– Ты ведь тоже блядь, Элиот, раз припёрся сюда ради денег.
– Уел, – отозвался беспечно омега, а потом сверкнул глазами, – вот только пользоваться мной я тебе не дам.
Элиот поднялся из-за стола на этот раз плавно, почти победно и развернулся спиной к собеседнику.
– Выйдешь за эту дверь, и твой отец умрёт, – голос Троя звучал твёрдо, но если бы только омега обернулся, то увидел бы искорки паники в глазах, – по твоей вине умрёт.
Элиот так и застыл, взявшись за ручку, поэтому у альфы немного отлегло от сердца, и он продолжил:
– Я дам тебе денег на лекарства. Сколько скажешь. Даже спрашивать не стану.
– А я? – прошептал омега, чтобы скрыть в голосе дрожь.
– А ты останешься со мной.
***
Феликс не был высокомерным, как это могло показаться со стороны, просто он жил в своём собственном Мире. Мире науки и порядка. Ещё со стороны могло показаться, что Феликс – синий чулок, впрочем, это было правдой. Вот только самого омегу отсутствие личной жизни совсем не расстраивало. Ему просто некогда было думать обо всех этих отношениях, свиданиях, влюблённостях – он служил науке. И продолжил бы делать это с удовольствием, если бы не вирус.
Пара Феликсу была подобрана давно – почти два года назад, но омега в “Институт благоприятного слияния” не спешил. Во-первых, когда ему пришло письмо с этим известием, он был на важной выездной миссии у чёрта на куличиках. А во-вторых, до недавнего момента вирус обходил омегу стороной.
Феликс как обычно записывал в лаборатории свой видео-дневник. Все коллеги в это время уже спешили домой, но омега как всегда задержался. Он рассказывал о том, как прошёл его день, какие эксперименты он сегодня начал, а какие подшил в архив, размышлял вслух о новых идеях, а после новой записи по привычке взялся пересматривать вчерашнюю. Он делал это уже дома, потому что всё равно все записи загружались в его личное облако, а с него доступ к архиву у Феликса был из любой точки Мира. Да и просмотр записи самого себя же мог показаться какому-нибудь задержавшемуся в здании работнику лаборатории как минимум странным.
Вот и в этот раз Феликс поудобней устроился на своём диванчике в гостиной с горячим ужином и бокалом вина. На ногах были мягчайшие носочки из шерсти ангоры, линзы давно покоились в дезинфицирующем растворе в ванной, и ничего не мешало нажать на “плей”.
На невесомом экране тут же возникло лицо омеги, немного усталое, в кадр попадали одетые в белый халат плечи, на заднем плане покоились разноцветные склянки. Феликс на видео начал как обычно рассказывать о том, как прошёл его день, а вот у Феликса в гостиной вырвался испуганный вскрик, и выскользнувший из ослабевших пальцев бокал разлетелся вдребезги. Красное пятно расплылось некрасивой кляксой по белоснежному ковру.
На звук битой посуды тут же слетелась прислуга, маленький круглый робот-пылесос начал чистить ковёр от осколков и вина, но к тому моменту, как верный дворецкий спросил Феликса, что стряслось, тот уже успел собрать себя в руки. Его добрым работникам совсем ни к чему было знать, что их хозяина поразил вирус. Омега просто сказал, что сильно устал и пошёл пораньше спать, а утром записался на встречу с парой.
Когда Феликс был маленьким, его отец женился второй раз. Не по любви, а по нужде, хотя любовь в пару отца и отчима пришла, но только чуть позже. Сам же Феликс был у отца от первого брака. Удачного, надо сказать, брака во всех отношениях, кроме одного. Отец по молодости в вирус не верил, поэтому не задумываясь, вступил в брак со своей школьной любовью – будущим папой Феликса. Папа и отец были из богатых успешных семей, оба были новаторами и учёными, маленький Феликс с младых ногтей играл не в кубики, как его сверстники, а с реактивами – как родители.
А потом папа начал забывать. Сначала по мелочи: где оставил ключи или номера телефонов; потом побольше: как пользоваться микроволновкой или вызвать лифт. Потом он забыл своих родителей и мужа, только Феликса помнил, будто отказывался забывать. Отец тогда умолял папу на коленях, чтобы тот вышел замуж за кого-то из бедняков – он уже прослышал слух о том, что связь с кем-то из Периферии позволяет избавиться от вируса, а то, что это был вирус, подтвердили все врачи и анализы. Но тот выбрал забытье вместо измены и однажды, забыв, как спускаться с лестницы, свернул себе шею.
Наверное, поэтому Феликс посвятил себя науке. Он не мог открыть своё сердце кому-то из друзей или коллег, потому что знал, что потом всё равно придется расстаться из-за прогрессирующего вируса. Он не был героем, как папа, он как и все боялся умереть, но надеялся, что прожить без пары сможет подольше.
“Что ж, тридцать лет – это не так уж и мало”, – думал Феликс, пока поднимался к себе в спальню.
Уже наверху он вспомнил, что так и не выключил видеозапись в гостиной. Видеозапись, которую он не помнил.
На встречу Феликс опоздал.
– Вечно эти богачи опаздывают, – пробурчал в спину какой-то омега в очках и покатил дальше тележку с папками.
Феликс на это внимания не обратил – он внезапно был взволнован. Всю ночь он проворочался в постели с боку на бок, думая о том, кто же окажется его парой. Всю сознательную жизнь он отвергал поклонников и ухажёров, зная, что влюбиться ему надо было лишь в одного человека – его пару, чтобы не ходить с разбитым сердцем, не чувствовать себя предателем по отношению к тому, другому, а главное, чтобы сохранить себе жизнь. Но вчера ночью Феликс с ужасом подумал о том, что он – только половина пары, и что если окажется, что у его пары уже кто-то есть? Что, если он, Феликс, станет разлучником?
Омеге партнёр представлялся ровесником, матёрым работягой в пропахшей нечистотами рубахе (Феликса не смущало, что на дворе была зима), и обязательно с выводком детей и рыдающим у выхода с Периферии мужем. От всей этой картины лоб моментально покрывался нервозной испариной, приходилось вытирать его кончиком хлопкового пододеяльника, и вертеться в постели как кебаб на палочке.
И в ИБС Феликс на самом деле не опоздал. Он приехал за полчаса до назначенного времени, но сделать хоть шаг за пределы собственного электрокара просто побоялся. Только через пять минут задержки сделал шаг.
“Прямо как на плаху иду”, – горько ухмыльнулся Феликс.
Три минуты потребовалось, чтобы отыскать нужную комнату, ещё две – чтобы собраться с силами и открыть в неё дверь. И то, кого омега увидел перед собой, заставило его навалиться спиной на дверь, захлопывая её, и начать медленно сползать на пол.
За столом сидел подросток. С копной волнистых медовых волос и лучистых карих глаз, из-за темноты которых взгляд казался игривым и хитреньким, а на искусанных губах заиграла улыбка, как только подросток увидел Феликса.
– Тебе сколько лет, мальчик? – прохрипел омега с пола.
Альфа перевесился через стол, тут же показав широкий размах плеч и радостно сообщил:
– Восемнадцать, – и добавил чуть тише, – будет через пару месяцев.
– Это какая-то ошибка, – выдохнул Феликс прежде чем упал в обморок.
В чувства омегу привели простым, но действенным способом – побрызгав водой на лицо. Феликс приоткрыл глаза, в надежде, что ему всё привиделось, но прямо перед собой он увидел карие глаза, немного обеспокоенные, и улыбка теперь отсутствовала.
– Я тебе не понравился? – спросил альфа и потянулся к Феликсу, чтобы смахнуть несколько капель. С намёком, так, смахнуть.
Омега от этого дёрнулся, ударился затылком о дверь и заскулил. Сильные руки тут же обхватили его за плечи и поставили на ноги, потом развернули, чтобы, судя по всему, осмотреть зону повреждений, после чего последовал оптимистичный вывод:
– До свадьбы заживёт!
Феликс от упоминания о свадьбе заскулил ещё сильней и снова начал оседать на пол, но сильные руки не позволили, они снова крутанули омегу, теперь собеседники смотрели друг другу в глаза, ну, почти, подросток оказался на полголовы выше.
– Мне надо сесть, – Феликс вяло попытался вырваться из стального захвата, но вместо этого его в этом самом захвате буквально подтащили к стулу, усадили и только потом выпустили.
Альфа уселся напротив и даже руки свои огромные на коленях сложил, как примерный, блин, ученик старшей школы! Он был явно подавлен реакцией Феликса и даже не пытался скрыть этого, а, может, просто не умел. Омега же дёрнул плечами, сбрасывая морок паники и глупого поведения, глубоко вдохнул и… был снова перебит:
– Работники Института сказали, что программа не ошибается.
Феликс открыл было рот, чтобы внести хоть толику ясности в ситуацию, но понял, что не знает одной очень важной детали:
– Как тебя зовут?
– Аксель, – кивнул альфа, – а тебя?
– Феликс.
– Как котика!
– Так! – поджал губы омега и твёрдо заявил, – не хочу слышать ни про каких котиков, – потом немного смягчился всё-таки, – пока мы во всём не разберёмся. Аксель, отвечая на твой первый вопрос, могу сказать, что ты привлекательный молодой человек. Возможно даже слишком молодой.
На лице альфы начала расцветать улыбка с румянцем, но на последней фразе Феликса, парень нахмурился:
– Это что ещё значит?
– Знаешь, сколько мне лет? Тридцать. А тебе ещё восемнадцати нет.
– Ну и что? – упрямо дёрнул плечами альфа, прямо как Феликс пару минут назад.
– А то, что у нас с тобой двенадцать лет разницы, тебя не смущает? Я учёный, всё время в разъездах, а ты ещё так молод, может, есть какой-нибудь способ тебя обратно в твою среду отправить.
– Нет! – испуганно вскинулся Аксель.
– Хотя бы на время, – пообещал омега, – пока не подрастёшь. Пойми, я просто хочу лучшего для нас обоих.
В комнате повисла тишина, и Феликс плечами ощущал её тяжесть, а ещё смутно осознавал, что довёл, похоже, ребёнка до слёз. Аксель вроде бы не плакал, но весь ссутулился на стуле и замолчал на долгие минуты.
– Я тебя два года ждал, – тихо начал альфа, – когда мне только исполнилось шестнадцать, нас в детдоме заставили пройти процедуру для ИБС, и мне даже письмо не приходило, просто сразу после анализа сказали, что для меня пара уже есть. Это значило… Это значило, что ты сдавал анализ раньше меня, и я думал, что ты заберёшь меня, как только тебе придёт письмо. Каждый день ждал новости о назначенной встрече. Ребята мне сначала завидовали, потом поддерживали, а потом начали жалеть. И теперь ты хочешь, чтобы я вернулся, сказав им, что мой партнёр меня отверг? – и добавил возмущённо, – из-за возраста?
– Нет, я не, – Феликсу пришлось сглотнуть подступивший к горлу ком, прежде чем продолжить, – я не отвергаю тебя, Аксель.
– Тогда давай выйдем из этой комнаты вместе? – поднял глаза альфа.
– Давай, – всхлипнул Феликс и, только после того как альфа перемахнул через стол, сгребая его в объятии, разрыдался.
***
Генри не боялся смерти. Генри боялся одиночества. Может быть поэтому как только ему предложили пройти процедуру сдачи материала в “Институт благоприятного слияния” для поиска его пары, хотя ему на тот момент было всего пятнадцать, он без раздумий согласился; может быть поэтому к своим двадцати семи он уже успел усыновить троих ребятишек, ведь другого способа заведения детей для бет по-прежнему не изобрели; и может быть поэтому, когда ему пришло на почту письмо о том, что его пара подобрана, он назначил встречу на следущий же день, хотя вирус пока не давал о себе знать ни коим образом.
В этот день в доме было шумно. В доме Генри вообще всегда было шумно, особенно после усыновления третьего ребёнка – альфочки Роя, который если бы и работал от какой-то внешней энергии, то она точно была бы атомной. Но сегодня шумели, потому что папочка наконец-то ехал за другим папочкой. Вот счастье-то!
Дарен – десятилетний, но уже очень смышлёный бета – деловито стоял перед папой на табуретке и завязывал тому галстук, высунув кончик языка для концентрации.
– А папочка будет старше тебя или младше? – спрашивал пятилетний омежка Лаки.
– Я пока не знаю, зайка, – ответил Генри и попытался потрепать по светлой макушке сына, но тот извернулся и встал с другого бока.
– А у папочки тоже есть детки?
– Я пока не знаю, зайка.
– А папочка полюбит нас?
– Я пока не… Конечно полюбит, зайка.
Мимо пронёсся Рой, оставляя после себя следы яблочного пудинга, за ним тут же проковылял лысеющий дворецкий, а завершал процессию, вытирающий пол уборщик. Он бросил осуждающий взгляд на Генри, прежде чем подтереть очередное мокрое пятно, но бета его не заметил, потому что внимательно слушал наставления старшего сына:
– Ты только про нас сразу не лепи, – сказал Дарен и смахнул пальчиками невидимую пушинку с папиного пиджака, – а то сбежит ещё, узнав, что у тебя нас целый выводок.
Генри прыснул в кулак, и поспешил заверить сына:
– Он вообще-то мой идеальный партнёр, а значит будет в полном восторге, что вы у него будете.
– Ну-ну, – скептически хмыкнул Дарен и спрыгнул с табурета. Генри не смог себе отказать и пощекотал ребёнка, чтобы сбить этот пессимистичный настрой. Дарен тут же захохотал, но стоило только вывернуться из родительского захвата, тут же глянул грозно. Генри глянул грозно в ответ и, получив-таки ребяческое хихиканье, направился на выход.
До Института он добрался без проблем и пробок – на вертолёте, даже пришёл вовремя, притормозил только перед нужной дверью на мгновенье и, мотнув головой, шагнул внутрь.
То, что Генри перед собой увидел, заставило на секунду обомлеть и растерять всю решительность: на стуле, забравшись прямо с ногами, благо хрупкое телосложение позволяло, сидел комок из косточек, соплей и слёз.
– Сэр, послушайте, это какая-то ошибка, правда, – залепетало это чудо, а потом снова сорвалось на плач и рыдания.
– Ну конечно, – всплеснул руками Генри и отмер, – для полной коллекции мне ещё плаксы не хватало.
Бета тут же подскочил к комочку, распутал ему ручки-ножки, чувствуя несмелое сопротивление, и подхватил под белы рученьки из комнаты прочь.
– Нет, сэр, вы не понимаете, – лепетал новоиспечённый партнёр, всхлипывая, – я не могу-у-у-у….
– Всё ты можешь, малыш, я в тебя верю, – подбадривал Генри, попутно отцепляя тонкие пальчики, вцепившиеся в дверной косяк. Этот номер он проделывал с Лаки, который не хотел ложиться спать, каждый вечер, – как тебя зовут, м?
– Ро-робби, – бета попытался успокоиться, но всё ещё нервно вздрагивал и дышал сбито.
– Ну пойдём, Ро-робби, вот так, – Генри со своей парой уже вышел в общий холл Института и поспешил на выход.
Что-то бете подсказывало, что его Ро-робби мог всё-таки вырваться, а играть в прятки в незнакомом здании было совсем не с руки, всё-таки дома дети ждут. Поэтому надо было поскорее добраться до вертолёта, и Генри с облечением заметил поджидавшего в дверях охранника из его команды, когда его вдруг окликнули:
– Мистер Картер! Мистер Картер, подождите.
Генри обернулся уже в дверях, передал Робби охраннику в буквальном смысле из рук в руки, предупредив:
– Очень ценный груз. Отвечаете головой, – охранник кивнул деловито, а Генри не удержался и, захватив в плен одну из миниатюрных ладошек, поцеловал тыльную сторону целомудренно, но страстно. Робби от этого глаза свои светло-серые распахнул широко – хотя казалось бы, куда уж шире – ручку отдернул как от огня, прижав к себе и снова разрыдался. Впрочем, охранник на это слабо среагировал и повёл парня к вертолёту. Только после того, как оба скрылись за углом, Генри огляделся в поисках собеседника.
– Ну и кто меня хотел? – спросил бета громко.
– Э-э-э… – завис омега в очках с папками в руке и потупил взгляд.
– О чём-то спросить, – добавил в конце концов Генри.
– Мистер Картер, – начал незнакомый, судя по деловому стилю в одежде, работник института, – как вы знаете, программа не ошибается.
Омега на секунду умолк, поправил очки, а потом уставился на папки в руках. Генри мельком глянул на бейждик и решил разорвать тишину сам:
– Джексон, эм, Джеки, – поправился мужчина, – у меня тут немного эмоционально нестабильный партнёр в вертолёте сидит, а дома трое детей кирпичик за кирпичиком разбирают вековое семейное поместье пока меня нет, так что говорите всё как есть, времени у меня мало.