стала. Возможно, Туку не хочется так явно открывать хозяевам все свои таланты либо его расстроило невольное вмешательство в дела старших рас? Очевидно, после изгнания гоблинов все остальные создания стали намного осмотрительнее, не желая повторить печальную участь людей.
— Таэль, — Хатгерн, упорно не отпускавший руку девушки, притянул ее к себе и заглянул в лицо, — пообещай мне не ходить в этот проклятый лес. Я и один справлюсь.
— Ты не прав, — заспорила тень и тайком вздохнула, заметив, как упрямо поджались его губы, — я сейчас все объясню.
— С удовольствием послушаю, но рисковать тобой все равно не стану, — категорично заявил герцог. Сразу же сообразил, что выставил себя самодуром, и поторопился объяснить свое решение, тщательно подбирая слова, чтобы не обидеть любимую: — Таэль, я понимаю… тот ритуал забрал у тебя способность чувствовать, но ты же очень умная девушка и не можешь не понимать, как переворачивается у меня сердце, едва я представлю, как ты засыпаешь в этом проклятом лесу. И можешь быть уверена: я никогда не откажусь от попытки тебя вытащить. Значит, проще сразу идти туда мне самому, меньше затрачу времени и сил.
Несколько минут они шли молча, и если герцог с тревогой ожидал решения тени, то Таэльмина пыталась взять себя в руки и незаметно проглотить вставший в горле комок. Так никто и никогда с ней не говорил, хотя нежных слов девушка за свою жизнь слышала немало. Но и цену им знала отлично, этим жарким цветистым признаниям, которыми ее осыпали и гости Зарвеса, и его друзья-охотники, и все мужчины, считавшие себя вполне достойными места зятя первого советника герцога Рингольда дэй Бентрея. Ну или, на крайний случай, любовника Таэльмины. Даже не подозревая, как легко распознает лесть и ложь натренированная тень.
А вот Хатгерн не лгал и даже не пытался преувеличить силу переживаемых чувств, выгодно отличаясь этой честностью от всех прежних ухажеров юной графини. Даже больше, он всячески старался сдерживаться и не подавлять Таэльмину бесконечными объяснениями и требованиями ответных признаний. И эту самоотверженную деликатность тень отлично видела и неимоверно ценила. Ей и так было нелегко разумом понимать истинность чувств своего напарника и драгоценность этого редкого дара. И ощущая к нему горячую признательность за нежданный волшебный подарок, все же не находить в душе никаких особых чувств, кроме этой благодарности.
— Харн… — Горькая усмешка самовольно скользнула на губы девушки, и она на миг смолкла, усилием воли изгоняя несвоевременную чувствительность. — Я тебе очень благодарна за заботу. Поверь, такое отношение мне очень приятно. Но я выяснила одну вещь — он немного слукавил, этот Алдер, когда говорил про проснувшиеся у меня способности к магии.
— В чем? — обдумав ее слова, осторожно поинтересовался герцог, проглотив неожиданно нахлынувшую обиду — вовсе не о таких словах и признаниях он мечтал, хотя и понимал всю беспочвенность этих надежд.
— В главном. Он не сказал, что способности к магии есть абсолютно у всех людей. Нас создавали драконы, но сначала они создали нагард и не стали давать им магических способностей. Все, что умеют чистокровные полузмеи, — это пользоваться амулетами. И делают это очень хорошо. Но затем драконы обнаружили, что для их слуг таких умений в мире, где полно магии, маловато, и создали гоблинов. И вот им досталось почти все, чем владеют сами драконы. А вот потом… — Тень задумалась, решая, пора ли уже выдавать напарнику все тайны, на раскрытие которых ее натолкнула беспечная болтовня горожанок, или лучше немного обождать.
— Так что было потом? — мягко напомнил о себе Хатгерн.
— Тут я могу только догадываться. Но раз наших предков выгнали, значит, они быстро сумели превратиться из слуг в самостоятельную расу и чем-то сильно насолили трем старшим. Эльфам, морянам и гольдам. Или вообще всем, но этим троим сильнее. Чем именно — можно догадаться, если выяснить, чем те торгуют с соседями или какие ценности старших рас больше всего привлекали гоблинов. Но зато я могу теперь сказать с достоверностью: люди — вовсе не гоблины. Так как гоблины жили всего два — три десятка лет. А мы, как тебе известно, около ста пятидесяти. Значит, мы полукровки, и в нас есть кровь эльфов или дриад. Но не нагард, хотя с ними мы похожи больше всех.
— А может, драконы просто понемногу улучшили свои создания? — Почему-то Харну не хотелось быть потомком эльфа.
— Постепенно выясним. И еще я поняла, что старшие расы со временем поменяли свое мнение о людях, и теперь вампиры, эльфы и дриады были бы не против простить нас и открыть границу. Зато гольды и моряны по-прежнему против. А драконы придерживаются нейтралитета. Хотя вот как раз с ними много непонятного. Драконы вообще крайне редко появляются в чужих землях и почти никогда не высказывают своего мнения. Только когда собирается общий совет. Но это бывает далеко не каждый год, и даже не раз в десять лет. Но, по крайней мере, мы теперь знаем, от кого ждать более каверзной проверки, — огорченно заключила тень.
— Неужели все это выболтали городские сплетницы? — лукаво прищурился герцог, желая отвлечь Таэльмину от невеселых дум.
Как ни крути, а все проверки, и коварные, и простые, проходить придется, и раз невозможно хоть приблизительно выяснить, в чем они состоят, лучше не портить себе заранее настроение.