– Папа, когда мы жили в Центре, – сказал омега, щедро зачерпнув долькой глазурь, – любил экспериментировать с едой. Но эта комбинация была моей самой любимой. Однажды в детстве я съел столько апельсинов, что, – Элиот хихикнул и покраснел, – диатез даже на попе выскочил. Колин меня потом несколько месяцев дразнил – обзывал апельсиновой коркой, поганец. Как же я его люблю…
– Скучаешь по семье? – спросил Трой, не в силах отвести взгляд от запустившего свои тонкие пальцы в шевелюру Элиота с полуприкрытыми глазами.
– Да чё по ним скучать, – фыркнул омега, – я с ними почти каждый день вижусь, всё чё-то мозги мне промывать пытаются. Бля, мне двадцать семь лет! А родоки до сих пор достают, как же я их люблю… По Олли скучаю, это да.
– Олли? – напрягся Трой.
– Ну младший мой, а, ты ж не видел его. Ему семь, вот он у меня просто ангел, – улыбнулся Элиот, – я его если хоть раз в день не увижу, то с ума начинаю сходить.
– Значит, это к ним ты каждый день уходишь?
– Иногда к ним, иногда… надо, – даже будучи пьяным омега не спешил раскрываться окончательно, хотя и не удержался от ещё одного откровения, – мне порой кажется, что я живу прямо там, в кротовой норе Хара.
Кто такой Хар Трой не знал, но решил сейчас не уточнять, а просто налил ещё по стопке. После неё альфа наконец-таки почувствовал лёгкий дурман в мозгах, Элиот же совсем растёкся по дивану: вытянул свои длиннющие ноги, спустив их на пол, телом тоже съехал вниз.
– Знаешь, там не принято помогать, – вздохнул омега, – есть, конечно, исключения типа Акса, но чаще всего каждый сам за себя, а ведь это так глупо…
Некстати упомянутый Элиотом пацан, которого видел Трой около месяца назад, всколыхнул в памяти совершенно, казалось, неподходящее обращение, которым назвал омегу этот Акс.
– Эли, – попробовал слово на вкус альфа.
– Не марай кликуху, Паркер, – поморщился Элиот, – и так тошно от рожи твоей.
– За что ты меня ненавидишь? – спросил Трой без особой надежды на ответ.
Омега закономерно промолчал, уставившись на почти опустевшую бутылку бренди, а потом вдруг ответил так, словно это было очевидно:
– Потому что я тебя любил.
Альфа замер на своём месте, не смея даже голову в сторону собеседника повернуть, а всё то лёгкое опьянение бессовестно схлынуло вместе с приливом крови к голове. Где-то в районе кадыка начал образовываться неприятный комок, который Трой безуспешно попытался сглотнуть.
– Что? – прохрипел он.
– Пиздец, да? – истерично хихикнул Элиот, – Нет, это я сейчас понимаю, что просто ощутил связь и сам же её и углубил по незнанию, а тогда, в четырнадцать, бог мой! В четырнадцать я думал, что влюбился в Троя Паркера – самого популярного мальчика в школе, и почему-то думал, что из дюжины увивающихся за ним омег он выберет тень, которая ещё и учится на класс младше. И знаешь, это было прекрасно – первая любовь, особенно если она безответная, это так… невинно. Я старался приходить позже тебя, чтобы повесить свою куртку в гардероб рядом с твоей в надежде, что после уроков мы случайно столкнёмся, ну а там, сам понимаешь: взгляд, искра, пожар. Жаль, что мы так никогда и не встретились, возможно, я разочаровался бы в тебе гораздо раньше. Я тест для Института, кстати, из-за своей любви к тебе и не сдал тогда, в школе. Всё боялся, что пара для меня найдётся, и ей окажешься не ты.
Троя от новой информации будто проткнули ржавым металлическим штырём, причём трижды.В груди всё моментально застыло, а на голове отчётливо зашевелились волосы из-за мурашек, но проанализировать до конца новое знание альфа так и не смог, потому что Элиот внезапно продолжил:
– Когда мне исполнилось шестнадцать с половиной, папа, – омега судорожно икнул, – наконец, разрешил мне сходить на мою первую вечеринку. Конечно, я должен был вернуться к десяти и быть трезвым как стёклышко, – омега дотянулся до бутылки и щёлкнул по ней, вызвав звон, – чтобы мне разрешили сходить в следующий раз, а я был послушным мальчиком, знаешь ли. И с каждой тусовки, была ли она самая долгожданная, или самая зажигательная, или… Да хоть у чёрта на рогах, я всегда, всегда возвращался как было велено. Кроме одной. С одной я вернулся глубокой ночью, надеясь не разбудить родных. На утро папа хотел закатить скандал и посадить меня под домашний арест, но всё было без надобности, потому что по моему виду было понятно, что ни на какие вечеринки я больше ходить не буду. Никогда. Знаешь, что это была за вечеринка? Это был твой день рождения, Трой. И ты справлял его в этом самом доме, и Агат, я уверен, до сих пор помнит, как вызывал мне такси в три часа ночи, собирая по полу разбитый пьяными подростками хрусталь. А как всё мило начиналось! Я, делая вид, что совсем даже и не рад тому, что один из моих тогдашних приятелей позвал меня с собой на твой день рождения, пришёл позже основной массы. Тот приятель оказался уже в состоянии нестояния, поэтому я был предоставлен сам себе, и конечно же захотел найти виновника торжества, или, как мы уже знаем, мою голубую мечту и неразделённую любовь – Троя, чтоб ему сдохнуть, Паркера.
Элиот замолчал, и его пьяная полуулыбка начала медленно сползать с лица, полностью уступая место мрачному взгляду в никуда.
– Нашёл? – затаил дыхание Трой.
– Нашёл, – подтвердил омега, – нашёл на свою голову, точнее, не голову, но нашёл. В спальне. Ты был просто в стельку, уже на боковую собирался, а тут я вваливаюсь в полумрак комнаты, как поздний подарочек к Дню Рождения. Я что-то наврал о том, что искал туалет, а у самого сердце из груди выпрыгивает, потому что Трой со мной заговорил, а потом и заигрывать начал. Слово за слово, и вот мы уже целуемся, и ты прижимаешь меня лопатками к двери – прямо как в моих мокрых снах, прикинь? Ты лезешь ко мне под одежду, снимаешь её без сопротивления, и мы, словно двое возлюбленных, валимся на постель. Всё было как в сказке, нет, как в дешёвом романе для омег: я плавился под руками и губами, о которых так долго мечтал… А потом ты уткнул меня лицом в подушку и трахал, называя чужим именем.
– И тогда дивный сон в мгновенье превратился в кошмар, от которого нельзя проснуться. Тело реагировало на происходящее понятным образом, а в голове был ад, – Элиот поднял глаза к потолку, давя, судя по всему, подступающие слёзы. – Я ведь не знал, что мы пара! Я себя ненавидел за то, что не смог вылезти из под тебя как только понял, что ты просто спьяну перепутал меня с кем-то. С кем-то, кого хотел и кого, по твоему мнению, сейчас и представлял под собой, и это был не я… На следующий день, в школе, я понял, что ты ничего не помнишь, потому что ты как и раньше не смотрел в мою сторону, а я теперь не мог смотреть в твою. Слава богу, мы учились в разных классах, иначе бы, я клянусь, что-нибудь с собой сделал, потому что я даже в одном коридоре с тобой находиться не мог. Я тогда пообещал себе, что это был первый и последний раз, когда я позволил Трою Паркеру трахать моё тело.
Омега надолго замолчал, явно начиная засыпать:
– Я ведь тебя ненавижу, потому что ты был прав, – Элиот откинул голову на спинку дивана, прикрыв глаза, – когда сказал, что я сам приду и сам насажусь. А мне так не хочется, – и с этими словами уснул.
Элиоту казалось, что он жалел о том, что произошло, ещё до того как проснулся. А проснулся он в постели Троя полностью одетым, накрытый тёплым одеялом, а рядом, подтянув колени к себе – поза смотрелась немного странно для мощного альфы – сидел хозяин комнаты и смотрел, как зимнее солнце встаёт над городом. Омега бы точно умилился такой картине, если бы не воспоминания о вчерашнем вечере, точнее его части, где у пьяного Элиота развязался до неприличия язык, и он сболтнул свою личную маленькую трагедию и не кому-то, а Паркеру!
Дело было даже не в том, что Элиот рассказал давнюю историю, а в том, что дал понять, что не забыл, что до сих пор болит, и что он, Элиот, эгоистичный и мелочный мудак, раз не смог переступить через собственную гордость ради траха для спасения жизни. По крайней мере, именно так о себе думал Элиот, он всегда стыдился своей чёрной обиды, но если гнобить за это его начнёт теперь и Трой…
– Если ты веришь в весь тот пьяный бред, что я вчера наговорил…– попытался вывернуться из ситуации омега, но ему не дали.
– А мне не нужно верить, Элиот, – перебил его альфа, – я был у врача.
От такой новости омега моментально напрягся, но спросить ничего не успел, потому что Трой продолжил:
– Ага, месяц назад сходил к вирусологу. И знаешь, что он мне сказал? Что без пары я должен был дожить до двадцати двух, и что судя по всему, раз я жив до сих пор у меня с моей парой был контакт, и не просто контакт, а секс. Я ему с полной уверенностью такой: вы чё? Какой секс? А вот какой, оказывается. Ты хоть понимаешь, что ты мне жизнь спас? – Трой повернул голову к Элиоту, словил полный ненависти взгляд, кивнул ему и снова отвернулся, – два месяца гадал – за что мне такое проклятье вместо пары, был уверен, что не заслужил такого отношения к себе, а получается, что заслужил. И знаешь, о чём я всю ночь думал? О том, что по-другому у нас бы не вышло. Мои родители, в отличие от твоих, не растили человека, они растили чемпиона, этакого победителя по жизни, и хер с ним, что побеждать в этой жизни мне уже нечего, и так всё есть, но главное ведь подход. И вдруг мне достаётся тот, кто назвал меня “обычной богатой блядью не способной на любовь”, и оказался прав. И я не знаю, что мне теперь делать…
Повисла пауза, и омега понял, что случайно запустил процесс переоценки ценностей в Трое, а он почему-то на такой расклад даже не смел надеятся. Элиот почувствовал, будто глубоко внутри начала разжиматься напряжённая последние десять лет пружина, как вдруг альфа, снова повернувшись к мужу, чуть не испортил красоту момента:
– Элиот…
– Не смей просить прощения, Паркер, – зашипел омега.
– Почему? – непонимающе спросил Трой.
Элиот закусил губу, чтобы та предательски не начала дрожать и выдавил-таки ответ:
– Придётся простить тебя, а мне так не хочется.
Альфа ухмыльнулся, немного расслабился и промолчал. Потом прилёг рядом с омегой, теперь оба они лежали, глядя в потолок, а через несколько мгновений, Элиот почувствовал, как чужая тёплая ладонь прикоснулась к его и переплела их пальцы, чуть сжимая. Впервые Элиот почувствовал, что у него не было желания одернуть руку как от огня, и сжал свои в ответ, а ещё через пять минут слышал ровное поверхностное дыхание рядом – альфа заснул, видно, и правда ночь для него была бессонной.
Элиот тоже хотел поваляться пару часов, но услышал, как в дверь позвонили, смутное ощущение того, что это к нему, закралось моментально. Омега ещё раз взглянул на Троя, которого звонок не разбудил, и спустился вниз, видя как Агат открывает дверь.
На пороге стоял какой-то омега с растрёпанными волосами и в слишком тонкой для зимнего утра кофте. Он выглядел таким растерянным и переводил взгляд с Элиота на Агата, потом нахмурился, что-то соображая и закатал рукав на левой руке. Предплечье незнакомца оказалось исписанным от запястья до локтя, несколько записей успели немного смазаться на сгибах.
– Э-э-э, мне нужен, – начал омега и поискал нужную надпись, – мне нужен Элиот Сильвер.
– А вы кто? – спросил Элиот.
– Меня зовут Феликс. Феликс Свон, – кивнул мужчина и повторил, – мне нужен Элиот Сильвер.
Комментарий к Глава 8. Проклятье вместо пары.
*Имеется в виду “human trafficking”, но русское “работорговля” мне показалось неуместным в тексте, так что считайте авторским неологизмом.
Дальше будет много секса. Готовьтесь.
========== Глава 9. Главная цель. ==========
О том, что вирус пустил свои корни в него, Феликс догадался через две недели после странной находки – кольца с незнакомым именем. Драгоценное время было потеряно, и омега чувствовал, что его память медленно, но неумолимо превращается в решето. Это было страшно. Так страшно, что Феликс впервые в жизни растерялся и не знал, что же ему делать, а ещё, несколько раз забывал, что он болен, и приходилось начинать сначала.
На работе мужчине пришлось взять бессрочный отпуск, потому что в его нынешнем состоянии ничего путного сделать он просто не мог. Он мог только запереть себя в собственном доме наедине со своей прогрессирующей амнезией. В какой-то момент он наткнулся на своём ноутбуке на видео-дневник. Тысячи файлов, на которых он, Феликс, рассказывал о работе и своих буднях.
Даже один посмотреть оказалось невероятно сложно, ведь на видео был вроде бы он, но омега совсем не помнил того, как делал ту или иную запись. Последняя была сделана около недели назад, а потом Феликс, видимо, забыл, что вёл дневник, и он решил начать именно с неё.
Семь роликов спустя Феликс на видео упомянул какого-то Акселя и выглядел невероятно расстроенным, и на других, более ранних регулярно упоминал его. Нынешнему Феликсу это имя показалось каким-то… Нет, не знакомым, но оно неизменно вызывало отклик где-то внутри.
“Кто же этот Аксель?” – думал омега, нажимая на иконку следующего ролика.
Ответ нашёлся ещё пару десятков видео спустя – это была его пара.
– Вчера вечером я обнаружил признаки амнезии, – говорил Феликс с видео, – поэтому я решил больше не ждать и назначил встречу с парой. Им оказался… – омега на экране вдруг покраснел и закрыл лицо руками, пряча улыбку, но после небольшой паузы продолжил, – Господи! Им оказался семнадцатилетний мальчишка по имени Аксель Бейкер… Но он, конечно, такой красивый, – Феликс вдруг приложил ладонь к губам, заставляя себя замолчать, и сделал ещё одну паузу, рассказал ещё некоторые подробности дня и завершающие слова, – наверное, судьба сжалилась надо мной…
Омега смотрел, слушал и думал, как можно завидовать самому себе? Однако ж он завидовал Феликсу из ноутбука, потому что тот хоть и выглядел до ужаса смущённым, но очевидно счастливым. Вот только где же Аксель сейчас? Феликс теперь осознанно пересмотрел все последующие ролики, и понял, что он сам, получается, и сказал Акселю уйти. А всё из-за того, что омега решил, что тот слишком молод для него, и предложил на время побыть отдельно.
Глупый! Глупый Феликс! Омега даже захныкал от собственного бессилия – и где теперь ему искать этого Акселя, если он даже не помнит, как тот выглядит, а на следующее утро забудет, что у него вообще была пара. Впервые в жизни стало страшно и одиноко, Феликс чувствовал, как вирус шурует в его голове, пожирая воспоминание за воспоминанием. А потом, когда волна паники схлынула, оставив только тупую боль в душе, омега решил, что рано сдаваться, да и к тому же – тяжело ли найти человека в Центре?
Оказалось, тяжело, если этот человек в базе так и не был зарегистрирован, а Феликс не спешил знакомить альфу с его коллегами или знакомыми, у которых тот мог бы остановиться, прислуга тоже ничего не знала. Однако самым тяжелым было не это, самым тяжелым для Феликса было не забыть. Будильник вместо мелодии теперь каждое утро сообщал Феликсу, что у него началась амнезия, на планшете были подробные заметки в прогрессе по поиску пары. Второй раз встретиться в ИБС было бы невозможно, однако папка с досье, которую Феликс нашёл в своём кабинете, помогла сделать вывод, что Аксель ушёл обратно – на Периферию, ведь вся его жизнь до встречи с омегой была там.
Феликс в какой-то момент решил, что это конец. Он не знает, как пробраться за пределы города, и даже если он там окажется, то найти Акселя просто не сможет. К этому моменту в голове иногда становилось совсем путано, омега порой забывал, где оставил планшет, а ведь там были все записи, поэтому плюнул и раздобыл обычную шариковую ручку, которой делал заметки прямо на собственных предплечьях. Конечно, там было только самое важное: имена, номера идентификаторов, главная цель.
В один из дней, Феликс сидел у камина, закутавшись в плед, пересматривал свой дневник в надежде, что найдет ещё какие-нибудь зацепки, когда домработник принёс ему перекусить.
– Господин Свон, – обратился мужчина к омеге, нервно теребя передник формы. Он поставил перед омегой еду, но не спешил оставлять хозяина в одиночестве.