Круговорот эфира затих, словно ветер погрузился в тяжелые раздумья: выдать мне правду, которой он, по неведомой мне причине, не желал делиться, или пасть в моих глазах и получить весомый удар по самолюбию.
- Говоришь, тебе запретили говорить? А кто? — Я насторожился. - Тот, кто отнес меня домой, — волосы слегка зашевелились на затылке. — А почему, ты не знаешь.
Тут уж ветер легко выдохнул мне в лицо, утверждая, что понятия не имеет.
- Спасибо.
Пока мой незадачливый друг продолжал носиться по комнате, я слегка нахмурился. Кто мог знать, куда я отправился? И значит ли это, что за мной следили? Или, может, просто наткнулись случайно? Раз Зон меня не разбудил, значит, угрозы не было. И все же интересно, кого стоит поблагодарить за то, что шею и тело не ломило от неудобных бдений в роще…
А еще это значит, что кто-то побывал в моей комнате.
От неприятной мысли о том, что некто, вовсе мне неизвестный, побывал в моем доме и его пропустил хранитель, а затем еще отнес меня в спальню, стало неуютно.
Ветер не желал отвечать, что тоже не могло не настораживать, а к друиду идти ради такой мелочи было стыдно.
С точки зрения стариков, такой несущественный факт не заслуживал внимания приличного дерева, уже не говоря о том, что никак не мог явиться темой для беседы, а выспрашивать древних и вовсе представлялось плохой идеей. В лучшем случае они сделают вид, будто ничего не слышали, в худшем — поднимут на смех и запретят появляться какое-то время. Конечно, Зон проявил бы больше понимания, но увы, на поляне их росло трое.
Возможно, шеф Верн все же приставил ко мне кого-то, а тот оборотень, что привез меня обратно, был просто отвлекающим маневром?
Выставив товарища за окно, я решил не тратить день даром, а подготовиться к завтрашним урокам. Сделать это оказалось невероятно сложно. То и дело в голову лезли чужие ноги, оторванные головы, дохлые коты, бестактные оборотни, друиды и таинственные благодетели.
Решив, наконец, оставить убийство стражам порядка (в том, что это преступление, я не сомневался ни минуты — отрывание собственной головы вряд ли входило в тройку излюбленных гномами способов расставания с жизнью), а ночные происшествия временно списать на странные сновидения, я отправился к реке, прихватив с собой кое-какие конспекты.
Сезон купания остался давно позади, но это никогда не мешало мне получить удовольствие от созерцания проточной воды, вкупе со свежим воздухом и возможностью побыть в одиночестве.
Путь до омута был недолгий.
Именно благодаря плёсу полноводной реки Лихой, протекавшей неподалеку, небольшое поселение получило свое название.
Городок разбили дроу невысокого происхождения, по большей части, состоявшие из рыбаков, во главе с высокородным, который то ли находился в изгнании, как утверждали одни источники, то ли самолично отделился от племени, решив основать собственное поселение. Приходилось довольствоваться сказками, байками и откровенными россказнями передававшимися из уст в уста. Основатель не взял на себя труд озаботиться созданием достоверных исторических свидетельств.
Дед Нортона, являясь прямым наследником Галена Сексте Фьярде Грен Фехте-Яренохунена, легендарного для этих мест дроу, написал историю основания Тихого Омута. К сожалению, спустя несколько поколений, факты представлялись не более чем красивой легендой, приукрашенной несвойственными поведению дроу чертами благородства и широты души.
Выбравшись на яр, самый высокий в этих местах берег, я окинул взглядом стремнину, несущую быстрые воды с запада на восток. Уходя резкими перекатами все ниже, река со временем образовала плёс — впадину, проеденную неспокойным течением, в которой кружилась пара незаметных глазу водоворотов. Первые поселенцы дроу быстро разгадали секрет этого места, недаром, что рыбаки, ведь улова здесь приходилось гораздо больше, чем выше или ниже по течению. Вот только они не сразу смекнули, что во впадине скрывается сразу два (!) омута, и потому наш городок носит название в единственном числе.
Поговаривали, что здесь очень глубоко, но дураки проверить насколько находились всегда. Время от времени утопленников всех возрастов и мастей вытаскивал Речной народ — гниющий труп в чистой воде им был без надобности, а родственникам неудачливого ныряльщика спокойней.
Пройдясь вдоль берега, я опустился на небольшой островок травы с уже подернутыми желтизной кончиками, но еще не растерявшей окончательно зеленые краски.
Погода стояла безветренная, и солнце то и дело выглядывало в частые прогалины редких облаков, балуя уходящим теплом наши земли. Оглядевшись и не заметив никого поблизости, я не стал отказывать себе в удовольствии и растянулся на спине во весь рост, раскидывая руки ноги в стороны. «Хорошо как», — выдохнул я полной грудью, и все треволненья словно отдалились за горизонт, оставляя на душе спокойствие.
Не знаю, как долго я так пролежал, медитируя в гармонии с природой, когда слуха достиг плеск воды и приглушенный смех. Перекатившись на живот, я по-пластунски пополз к краю обрыва.
Так и есть. Внизу, прямо подо мной, резвились русалки.
Судя по размерам и светло-зеленому окрасу — подростки. Задорный смех переливался журчаньем ручья, а блестящая чешуя хвоста скользила гладкими отблесками среди частых гребней шумящей реки.
Похоже, они играли. Вот темно-русая голова вынырнула у самых камней, внимательно оглядывая пространство вокруг. Стоило единому всплеску булькнуть в паре метров, как девочка скрылась, а уже через секунду на поверхность вынырнул совсем маленький тритон. Сделав в воздухе кульбит, он с шумом рухнул обратно.
Его веселые друзья на секунду замелькали тут и там, выставляя на поверхность тоненькие тела, переходящие в мощные рыбьи хвосты. И снова тишина, словно и не было ничего. А уже через несколько секунд все повторилось снова, только на поверхности уже показался тот парнишка — значит, его поймали, и ему водить.
Увлеченный редким зрелищем, я не заметил, как солнце стало клониться к горизонту. Русалки уплыли, а я, так и не подготовившись к урокам, направился домой. Одно радовало — мне все-таки удалось забыть о тех странных событиях, что еще утром разрывали бедную голову пополам.
Стоит заметить, что, несмотря на внушительное количество Речного племени на этих землях, лишь некоторые из них посещали школу. Дело было в специфическом развитии данного вида — не все русалы «взрослели». Чрезвычайно интересный феномен, изучению которого я посвятил не один месяц в академии — уж коли я родился в местах их обитания, то посчитал своим долгом внимательнее присмотреться к особенностям водоплавающих.
Русалки, как и любые рыбы, размножались, откладывая икру. Более крупную, чем их примитивные собратья, и в гораздо меньшем количестве. Икру прятали в самых тихих заводях на семь полнолуний. Когда седьмая луна шла на убыль, из икринок появлялись мальки, мало чем отличающиеся от некрупных рыбешек.
Через год мальки набирали вес, росли и отращивали конечности. Сначала удлинялась шея, отделяя голову от туловища, затем маленькие плавники по бокам обретали подобие рук с перепончатыми пальцами, а тело немного сплющивалось, образуя грудную клетку.
А дальше начиналось самое интересное.
«Головастик» начинал расти, становясь все более похожим на населяющие сушу виды, и чем больше он рос, тем сильнее развивался его интеллект. Однако, по какой-то до конца не изученной причине, развитие большинства особей останавливалось — замирало, оставляя русалок вечными инфантами.
Свойственные юным созданиям качества — наивность и беспечность, со временем перешли в разряд характеристики вида, вместе с агрессией и жестокостью, впрочем, часто направленной на представителей других рас.
В одной из книг я прочел весьма интересное предположение, тем сильнее вызвавшее мой интерес, учитывая, что и сам автор являлся тритоном. По его мнению, русалки могли останавливать рост по собственному желанию, замирая на удобной им стадии. Связано это могло быть с нежеланием хладнокровных принимать на себя огромную ответственность.
Вода, их извечная среда обитания, всегда снабжала русалок всем необходимым, не создавая нужды в физическом труде. Какой уж тут труд, когда еда сама плавает у тебя перед носом, а для жилья подойдет любая расщелина в грунте. Правда встречались и хищники, но их было немного, и русалочье племя просто избегало опасных мест.
Те же, кто продолжал взрослеть, шли в школу, учили общий язык и пытались приспособиться таким образом, чтобы в будущем стать полезными собственному виду. Ведь получалось, что меньшинство вставало в ответ за «вечный» молодняк.
Возможно, в этом и не было бы такой необходимости, если бы не набирающий обороты мир, завоевывающий все новые пространства и упорядочивающий дикие территории. Взрослые представители расы были и при дворе, и в Совете магов. История знает несколько случаев удивительной магической одаренности русалок. Благодаря этому, все еще удавалось сохранить шаткий баланс: реки и океаны принадлежали тем, кто в них нуждался, а беззаботные подростки обладали необходимой им свободой.
Потому в каждом классе непременно присутствовали русалы на разном этапе развития, но непременно те, кто сами стремились к этому. К тому же, именно половозрелые особи могли заводить потомство — вечно юные «золотые» рыбки могли продолжить род, только составив временную пару с развитым партнером.
Единственным камнем преткновения был вопрос классификации русалок.
Все виды в нашем мире делились на высшие и низшие. Эльфы — светлые и темные, вампиры, друиды, драконы и многие другие относились к высшим. На это им давали право магический потенциал и продолжительность жизни.
Низшие существа не обладали магией или обладали незначительным ее количеством и жили не более двух столетий. Среди них числились люди, бабочки, кикиморы, фавны; список был внушительным.
Сложность же с русалками состояла в том, что, несмотря на наличие могущественных магических существ, способных прожить более тысячи лет, они, скорее, были исключением, нежели правилом. Ведь большинство так и оставались недостаточно разумными, чтобы заговорить на всеобщем и посещать школу — срок жизни их составлял немногим более сотни лет.
На данный момент русалы входили в список низших существ — список, пересматривающийся каждые пятьсот лет. Во время пересмотра статуса низшие расы подавали прошение в Совет магов, представляя доказательства того, что они могут претендовать на высшую категорию.
Вместе со статусом они стремились получить доступ к более интересным профессиям. Например, являясь низшими, кикиморы или фавны не имели права преподавать. Также гораздо проще решались вопросы, связанные с межрасовыми браками, если пара имела общий статус. Высшие не брали себе низших супругов, а если и делали это, то статус зависимого низшего падал практически до раба. И таким образом, некоторые нечистые на руку существа создавали себе целые гаремы (!), которые затем использовали для отвратительных целей, превращая супругов в подстилки для тех, кто был готов заплатить. Доказать чужую неправоту в таком случае представлялось невероятно сложным, даже несмотря на полный набор улик, ибо закон изначально защищает того, у кого больше прав, а прав больше у высших.
Как бы не сетовали вокруг на несправедливость, истина оставалась таковой.
В конце этого года как раз состоится очередной пересмотр. Уверен, что русалы будут добиваться повышения статуса с пеной у рта, что потребует от них чрезвычайного напряжения, учитывая их нелюбовь к речи. Слишком часто в новостях стали появлялись заголовки с участием Речного народа в роли жертв…
Надеюсь, в этом году им удастся совершить невозможное. Я искренне полагаю, что шанс нужно давать именно тем, кто отчаянно за него борется. В конце концов, если у русалки появится возможность стать, к примеру, преподавателем, это не отменит изнуряющих лет учебы и сложнейших экзаменов.
Оставшийся вечер я потратил на подготовку и с чистой совестью лег спать, собираясь показать мерзкой ящерице, чего стою. И только утром, выйдя на крыльцо в прекрасном расположении духа, я осознал весьма очевидный факт — мой автомобиль, почти обесточенный, остался именно там, где я его бросил — у гномьей лавки.
====== Глава 9 В нужное время, в нужном месте ======
Главное — не паниковать. Само собой, пешком я уже никуда не успею, значит, мне остается либо опоздать, либо использовать заклинание перемещения. Ни то, ни другое не выглядело привлекательным.
За те годы, что я успел проработать в школе, я ни разу не позволил себе пренебречь собственными обязанностями и задержаться хотя бы на минуту, так что об опоздании не могло быть и речи. Заклинание выглядело более подходящим решением моей маленькой проблемы и, скорее всего, я бы использовал его без лишних размышлений… вот только я настолько привык полагаться на своего механического жука, что порядком отвык от некоторых сопутствующих магических инструментов из арсенала высшего существа, в данном случае, я имею в виду как раз заклятие перемещения.
Впрочем, у меня еще есть немного времени, чтобы подготовиться и не спеша провести все необходимые манипуляции — сегодня мои уроки начинались со второго.
Вернувшись домой, я, первым делом заварил себе чай и мысленно вспомнил все, что мне следует сделать, а также повторил про себя магические слова. Убедившись в собственной дееспособности (толку, что эльф, уверенности мне это никогда не прибавляло), я вышел на пятачок посреди первого этажа, служивший переходом из прихожей на лестницу второго этажа и отделяющий кухню от гостиной. Здесь будет удобнее всего; никакую мебель двигать не надо, а начищенные до блеска половицы плотно прилегают одна к другой.
Начертив круг небольшого размера, я принялся аккуратно заполнять симметричные ячейки нужными символами.
До чего же кропотливое занятие… я успел вспотеть, изукрасив письменами окружность, а затем еще перепроверив дважды. Можно, конечно, пользоваться магией напрямую, не прибегая к рисункам, манипуляциям рук и даже словам (!), однако использовать такое количество энергии без посредника чревато, а я пока не торопился к праотцам. Потому решил проверить, все ли я сделал верно в третий раз.
Местом моего перемещения я выбрал поле за школой. Кроме травы, там ничего не росло, и неожиданная встреча с деревом или другим предметом мне не грозила — это было бы довольно неприятно для моего самолюбия, о физических неудобствах и вовсе молчу. К тому же, обширное пространство вокруг давало право на небольшую помарку в расчетах, которые я произвел за чаем.
Не то что бы я сомневался в их точности, но лишняя предосторожность никогда не помешает; кривить душой я не собирался — практики мне не хватало по причине полного отсутствия необходимости.
Повесив на плечо сумку, я одернул рукава, откашлялся и четким стройным слогом проговорил четверостишье:
С запада на восток, с востока на запад,
Неси меня, ветерок, неси меня, капля,
Прежде чем лист упадет, воду земля впитает,
Я окажусь далеко — где никто не ожидает.
Как только последняя фраза растаяла в тишине, дом был пуст, а меня затянуло в светлую воронку, наполненную ослепительным сиянием и блаженной тишиной.
Уже в следующее мгновение я ощутил твердую почву под ногами, бережные объятья исчезли, а серебристый свет растворился. Значит, я все сделал правильно и могу собой гордиться.
В момент мир обрел утерянные краски и звуки, и первое, что я услышал — истошный вопль: «Берегись!»
На меня летел черный сгусток кипящей энергии — Боевой шар дроу!
Будь у меня больше времени, я бы попробовал выставить щит или уйти в Тонкий мир, да хотя бы просто отскочить в сторону, вот только времени у меня совсем не было. Я застыл соляным столбом, глядя на собственную смерть. Не выдержал, и в последний момент трусливо прикрыл глаза.
Меня обдало сильным порывом ветра, но ничего обжигающего и сносящего с ног я не почувствовал. Неужели смерть может быть настолько молниеносной, что даже боли не ощутить в той мере, на которую я мог рассчитывать, зная, какой ударной силой обладает боевой шар?