— Вернёмся к вопросу о том, принципиально ли тебе быть со мной или со своим мужем. Как я понял, мой вид не вызывает у тебя благоговейного ужаса и дрожи в коленях, так что аргумент «мне противно» забудь. Что-нибудь ещё?
— Да. Я ведь уже сказал, и это главное: то, что я замужем, означает, что я должен быть верен своему мужу. Понимаешь?
— Понимаю, — он кивнул головой. — Ну, а он не изменял тебе? Ты уверен в этом?
— Это тебя вообще не касается. Он очень хороший, он всегда обо мне заботился. И он придёт за мной. Вот увидишь, он придёт.
Он хмыкнул, пожал плечами и поднялся с постели, демонстрируя мне спину, сплошь покрытую узорами татуировки. Я грешным делом подумал, что Дюку далеко до его статной фигуры, горделивой осанки, не говоря уже о росте. В нём было метра два, не меньше. А может и больше. Я, наверное, едва ему до груди достаю. Кажется, он заметил, что я откровенно им любуюсь, ухмыльнулся и неторопливо начал одеваться.
Я понял, что чересчур дружелюбно с ним болтаю. Будто это не он изнасиловал меня, украл из родного дома и оторвал от семьи.
— Отпусти меня. Я хочу домой.
— Нет, — и продолжил молча одеваться.
— Я всё равно сбегу, чего бы мне это ни стоило. Я лучше с собой покончу, чем буду рожать тебе детей.
— Кажется, мы с тобой выяснили, что я не урод. Почему же ты так не хочешь моих детей?
— Потому что они твои. Я не люблю тебя. Ты не мой муж. Я ничего тебе не должен. И, кстати, я до сих пор не знаю, как тебя зовут.
— Глэйд.
— Так ты отпустишь меня домой?
Он не ответил. По его лицу видно было, что обсуждать тему отправки меня домой он не собирается.
— Я сейчас уйду по делам, — он, наконец, соизволил ко мне обратиться. — Дверь оставляю незапертой, ты можешь выйти в коридор, но далеко не уходи — потеряешься.
— Понятно. Я хочу есть.
— Я тоже, — он повернулся и посмотрел на меня, плотоядно облизнувшись. Я вздрогнул, забираясь на постели повыше к изголовью, пытаясь сообразить — он правда собирается завтракать мной, или только шутит. Ответ стал ясен, когда он расхохотался, прикрыв ладонью глаза. — Ты ужасно смешной. Если ты всё время будешь так реагировать на мои шутки, честное слово, я чертовски повеселюсь за ближайшие девять месяцев.
Я подавленно замолчал. Произошедшее этой ночью вовсе не располагало меня к шуткам и смеху, а он веселился, как ни в чём не бывало, перестав обращать на меня внимание. Я бы хотел отвлечься и рассмотреть комнату получше, в ярком свете, но мне было слишком паршиво и страшно, чтобы глазеть по сторонам. Краем глаза я только заметил, что Глэйд отошёл вглубь комнаты, положил ладонь на гладкую металлическую стену и громко спросил:
— Что на завтрак?
Я не понял, кого он спрашивает, но решил промолчать.
— Эй ты, груда железа, я с тобой разговариваю.
Ну, груда железа — это явно не я. Он от души пнул стену, и она отъехала. Из неё выдвинулась горизонтальная панель, тоже сделанная из металла, на которой стояли пластиковые миски и контейнеры.
— Ну то-то. Ещё раз меня проигнорируешь — сдам на переработку. Понял?
— Так точно, сэр, — ответил неживой голос. — Такого больше не повторится, сэр.
— Эй, ласточка, иди сюда, — он оглянулся на меня.
— Я? — глупо переспросил я. — Почему ласточка?
— А потому что залетел.
Я пошатываясь встал с постели, завернулся в одеяло и прошествовал в таком виде к Глэйду, гордо задрав нос. Мысли о его глупых шуточках оказались моментально забыты, когда я увидел, с кем, а точнее, с чем он разговаривал. За отъехавшей панелью находилось табло, светящееся разноцветными значками и пестрящее кнопками. Отъехавшая стена была дверцей складной, так сказать, кухни. Горизонтальная поверхность служила столом, а после приёма пищи задвигалась обратно, оставляя много свободного места. Разумно. Но меня потрясло другое — здесь было полно техники. Настоящей техники, сделанной из специального сплава, с кнопочками и датчиками — раньше я читал о подобных вещах, но никогда не думал, что смогу когда-нибудь увидеть это своими глазами. А то, что Глэйд с ней — с техникой — разговаривал, было удивительно. В книгах, которые я читал, всеми приборами и машинами, так или иначе, управляли при помощи рук — сначала рычаги и кнопки, потом сенсорные экраны. Я читал о приборах, реагировавших на определённые звуки — так Глэйд включил свет хлопком. Но чтобы техника понимала речь, да ещё и отвечала вполне разумно — такого я не мог и представить.
— Господи, откуда у тебя всё это?
— Всё это что?
— Всё… это. Машины, электрический свет.
— Тебе объяснить, что такое электричество и откуда оно берётся?
— Да нет, это я знаю, но почему у вас всё это есть, да ещё и работает?
— Наверное, потому, что мы не сидели сложа руки, как вы. Все эти железяки сделаны нами, по старым чертежам и книгам, причём мы их доработали и усовершенствовали. Вы, кстати, тоже могли бы этим заняться. Не знаю, что вас заставляет вместо этого сажать картошку и доить коров.
— Надо же… И они понимают всё, что ты говоришь?
— Да.
— И я тоже могу с ними говорить?
— Да.
Я повернулся к табло и улыбнулся ему (сам не понял, зачем).
— Ээ… привет.
— Доброе утро, сэр. Чего желаете, сэр?
— Чего желаю? О чём это он? — я повернулся к мутанту и спросил его шёпотом, будто до этого обращался не к роботу, а к человеку, которого не понял и стесняюсь переспросить.
— Есть что будешь на завтрак?
— Давай то же, что и ты. Если это не человечина, конечно.
— Очень смешно, умник. Как обычно, — это он сказал экрану. — И ему то же самое.
— Сейчас сделаю, сэр.
Я стоял и в восхищении таращился на монитор, который так ладно отвечал на вопросы и задавал их сам. Глэйд, пока я глазел на блестящие приборы, зябко поёжился и легко топнул ногой.
— Отопление. Эй, где подогрев пола? Да что ж это за хрень?
— Да что такое-то? — я оглянулся на него, — чего ты?
— Пол, мать его, холодный как кусок льда. И подогрев, кажется, тоже меня игнорирует.
— Меня вы на переработку не сдадите, сэр, — не замедлил отозваться голос откуда-то снизу.
— Оо, ты так в этом уверен?
— Уверен, сэр. Это слишком затратно, сэр.
Ага, я понял. Пол динамит требования своего хозяина, потому что его не боится. Ну надо же. Однако он, и правда, очень холодный.
— Эй, послушай, может, ты всё-таки включишь подогрев? У меня тоже совершенно замёрзли ноги, и было бы здорово, если бы стало хоть немного потеплее.
— Для вас что угодно, сэр, — ноги окутало приятным теплом. — Рад буду служить вам, сэр.
Оглянувшись на Глэйда, я узрел непередаваемое сочетание изумления и злости на его лице.
— Это что ещё сейчас было? Какого чёрта ты меня игнорируешь, а его слушаешься?
— Ты очень груб с ними.
— Они же тупые железяки, какая им разница, как я с ними разговариваю?
— Вот именно поэтому они и не хотят делать то, что ты велишь. Грубиян.
Он не нашёлся, что ответить, поэтому молча уселся на выехавший прямо из пола табурет, похожий на перевёрнутый остриём вниз конус, и принялся сосредоточенно есть, сердито нахмурив брови. Я сел на такой же стул рядом и заглянул в тарелку. Она была наполнена белой массой, кажется, не имеющей запаха. Я ткнул в неё ложкой, и она вошла в вещество, как в масло.
— Что это за гадость?
— Это смесь питательных веществ в чистом виде. Всё, что тебе нужно для поддержания сил. Хватает на весь день при низкой физической активности.
— Я это не буду.
Он равнодушно пожал плечами:
— Ничего другого нет. Не хочешь — не ешь.
— А в стакане что?
— Питательные вещества из яблока, винограда и лимона. На вкус как сок.
— То есть, нормальной еды у вас тут нет?
— А чем тебе эта не нравится?
— Видимо, тем, что это белая студенистая гадость, на которую противно даже смотреть.
— Всё тебе противно, ну что ты за человек такой? Умолкни и ешь, если не хочешь сидеть голодом. Либо это — либо ничего, понятно?
— Значит, буду сидеть голодом! — я вернулся к постели, накрылся одеялом с головой и замер.
Доев, Глэйд ушёл, и у меня появилось время на то, чтобы пожалеть себя и всплакнуть. Вот значит как. Я в плену у мутанта, беременный от него (ну, вероятнее всего), понятия не имею, где мой муж и, в довершение ко всему, здесь нет нормальной еды. И лучше умереть с голоду, чем есть гадость без вкуса и цвета. Одно было хорошо — всё-таки Глэйд не был людоедом и не планировал сожрать меня. Но всё равно себя было очень жалко.
Наревевшись вдоволь, я наконец-то решил немного осмотреться. Комната была большая, с гладкими серыми стенами, блестящими, видимо, сделанными из какого-то сплава. Кровать, стоявшая в нише, была отгорожена от “кухни” невысокой стеной, где-то по пояс Глэйду, и на её толстом срезе висели две футболки,стоял наполовину пустой пластиковый стакан “сока”, а подальше, ближе к изголовью кровати, лежал плоский прямоугольный предмет, который я, как ни вертел в руках, не смог опознать. Со стороны нижней части кровать была отгорожена от малюсенькой прихожей, почти сливавшейся с комнатой, декоративной ширмой: она ничего не скрывала и стояла здесь, очевидно, для красоты. Вообще, это было, кажется, единственное украшение глэйдова жилища: она поднималась выше моего роста, переплетаясь металлическими ветвями разной толщины, как дерево или кустарник, и её присутствие сразу делало комнату не такой пустой и холодной.
Свет лился из встроенных в потолок панелей, и я несколько раз хлопал в ладоши, забавляясь тем, что он при этом включается и выключается. Потом я встал с постели и подошёл к уже закрывшейся панели, за которой скрывалось говорящее табло.
— Эй, это снова я. У тебя есть имя? Как мне тебя звать?
Панель отъехала и табло возвестило:
— Хозяин зовёт меня грудой железа, сэр.
— Это слишком грубо. Давай я буду звать тебя… — я задумался. — Ну скажем… Точно! Эл. Я буду звать тебя Эл. Ты не против?
— Это лучше, чем груда железа, сэр.
— Вот и я так думаю, — я улыбнулся ему. — Слушай, Эл, а ты не можешь приготовить что-то, хоть немного напоминающее настоящую еду?
— Такого блюда нет в моей программе, сэр.
— Тебе нужно сказать точно, что я хочу?
— Да, сэр.
— Можешь сделать жареный картофель с тушёными овощами и курицей?
— Я не располагаю натуральными продуктами, сэр. Я могу сделать блюдо, по вкусу, форме и запаху напоминающее картофель с овощами, сэр.
— Годится.
Наевшись, я поблагодарил Эла за завтрак и прошёлся вокруг комнаты, заговаривая со всем, что, по моему мнению, могло мне ответить. В итоге оказалось, что в комнате было полно собеседников (ну, говорить с ними можно было только на определённые темы, но это было уже что-то).
Оказалось, что панель справа от кровати может имитировать окно, а точнее, вид из него, причём на выбор: зелёная горная долина, фруктовый сад, пышно цветущий розовыми цветами, горы. Я выбрал ночной пейзаж со скалами и водопадом — немного мрачный, но вполне соответствующий моему настроению. Поглазев немного на картинку, я развалился на широкой постели, раскинув руки и ноги и надолго замер.
— Сэр?
Я уже не удивлялся монотонным голосам оборудования, но это, всё-таки было неожиданно, и я немного испугался.
— Что?
— Я могу предложить вам просмотр фильмов, сэр.
— Правда? Здесь есть фильмы?
— Есть, сэр. Визор на стене может показывать не только фотографии. Какой фильм желаете посмотреть? Исторический, мелодраму, комедию?
— Я хочу что-нибудь, где будут женщины. В длинных платьях и с причёсками. Очень интересно посмотреть, какие они были. У вас есть «Унесённые ветром»?
— Есть, сэр. Включать?
— Да!
Я был в восторге. Книжку я читал, и не раз, но никогда не мог бы представить, что смогу посмотреть фильм. За «Унесёнными ветром» последовал «Парфюмер», потом «Звёздный десант», а дальше я открыл для себя мультики. Я рыдал над «Золушкой» и «Аладдином», потом посмотрел «Валл-и» и «Планету сокровищ». Я был просто покорён. Одним словом, я смотрел всё подряд, что предлагал мне бесплотный голос, и счастью моему не было предела. Когда я досмотрел «Белоснежку», у меня уже страшно болела голова, и я лёг спать, решив, что пора завязывать с многочасовым киносеансом.
Глэйд не пришёл этой ночью вообще, и это меня обрадовало: его общество угнетало и вгоняло меня в тоску. Мой утренний, почти дружелюбный разговор с ним был коротким мигом, когда я забыл о том, что он со мной сделал. Я был так впечатлён говорящей кухней, что на время отвлёкся, вот и всё. И видеть его теперь мне совершенно не хотелось.
Кровать была огромная, под стать хозяину, и я свернулся на ней жалким комочком, у самого изголовья, и накрылся одеялом с головой. К счастью, мысли о судьбе Дюка и ребят заняли меня совсем ненадолго, и я, утомлённый непривычно проведённым днём, быстро заснул. Этой ночью я спокойно спал до утра, и мне снились не отвратительные уроды, а прекрасная Скарлетт ОʼХара, танцующая вальс с Джимбо Хоккинсом.
Комментарий к Глава 2
https://vk.com/albums-82539217?z=photo-82539217_408984188%2Fphotos-82539217
Глэйд
========== Глава 3 ==========
На следующий день я осмелился совершить небольшую вылазку из комнаты — Глэйд оставил её открытой специально, чтобы я мог немного освоиться.
Несмело выглянув за дверь, я увидел длинный коридор, сделанный из такого же светлого сплава, как и стены глэйдовой комнаты. По обеим сторонам коридора тянулись бесконечные вереницы дверей, на каждой из которых стояли порядковые номера. Свет лился сверху, электрический и неживой, совсем не похожий на приятный тёплый свет свечки. Впечатление от этого длинного узкого коридора было бы мрачным, если бы по нему не ходили туда-сюда люди. Точнее, мутанты. Их было не очень много, но они шли по своим делам, заходили в комнаты и выходили из них, разговаривали друг с другом, смеялись.
Несколько раз мимо меня промчалась ватага сорванцов лет пяти-шести, состоящая в основном из альф — омега был только один. Все они были разные. То есть, все были похожи на людей, но у каждого из них была своя особенность, отличавшая его от других малышей. У одного были чешуйки — как у Глэйда, только сине-зелёного цвета. Другой красовался небольшими костяными наростами на голове и огромными оленьими глазами, а третий обладал довольно узкими жёлтыми глазами с поволокой и острыми зубами. Он мне напомнил крокодила и, присмотревшись к нему, я отметил ещё и хищную быстроту и плавность движений.
Единственный среди них омежка был хорошенький, с большими зелёными глазами и копной рыжих кудряшек, обрамлявших круглое личико с задорными конопушками на носу. Единственное, по чему можно было понять, что он — не человек, были вертикальные зрачки, как у кота. Вообще-то, у него была какая-то кошачья грация. По обрывкам фраз, долетавшим до меня среди хохота и визгов, я понял, что дети играют в храбрых рыцарей, спасающих принцессу (омегу) от жуткого дракона (парнишка с чешуйками).
Взрослые не особо утихомиривали разбушевавшихся малявок, поэтому они с упоением носились и кричали, сколько им вздумается. Я даже остановился посмотреть, чем закончится потасовка рыцарей со стражами принцессы. Пока рыцари, несмотря на всю свою доблесть и отвагу, были в явном минусе, и принцесса готова уже была пасть от зубов дракона. Ну и выдумщики. Ажиотаж дошёл до такой степени, что самого младшего мальчишку, крепыша лет пяти с небольшими синими наростами на лысой голове, больно ударили по плечу, и он горько расплакался, потирая кулачками глаза. Все остальные замерли, робко дотрагиваясь до него и прося успокоиться, самый старший альфа, которому, наверное, было около семи лет и который был похож на Глэйда, нахмурился и велел малышу успокоиться и не вести себя «как глупая девчонка». Я с любопытством отметил, что слово «девчонка», давно вышедшее из обихода у нас, в Шеридане, здесь используется даже самыми маленькими детьми — это говорит о том, что они растут на фильмах и книгах, которым уже несколько веков, и они хранят память о тех временах, когда были женщины.