В воздухе закручивается облако пыли, мы все по уши измазались в грязи, но Дэймон еще дышит, а мы не можем отпустить его живым. Когда еще он сам добровольно прыгнет в наши лапы?
Последний писк, и Дэймон неподвижно лежит на земле, весь залитый кровью и грязью. Ужасное зрелище.
– Ночные прогулки бывают полезными, да, ребята? – Воодушевленно ликует Калет.
Конечно! Этого момента мы ждали так давно. Приложили столько усилий, чтобы добраться до Дэймона, а он самостоятельно отдался своей смерти. Глупец!
Оборотни одобрительно фыркают, соглашаясь со словами сестры.
– Малыш Джери, ты в порядке? – Язвит Рейрей, шутливо пихая меня в бок.
Я злобно рычу на него, аж шерсть встает дыбом.
– Еще раз назовешь меня так, щенок, и на месте Дэймона уже окажешься ты!
– Остынь, Альфа! – Усмехается Ланс. – Дело сделано. Идем домой, нам всем нужно набраться сил. А этого оставим на радость лесным обитателям.
Фиби
Мои веки наполнены такой тяжестью, словно это не железо, а не часть человеческого тела. Сонливость окутывает меня нежным покрывалом, мешая совершать любую мозговую деятельность. Мне бы открыть глаза.
С трудом разлепив правое веко, я испускаю мучительный вздох. Больно даже шевелить глазами. Но где я нахожусь? Трудом немыслимых усилий, приоткрыв второй глаз, я медленно осматриваю комнату: бело-голубые стены, небольшой диванчик кремового оттенка, журнальный столик с маленькой вазочкой и стопкой макулатуры. А еще это нескончаемое пиканье приборов, эхом отражающееся от стен комнаты. Какого черта?
– Слава Богу, Фиби! – Доносится до меня чей-то восторженный голос, который в момент заставляет меня поморщиться. Чья-то теплая ладонь накрывает мою руку. Настолько холодную, будто я переехала жить на Северный полюс.
Очень медленно и аккуратно я поворачиваю голову на бок и по-шире открываю глаза.
Бриджит. Это Бриджит. Моя лучшая подруга со мной, и сейчас она непременно мне расскажет, от чего мне так плохо и где мы находимся.
– Наконец-то ты пришла в себя! – Продолжает радоваться девушка, крепко сжимая мою руку. Мне, конечно, становится теплее, но и гораздо больнее. –Я позову врача!
Что? Какого врача? Я в больнице? Какого черта?!
Я совершаю попытку приподняться из лежачего положения, но в миг жалею об этом. Спину пронзает резкая тупая боль, заставляя обратно откинуться на подушку. Да и дурацкая иголка от капельницы едко впивается в мою руку. Отвезите меня домой!
Бриджит убегает, а затем снова возвращается в палату с доктором. Мне хочется закатить глаза, но это причинит немало боли моему телу. Черт!
Перетерпев почти часовой осмотр врача, я, наконец, могу вздохнуть спокойно и отдохнуть от этих восторженных «О Боже! Вы пришли в себя!». Хотя нет, я соврала. Вздохнуть спокойно я не могу. Это мучение для моей грудной клетки.
Я мысленно пытаюсь вспомнить, что со мной произошло, совершенно игнорируя ликование Бриджит. Нет, я, конечно, рада, что она находится сейчас со мной, но что мне дело до ее радости, если я даже не понимаю, по какой причине сейчас прикована к больничной койке.
– Ох, Фиби! Я так волновалась за тебя, это было так ужасно! – Продолжает восклицать подруга, жестикулируя руками. Ей нужно было идти в театральное, а не на юриспруденцию.
– Подожди, Бри, – подаю свой хриплый голос я, с трудом двигая губами. – Почему я здесь?
Бриджит хмурится, присаживаясь на край моей кровати. В палате повисает мертвая тишина, и лишь противный писк аппаратов нарушает ее.
– Ты серьезно ничего не помнишь? – В ее глазах читается некий ужас, словно мое беспамятство – это совершенно ненормальная вещь.
Я отрицательно мотаю головой, что тоже дается мне нелегко. Эх, лучше бы я спала! Во сне совсем не ощущается боль.
– Ты выпала из окна нашей комнаты в общежитии, – с горечью произносит Бри. – Приземлилась ты, сильно ударившись грудной клеткой и головой. Еще ты каким-то образом сломала обе ноги. Но ты упала на газон. – Бриджит делает такие длинные паузы между предложениями, словно в следующую очередь она скажет что-то ужасное. – Врачи давали благоприятный прогноз, но… – Она запнулась на слове, будто совершенно не желая ставить меня во все подробности.
– Что «но», Бриджит? – Кажется, сейчас у меня остановится сердце. Между нами образовывается ужасная недосказанность, которая не сулит ничего хорошего.
Подруга делает тяжелый вздох и быстро мотает головой из стороны в сторону. На глазах ее наворачиваются слезы, и мне в миг становится не по себе. Она знает нечто ужасное.
Бридж подрывается с места и прямиком направляется к выходу из палаты.
– Мне нужно бежать, Фиби, прости, – подруга тараторит так быстро, что почти забывает произносить слова полностью. – Я навещу тебя позже, хорошо?
И тут же вылетает из палаты. Какого черта? Что было таким неприятным, что она даже не поставила меня в известность?
И снова комнату обволакивает мертвая тишина, прерываемая пищаньем прибора, выводящего на экран мой пульс. Мне становится ужасно не по себе. Подруга знает что-то, о чем не может рассказать мне. И это явно связанно именно со мной.
Я лежала в палате, тупо оглядывая потолок, стены, деревья за окном, цветы в вазе и все прочее, и пыталась прикинуть, о чем говорила Бри. На ум не шло совершенно ничего разумного, и тогда я просто начала сдаваться. Буду пытать врачей. Уж они-то точно не станут беречь мои чувства и нервы, и выложат все, как есть на самом деле. Доктор Олсен, мой лечащий врач, конечно, добрая и заботливая женщина, но в постановках диагнозов все доктора хладнокровны.
Пиканье приборов уже начало меня убаюкивать, когда дверь в палату неожиданно распахнулась. В дверном проеме появляется мужчина. В строгом костюме, с цветами в руках и пакетом каких-то сладостей. Позади него мечется молодой человек явно моложе него и одет как оборванец. Я не сразу узнаю в этих людях родные лица. Мой отец и Тедди. Они приехали навестить меня.
При виде родных меня наполняет невероятная радость и счастье, но жаль, что проявить это я могу лишь слабой улыбкой, растянув свои шершавые сухие губы.
– Дорогая, я так счастлив, – произносит отец, подходя к моей кровати. Следом за ним плетется Тедд. – Как ты себя чувствуешь?
Мне хочется усмехнуться, но я тут же отбрасываю это желание. Мне и так мучительно больно хотя бы от того, что организм мой ужасно слаб.
– Бывало и лучше, – выдавливаю я, стараясь сделать улыбку как можно более непринужденной. Но папу не проведешь. Он, конечно же, видит, с каким трудом я изображаю беззаботность. – Я так рада, что вы приехали.
– Мы вылетели первым же рейсом, когда нам сообщила Бриджит о том, что произошло, –
Тедди присаживается на мою кровать, пока отец ставит цветы в вазу, а пакет кладет на диван. – Не могли же мы бросить нашу малышку в таком ужасном состоянии. Видок у тебя, конечно, не самый лучший!
Ох, мой брат остается невыносимым даже в этой ситуации, но я не держу на него зла. Мне хочется пихнуть его в бок, но я вовремя вспоминаю о своей неспособности бороться с ним сейчас.
– Перестань донимать сестру! – Журит папа, и мы все вместе смеемся. Папа с Тедди – громко и во всю мощь, а я – ровно так, как позволяет мне состояние.
Именно сейчас я, как никогда, ощущаю то, что я не одна. У меня есть семья. И даже если мы не можем проводить вместе каждый уикенд, устраивать пикники по вечерам пятницы и собираться за семейным обедом, папа с Тедди всегда будут моей главной опорой. Моей семьей.
– До сих пор не могу понять, как так получилось, – говорит Теодор, грустно качая головой. – Если я узнаю, что ты выпала не сама, а тебе помогли, я заставлю этого человека самостоятельно рыть себе могилу, а потом закопаю заживо.
Папа, подходит к нам с серьезным видом, словно находится не в больничной палате своей дочери, а на очередном важном переговоре. Но меня никогда не пугал такой настрой отца.
– Фиби, ты помнишь, как получилось так, что ты выпала из окна? – Строгость так и прослеживается в голосе папы.
Боюсь, мне придется его огорчить.
– Нет, отец, – почти шепотом произношу я, – совсем ничего не помню. Для меня стало шоком уже то, что Бридж рассказала мне о моей падении.
Тедди хмурится:
– Она рассказала тебе прогнозы врачей? – Он произносит это очень осторожно, словно боясь напугать дикого зверька.
Я мотаю головой.
Отец тяжело вздыхает, засовывая руки в карманы. На лице его отражается боль и отчаяние, и я снова ощущаю, как напрягается каждая моя нервная клеточка.
– Да что с вами? – Не выдерживаю я. Сейчас мой голос звучит даже громче и волнительнее, чем до этого. Дыхание учащается, но от этого лишь больнее грудной клетке.
Тедд бросает измученный взгляд на отца, тот отвечает ему тем же. Они явно знают что-то ужасное, как и Бри, но не хотят расстраивать меня. Это начинает нервировать.
– Отец! – Почти рычу я, чувствуя, как к глазам начинают подступать слезы. Нет! Я не должна плакать!
Обстановка накаляется до такого предела, что вот-вот начнет искриться воздух. Кажется, мои глаза сейчас начнут метать молнии, проживая всех окружающих насквозь. Я должна услышать все, каким бы ужасным это не было!
– Я жду! – Мой голос звучит грозно, хоть и дается это мне с трудом.
Я поочередно перевожу убийственный взгляд с папы на брата и обратно, нервно поджав губы. Все это начинает бесить меня, но отец, наконец, подает голос.
– В общем-то, твое тело восстановится, – говорит папа с такой интонацией, словно здесь вот-вот вскроется подвох. – Мозговая деятельность полностью придет в норму, организм будет функционировать в обычном режиме, как и прежде…
Его паузы нервируют меня.
– Но? – Нетерпеливо подгоняю я отца, надеясь поскорее услышать самое страшное.
Он запинается, смещенный моей агрессией, хотя наверняка все понимает.
– Твои ноги, – выдыхает он. – Они восстановятся не полностью.
Я непонимающе хмурюсь, обмозговывая слова отца.
– Ты не сможешь ходить, – заканчивает за него Тедди.
Внутри все обрывается, а к глазам подступает соленый поток слез. Мне хочется орать, выть, разнести ко всем чертям всю больницу! Но я лишь неподвижно лежу на кровати, глотая горькие слезы обиды и разочарования. Этого не может быть!
– Я позаботился о коляске для тебя, ее доставят со дня на день, – тихим голосом, словно боясь напугать меня, произносит отец. – И еще, я решил, что теперь буду жить в Мичигане, рядом с тобой. Тебе теперь требуется помощь и поддержка.
Но слова папы доносились до меня словно сквозь пелену. Соленые ручейки стекали по щекам, капая на подушки, от чего становилось мокро и противно. Хотя сейчас мне было противно даже от самой себя.
Я больше не смогу существовать на этой Земле, как раньше. Мне теперь всегда потребуется помощь кого-либо, пусть даже самая незначительная. Я больше не смогу убегать от Бриджит по коридорам общежития, танцевать на вечеринках и прочие вещи, которые невозможно воплотить, не имея твердой устойчивости на ногах. Для меня жизнь разделилась на «до» и «после».
– Мне ничего не нужно! – Начала протестовать я, хотя прекрасно понимала: без коляски я теперь вообще не смогу передвигаться.
Я захлебывалась слезами, стараясь проявить полную самостоятельность, словно ничего не произошло, но абсолютно все в палате понимали: это совершенно ни к чему.
– Фиби, успокойся, – попытался влезть Теодор, но я тут же осадила его:
– Я не хочу никого видеть!
Они прекрасно понимали мое состояние, поэтому, попрощавшись со мной, ушли.
Я осталась одна. Один на один со своей ужасной проблемой, которая теперь останется со мной до конца моих дней.
Я смутно глядела поверх одеяла на ту часть, где располагались ноги, и пыталась осознать то, что ниже пояса я больше не существую. Жалкая попытка пошевелить хотя бы пальцем (единственная часть, которая не была скрыта гипсом) потерпел крах, и я заревела еще сильнее. Порывы рыданий сотрясали мою грудную клетку. Казалось, что она сейчас просто треснет пополам, такую сильную боль я испытывала! Я вырвала из руки капельницу, которая так сильно впивалась в вены, оторвала от груди присоски, тоже мешающие мне двигаться нормально. Но каждое движение отзывалось невыносимой болью, от которой я кричала еще сильнее.
В палату в момент влетели медсестры. Они пытались успокоить меня, уговаривали вернуться к разуму, ведь от моих слез мне становиться лишь хуже. Пока одна занималась нравоучениями, вторая проверяла аппараты, которые грозили вот-вот дать сбой в моей положительной динамике.
Через несколько минут в палату забегает доктор Олсен. Она отослала суетящихся медсестер, и сама принялась приводить все в норму, первым делом вколов мне успокоительное.
Последнее, что я помню перед тем, как заснула, это искаженное ужасом лицо доктора Олсен.
Джереми
Я уютно устроился на большом булыжнике, увлеченно наблюдая за волнующимися водами лесного озера. Ветер разгонял кристально чистую гладь, заставляя перекатываться потоки воды из одной стороны в другую. Множество разных мыслей одолевали мою голову, но самое главное место в них занимала Фиби.
Она прогнала меня тогда, когда я приехал к ней в последний раз. Эх, если бы я мог прочитать ее мысли!
Влюбиться в человека – что может быть хуже и мучительнее, но ведь она знает нашу тайну. А значит и одной проблемой становится меньше. Видимо, не все так просто, как я предполагаю.
– О чем задумался, Альфа? – Тишину, которую я впитывал с таким наслаждением каждой клеточкой своего тела, прерывает неприятный, такой знакомый мне голос.
– Тереза, – разочарованно выдыхаю я, – ты найдешь меня на любом конце света, верно?
Я искоса смотрю на нее, волчица усмехается.
– От меня тебе точно не спрятаться, Блэйк. Так же, как и от Дэймона.
Из груди вырывается сдавленный смешок.
– Как хорошо, что теперь Дэймон сгниет в земле этих замечательных лесов.
Тереза хмыкает. Я полностью поворачиваюсь к ней, ожидая объяснений такой реакции, но она лишь с издевкой бросает на меня взгляд. Поток ветра развивает ее волосы и бесформенную рубашку. Глаза волчицы наполнены усмешкой.
– Он жив, Альфа, – снисходительно произносит Тереза. – Он жалок, ослаблен, не способен обращаться, но он жив.
Я не верю своим ушам! Перед глазами проносится картина бездыханного волка, с которым так безжалостно расправилась моя стая. Он не мог остаться в живых!
– И если я не ошибаюсь, он отомстил тебе за то, что ты сделал с ним. И. тем самым, оказал мне огромную услугу!
Терезу сотрясает злобный хохот, но я продолжаю пребывать в неведении.
– О чем ты говоришь? – Мой голос приобретает грубый оттенок. Я наброшусь на нее прямо здесь, если она не прекратит издеваться.
Последний раз усмехнувшись, она бросает на меня высокомерный взгляд и таким же тоном произносит, чеканя каждое слово:
– Малышка Фиби здорово отплатила за твои промахи!
Комментарий к Глава 17
Жду ваших отзывов:)
========== Глава 18 ==========
Комментарий к Глава 18
ГЛАВА НЕ ПРОВЕРЕНА НА ОШИБКИ!!! Если что-то заметите, напишите в пб)
Хейден Далос: http://www.moviehdwallpapers.com/wp-content/uploads/movie/Step-Up-All-In-Movie.jpg
Спасибо за такую большую активность, мне очень приятно, что мои истории не остаются без внимания! Но мне бы очень хотелось, чтобы вы также высказывали свое мнение. Жду ваших отзывов. Приятного прочтения!))
Штат Канзас. Гарден-Сити
12 мая. Среда
Жизнь разделилась на «до» и «после». И на людей я теперь смотрела по-иному, и к себе относилась не так, как раньше. Возможно, даже больше начала ценить жизнь, но сильнее ненавидеть себя. Каждый раз, смотря на себя в зеркало в инвалидном кресле, мне становилось тошно. Желудок наполнялся желчью, и я с трудом перебарывала желания разбить это несчастное зеркало, а вместе с ним уничтожить отражение этой немощной девушки, опорой которой теперь были два колеса.
Отец забрал меня в Канзас, и я нисколько не противилась этому решению. Мне не хотелось видеть Бриджит. Такую игривую, веселую, как и обычно. А самое главное: абсолютно здоровую. Я не могла спокойно посещать занятия, даже учитывая то, что мой университет полностью оборудован для людей-инвалидов. Каждая вылазка из комнаты общежития заканчивалась нервным срывом. Я чувствовала себя неполноценной, нуждающейся в постоянном постороннем вмешательстве, в помощи, и от этого мне становилось еще хуже. А самое главное: я не желала больше вспоминать о существовании оборотней. Последний визит Джереми в больницу раскрыл мне глаза…