Я проследила за его взглядом. Перед нами громадиной мрака высилось здание. Сейчас его окна были темны, и по моей спине пробежал холодок. На ум почему-то пришло сравнение с глазами мертвецов, которыми они слепо таращатся в наш мир из небытия.
– Скоро ты получишь ответы на все свои вопросы, – пообещал Луциус, и его глаза полыхнули торжествующим пламенем. – Скоро, Доминика, совсем скоро ты станешь супругой бога!
Я недовольно скривилась и украдкой прикоснулась свободной рукой ко лбу, сделав вид, будто всего лишь почесала его, хотя в действительности принесла мысленное извинение Иракше. Слова Луциуса попахивали самым настоящим богохульством.
Тем временем рядом с нами встали неслышно подошедшие Элмер и Стефан. Тоже подняли головы, изучая темное тихое строение, в окнах которого не мелькало ни огонька.
– Музей не охраняется? – с удивлением поинтересовался Элмер.
– Ну почему же? – Луциус ощерился в хищной усмешке. – Есть здесь один старичок. Ему положено каждый час делать обход здания, однако он частенько пренебрегает своими обязанностями. Уверен, что сегодня под шум ненастья ему особенно сладко дремлется.
– Н-да? – Элмер укоризненно цокнул языком. – Странно, что музей еще ни разу не грабили.
– По большому счету тут просто нечего брать, – вступил в разговор Стефан. – Я бывал здесь пару раз. То, что обычно выставляется в залах, – самая настоящая рухлядь, которую любой может набрать в здешних лесах самостоятельно, проявив толику настойчивости и смекалки. Но когда в музей прибывает какая-нибудь знаменитая коллекция, то и число охранников, соответственно, резко возрастает.
– Ясно, – пробормотал Элмер.
– Хочешь что-нибудь спрятать – спрячь это на самом виду, – пробормотал Луциус. – Музей основан очень давно. С момента его открытия тут побывали не тысячи, но миллионы посетителей. Интересно, догадывался ли хоть кто-нибудь из них, что до божественного могущества оставалось сделать лишь шаг?
Я заметила, как Элмер со Стефаном в унисон скептически скривились. По всей видимости, они до сих пор не верили, что затея Луциуса имеет хоть какой-нибудь шанс осуществиться. Да что там, я сама считала, что он просто слишком заигрался, уверовав в то, что совершенно невозможно. Но никакие доводы разума не помешают ему убить, раз он всерьез полагает, что это сделает его богом.
– Идемте. – Луциус сжал пальцы на моем локте. – Осталась самая малость. Скоро все будет закончено.
Его фраза отозвалась в моих ушах похоронным набатом. Он прав: скоро для кого-то из нас все будет закончено. Почему-то я была абсолютно уверена, что совсем скоро смерть посетит музей, и наша маленькая компания станет еще меньше.
* * *
Стоит заметить, что старенький охранник, о котором упоминал Луциус, отличался на редкость крепким и здоровым сном. И тем лучше для него, как говорится. По крайней мере, никто не выглянул на шум, когда Луциус взломал дверь. Он опять предпочел обойтись без магии, воспользовавшись вместо нее самым прозаическим ломом, который, как оказалось, тащил все это время в заплечном рюкзаке. Кстати, в его поклаже что-то еще металлически звякало, но когда я попыталась заглянуть туда – Луциус торопливо отошел в сторону, недовольно бросив мне:
– Эдак любопытного носа можешь лишиться. Потерпи, всему свое время.
Понятное дело, это лишь усилило мои подозрения. Наверняка Луциус приготовил ритуальное орудие для убийства моих товарищей! Какой-нибудь огромный нож, от одного вида которого кровь стынет в жилах.
Несколько ударов ломом, от которых старое здание недовольно содрогнулось, а оконные стекла жалобно зазвенели, – и мы очутились внутри. Неполную минуту Луциус напряженно к чему-то прислушивался, держа чуть на отлете руку с ломом, словно готовясь к нападению.
«Спи! – мысленно взмолилась я, обращаясь к незнакомому мне охраннику. – Пожалуйста, спи! Пусть твои родные дождутся тебя утром!»
И небеса откликнулись на мой призыв. Где-то далеко заворчал гром, но здание оставалось все таким же тихим.
– Повезло старику, – почти беззвучно шепнул мне на ухо Элмер, который наблюдал за действиями Луциуса со все возрастающей тревогой. Продолжил еще тише. Его слова с трудом угадывались среди шума дождя: – Доминика, а может быть, нам…
Он не успел закончить предложение. Луциус резко развернулся, гневно сверкнув глазами, и Элмера буквально отшвырнуло от меня силой его взгляда.
– Без ненужного геройства! – свистящим шепотом предупредил его Луциус и многозначительно взвесил лом в руке.
Элмер опустил голову, показывая, что понял угрозу.
Наши шаги отдавались гулким эхом по пустым залам музея. Луциус шел впереди, показывая дорогу. Он вновь не воспользовался никакими чарами, даже не стал будить мотылька, чтобы тот летел перед нами. Поэтому приходилось довольствоваться слабым светом уличных фонарей, с трудом проникающим через окна.
Впрочем, этого вполне хватало, чтобы видеть, куда надлежит идти. Лишь однажды я чуть не упала, споткнувшись о невидимый во мраке порог между двумя залами, но сохранила равновесие и дальше шла уже аккуратнее, стараясь не глазеть по сторонам, а больше внимания обращать тому, что творилось под моими ногами.
Если у меня и оставались какие-либо сомнения в том, что Луциус бывал здесь прежде, то теперь они полностью развеялись. Он держался с небывалой уверенностью, ни разу не задумался на развилках, каждый раз выбирая лишь ему ведомое направление.
Наконец, мы свернули в последний раз, и Луциус вдруг остановился.
Я с интересом принялась вертеть головой, силясь понять, куда мы угодили. Но мои старания оказались тщетны: вокруг плескался настолько густой чернильный мрак, что он казался физически ощущаемым и словно лип ко мне, как паутина. То и дело по моей коже пробегали мурашки, будто из темноты на нас кто-то внимательно и неотрывно смотрел. Я не чувствовала зла в этом взгляде, но в нем не было и добра. Только усталость с легкой ноткой любопытства: кто это посмел нарушить мой покой?
– Где мы? – тихо спросил Элмер.
Я дернулась, как от удара. Малейший звук сейчас казался настоящим кощунством. Давление чужого взгляда тотчас же ощутимо усилилось, но теперь в нем ощущалось скрытое недовольство, рискующее в любой момент обернуться лавиной всесокрушающего гнева. Тишина – вот в чем было наше спасение.
– Какой-то тупиковый зал, – ответил ему Стефан, словно не почувствовав нависшей над нашими головами смертельной опасности. – Не знаю, по-моему, тут я никогда не был.
– Тише! – взмолилась я, беспрестанно озираясь. – Пожалуйста, тише! Здесь нельзя говорить!
Увы, своей просьбой я сделала лишь хуже.
– Нельзя? – В едином восклицании слились сразу два голоса – Элмера и Стефана, и я с величайшим трудом удержалась от постыдного желания прикрыть голову руками в ожидании скорого удара разъяренного существа, скрывающегося во мраке зала. Но мои товарищи, видимо, не ощущали ничего необычного, поэтому после краткой паузы Стефан продолжил так же громко, даже не попытавшись понизить голос:
– Доминика, почему тут нельзя говорить?
– В самом деле, почему? – вдруг вступил в разговор Луциус, все это время державшийся чуть поодаль. – Ты что-то чувствуешь?
Я расстроенно всплеснула руками, неспособная выразить словами то, что меня пугало. Предчувствие беды было разлито в затхлом воздухе музея. Чем дольше мы шумели – тем больше возрастало напряжение и тем сильнее ярилось существо, чей покой мы потревожили. Прежде равнодушный и чуть любопытствующий взгляд обрел мощь. Я понимала, что этот кто-то готов убить нас. Не по злобе, но лишь желая, чтобы мы замолчали. Тишина. Ему была нужна тишина и покой.
– Ты что-то чувствуешь, – уже утвердительно проговорил Луциус. Подошел ко мне и с силой взял за плечи, хорошенько встряхнув. – Что именно, Доминика?
– Оно рядом, – прошептала я, даже не пытаясь объяснить, кого имею в виду. – Оно смотрит. И ему не нравится, когда говорят. Оно хочет спать, а мы мешаем.
– Оно? – Луциус довольно хмыкнул. – Все-таки не зря я потратил столько сил, вытаскивая тебя с Хекса. Наконец-то что-то новое! Я был уверен, что это случится, но сомневался. Как видно – зря!
По вполне понятной причине я не разделяла восторгов Луциуса. Будь моя воля – я бы развернулась сейчас и бросилась бежать куда глаза глядят. Только бы подальше от этого странного пустого зала без экспонатов.
– И где же это «оно»? – продолжал терзать меня Луциус, ни на миг не ослабляя нажима своих рук. Видать, тоже почувствовал мое трусливое желание сбежать. – Доминика, откуда за нами наблюдают?
– Отовсюду, – прошептала я, боязливо ежась. – Оно везде в этом зале.
– Но такого просто не может быть! – воскликнул Луциус. Я беззвучно всхлипнула и втянула голову в плечи, ожидая, что уж теперь-то на нас точно обрушится немедленная жестокая кара за нарушение покоя прежде дремавшего существа. Однако миновала секунда, затем другая, но ничего не происходило. Даже ощущение чужого присутствия словно притупилось.
– Попробуй сосредоточиться, – на удивление ласково попросил меня Луциус. – Доминика, это очень важно! Откуда ты чувствуешь опасность?
– Ничего не понимаю, – услышала я недоуменный шепоток Элмера, обращенный, по всей видимости, к Стефану. – Почему она что-то там чувствует, а мы нет? Ну ты-то ладно, как говорится, птичка невысокого полета, но я тоже маг высшего уровня подчинения.
– А наш провожатый вообще маг вне границ, – напомнил Стефан. – Но тоже вынужден полагаться на Доминику. Видать, не в уровне сил дело, – помолчал немного и неуверенно добавил: – Возможно, дело в том, что она – женщина? Говорят, они более чувствительны ко всему неосязаемому и не поддающемуся рациональному объяснению.
– Ну же, Доминика! – продолжал терзать меня Луциус, после чего несколько раз ощутимо тряханул за плечи, вынуждая выйти из состояния оцепенения, которое вдруг навалилось на меня. – Где скрывается то, что тебя так испугало?
– Дай мне сосредоточиться, – негромко попросила я, и Луциус послушно отпустил меня.
Я глубоко вздохнула, затем почему-то задержала дыхание. Интересно, мои спутники заметили, как сильно воздух в этом зале отличается от воздуха во всем здании? Здесь пахнет как-то странно. Запустением, паутиной, безысходностью, что ли. А еще я чувствовала легчайший аромат крови. Он кислил мне язык и нёбо, придавая слюне металлический привкус. Хм-м… Странно. Неужели тут уже свершались жертвоприношения?
Стараясь ступать как можно более бесшумно, я неторопливо прошлась по пустому залу. Царившую здесь мертвую тишину нарушало лишь дыхание моих спутников. Почему-то я не слышала шума дождя, хотя вряд ли он прекратился.
Я подошла ближе к тяжелым гардинам, закрывающим окна. Нерешительно тронула бархатную ткань. Затем резким движением раздвинула их в стороны, подняв в воздух клубы пыли. Видимо, этого очень давно никто не делал.
За широким прямоугольником окна клубился мрак. Но он был совсем другим, чем тьма за моей спиной. Едва различимый водоворот то льнул к стеклу, и тогда я слышала зловещий звук, более всего напоминающий скрежет когтей по железу. Но затем мрак вновь отдалялся на безопасное расстояние. Слишком плотный, слишком черный, слишком… живой, что ли.
– А это еще что такое? – изумленно спросил Элмер, продолжая разумно держаться в отдалении. – Разве окна здесь не выходят в парк?
– Выходят, – подтвердил Луциус, и я услышала, как он подошел ближе, остановившись прямо за моей спиной. Неполную минуту кукловод молчал, разглядывая переливы темноты за стеклом, затем продолжил с нескрываемым восхищением: – Как красиво! Никогда не думал, что мрак может быть настолько разным и настолько… впечатляющим. Аж дух захватывает.
– Красота в глазах смотрящего, – язвительно хмыкнул Стефан. – Понятия не имею, на что вы там уставились. Тьма как тьма. Видимо, свет уличных фонарей сюда не доходит, поэтому так темно.
– Ты даже не представляешь, что проходит мимо тебя, – с легкой ноткой жалости и презрения обронил Луциус.
В это мгновение мрак за окном распустился чарующим цветком. Я не могла объяснить, почему вижу это. Да, Стефан прав, тьма как тьма, но она словно пульсировала, искорками черноты вычерчивая узоры прямо на моей сетчатке.
За всеми этими переживаниями я совершенно забыла о существе, которое таилось в зале, поэтому не сумела удержаться от приглушенного испуганного вскрика, когда темнота жадно поцеловала меня в шею, слизнув выступившие капельки пота.
– Что? – мгновенно заволновался Луциус. – Доминика, что случилось?
– Почему ты привел нас именно сюда? – спросила я, медленно роняя каждое слово в оживающую темноту. – Что такого особенного в этом доме и в этом зале?
– Ну, по преданию, именно здесь некогда жил Ринуальд Дайчер. – Я слышала в голосе Луциуса неудовольствие. Должно быть, ему совершенно не хотелось пускаться сейчас в объяснения, однако он считал, что мое любопытство удовлетворить следует. – На музее даже есть памятная табличка с его именем. И по преданиям же, именно в этом зале располагалась пыточная, где он огнем и железом выбивал признания в занятиях колдовством у подозреваемых. Да-да, именно он. Ринуальд редко доверял это дело кому-либо другому, уж больно любил его сам.
– Здесь располагалась пыточная? – с сомнением переспросил Стефан. – Чудно. Обычно под такие помещения выделяли подвалы. Дабы не тревожить покой добропорядочных горожан, как говорится.
– А чей покой могли потревожить крики и стоны в данном случае? – Луциус с презрением фыркнул. – Сами видите, что дом стоит в глубине парка. Семьей Ринуальд не успел обзавестись, а скорее всего – просто не захотел. Поэтому на спокойствие своих домочадцев ему тоже было плевать. К тому же, как было написано в его биографии, Ринуальд любил наслаждаться окружающим пейзажем, пока очередная его жертва корчилась на дыбе или же медленно запекалась на огне.
– Фу, какая гадость! – в сердцах сплюнула я, вся передернувшись от отвращения.
Почудилось, что моя слюна так и не долетела до пола. Мрак вокруг недовольно взбурлил, словно оскорбленный моим поступком. Неожиданно перехватило дыхание. Такое чувство, будто сам Ринуальд только что послал мне весточку с того света, убедительно попросив соблюдать правила приличия в стенах его дома.
– Жестокое время, жестокие нравы, – пробормотал Луциус. – Тогда подобное было в порядке вещей. Правда, Ринуальд все-таки перещеголял многих, оставив о себе весьма недобрую память.
– О, а я вспомнил кое-что интересное! – неожиданно воскликнул Стефан. – Ну конечно же, как я мог забыть! Пыточная действительно располагалась на первом этаже. Говорят, когда музей только открывали, то хотели воссоздать в этом зале атмосферу того жуткого места. Так сказать, пощекотать нервы впечатлительным посетителям лицезрением всяческих… хм-м… приспособлений для развязывания языков, так сказать. Люди любят вещи, которые горячат их воображение и заставляют кровь стынуть в жилах. И какое-то время эта комната действительно весьма успешно функционировала в музейной экспозиции. Любопытствующие посетители сюда просто валом валили. Но потом доходную лавочку пришлось закрыть. В зале произошло несколько весьма загадочных несчастных случаев, увы, с фатальными исходами. На одного мужчину обрушился железный гроб. Ну, тот самый, у которого внутри острые шипы. Другой малолетний балбес решил попозировать на фоне гильотины. В поисках как можно более красочной позы встал на колени, положил голову… Думаю, дальше можно не продолжать. По непонятной причине механизм сработал, хотя смотрители зала клялись, что это невозможно. Была еще парочка смертей, подробности которых описывали местные газеты…
– Хватит! – взмолилась я, невежливо перебив его. Жалобно скривилась. – Иначе меня сейчас стошнит.
– Ох, прости, Доминика, – виновато проговорил Стефан. – Больше не буду, просто расскажу конец истории. Какое-то время зал был закрыт для посетителей, но экспозицию не убирали. А потом…
И тут же умолк, по какой-то непонятной причине не решившись продолжить.