Гнев Кейла заставил тени течь с его кожи. Он взял камень с насыпи над могилой, взвесил его в руке. В одной ладони он сжимал камешек Арила, в другой — камень Джака.
-Я этим займусь. Но не для тебя.
Он чувстововал присутствие Маска рядом, чувствовал его дыхание на своей щеке.
-Знаю. Поэтому я и выбрал тебя для этого дела. Я хочу сказать тебе кое-что, кое-что, что я слишком редко говорил тем, кому... причинял вред.
Кейл замер, боясь того, что должно было последовать. Тени толчками сочились из него, как эхо его колотящегося сердца.
-Мне жаль, - сказал Маск.
Кейл услышал искренность в его словах. Он пытался повернуться, но не смог.
-Ты сказал, что ты был предвестником? Чего?
И тогда ему в голову пришла мысль — ужасная возможность.
-Ты... служил ей?
Но момент был утрачен. Маск уже исчез. Вернулся звук отдалённого прибоя. Кейл вспомнил, что нужно дышать. Ему потребовалось какое-то время, чтобы прийти в себя, а потом он положил ладонь на могилу Джака.
-Я сделаю что смогу, коротышка.
Рассеяв окружившие его тени, Кейл обнаружил, что на мосту в башню больше нет теневых ходоков. Он встал и шагнул через тени в храм. Он превратил своё тело в тень, невидимую для обычного зрения, даже зрения ходоков, и пошёл по залам, разыскивая Магадона. Он обнаружил мага разума в одиночестве в небольшой келье для медитаций, примостившейся в углу здания. Сквозь высокое, узкое окно сочился слабый свет звёзд, разделяя помещение надвое, на свет и тьму, линию, отделившую Кейла от Магадона.
Напряжение избороздило лицо мага разума; его ладони были сжаты в кулаки. На виске пульсировала жилка — зримое проявление бушевавшего за закрытыми глазами шторма. Он разговаривал сам с собой. Кейл не мог разобрать слов.
Кейл сбросил свои тени, стал видимым.
-Магз.
Магадон помотал головой, забормотал громче, крепче обхватил руками колени, как будто пытаясь не дать себе рассыпаться.
-Магадон.
-Оставьте меня в покое!
-Магз, это я. Эревис.
Магадон открыл глаза, так медленно, как будто его веки были сделаны из свинца. Белки глаз мага разума мерцали в темноте.
-Кейл.
Голос Магадона звучал как будто издалека, и Кейл задумался, в каком далёком царстве блуждали его мысли.
Кейл вошёл в тесное помещение, с другой стороны копья звёздного света, и опустился на колени рядом с другом. Магадон пах застарелым потом, как пахнет комната больного. Кейл положил ладонь ему на плечо.
-Ты в порядке?
Черные точки зрачков Магадона пронзили Кейла.
-Нет.
-Мне жаль.
-Я знаю.
Кейл поднялся, протянул Магадону руку:
-Встань на ноги.
Магадон взялся за его руку, встал.
-Я исправлю это, Магадон. Я отправляюсь сейчас.
Магадон облизал губы и заморгал, прогоняя сонливость.
-Я хочу пойти с тобой. Я должен быть частью этого.
-Ты же знаешь, что тебе туда нельзя. Но я хочу, чтобы ты связал наши разумы и поддерживал связь. Сможешь? Или это будет слишком тяжело?
Магадон проверил свою силу воли, кивнул.
-Смогу.
-Если я тебе понадоблюсь, если что-то произойдёт, если ты... начнёшь ускользать, скажи мне.
Магадон мгновение смотрел на него, потом кивнул.
-Не дальше, Магз.
Магадон улыбнулся, и в этой улыбке Кейл увидел последний проблеск надежды, выдавленный из оболочки его ухудшающегося ментального состояния.
-Падать осталось не так уж долго, Кейл, - сказал Магадон.
-Сделай это, - ответил Кейл.
Магадон закрыл глаза и нахмурил лоб. Когда красное сияние возникло вокруг его головы, он моргнул. Кейл почувствовал, как за глазами поселился раздражающий зуд — эффект открывшейся мысленной связи.
Бреннус сжимал в руке платиновое ожерелье матери. В гранях гранатов, как огонь, блестел отражённый свет сияющих сфер.
-Красиво, - сказали сидевшие на его плече гомункулы.
Бреннус кивнул. Его отец подарил матери это ожерелье несколько тысяч лет тому назад, в ночь, когда она умерла. Той ночью её тело обнаружили в покоях, как будто она умерла во сне, но пропавшее ожерелье указывало на другое — убийство. Несмотря на поиски по всему городу с помощью магических и обычных средств, ожерелье так и не удалось найти.
До сегодняшнего дня.
Бреннус обнаружил ожерелье зарытым в мягкую почву сембийского луга, когда пытался определить местонахождение женщины Эревиса Кейла, Варры. Варра, которую преследовали живые тени, необьяснимым образом исчезла с лица Фаэруна. Бреннус обыскивал луг, на котором она пропала. Подсказок о судьбе Варры он не обнаружил, зато нашёл подсказку о судьбе своей матери.
Эта находка встревожила его. Он вспомнил слова Ривалена о том, что в происходящие в Сембии события вовлечены Маск и Шар. Как и Ривален, Бреннус не верил в совпадения.
Он перевернул ожерелье и прочёл надпись на обратной стороне подвески, слова из другой эпохи, возродившиеся из неглубокой сембийской могилы: «Моей возлюбленной Ашалар».
Про ожерелье он никому не сообщил: ни Ривалену, ни отцу, ни другим своим братьям. Из-за находки снова вскрылась старая рана забытой скорби, вернув воспоминания и чувства, которые он похоронил много веков назад вместе с телом матери. Может быть, поэтому он и не стал делиться своим открытием с братьями или отцом. Не видел причин воскрешать их угасшую скорбь.
Он использовал несколько заклинаний, чтобы подтвердить подлинность ожерелья, использовал его в качестве фокуса для других заклинаний, пытаясь узнать судьбу матери, и не добился успеха. Тысячи лет прошли с её смерти. Бреннус знал, что убийца уже мёртв. Но по-прежнему не знал правды. По крайней мере, он должен был узнать истину ради матери.
Мать была ему ближе, чем любому другому из братьев. Она воспитала в Бреннусе любовь к конструктам, хлопала в ладоши, видя его первые автоматоны из дерева и кожи, которые он строил мальчишкой. Искусство прорицания он освоил позднее, по просьбе отца, чтобы узнать судьбу матери.
Но истина сбежала от него тогда, как и сейчас, и на продолжение расследования не было времени. Ему придётся направить всё своё Искусство на Эревиса Кейла, Кессона Рела и на Бурю Теней. Если они с Риваленом хотят исполнить задание его всевышества и захватить Сембию, превратив её в рабочую лошадку, чтобы возродить Нетерильскую империю, им потребуется информация. Для этого им нужно было королевство, на котором война оставила лишь слабые шрамы.
Но Буря Теней, если не остановить её в ближайшее время, слабыми шрамами не ограничится.
Его лишь немного смущали религиозные последствия того, что два самых могущественных слуги Шар, ночной провидец Ривален и Божественный Кессон Рел, стремятся к противоречащим друг другу целям. Вера Бреннуса в Шар начиналась и заканчивалась просто словами, и существовала в основном для того, чтобы удовлетворить его отца и Ривалена. Вера не сумела пустить корни у него внутри. Какой бы конфликт не разгорелся в сердце церкви Шар, это было заботой Ривалена. Хотя его же заботой станет необходимость отвечать перед его всевышеством, если Ривален не сможет остановить Кессона Рела.
Бреннус положил ожерелье матери во внутренний карман, у сердца. В голове неожиданно вспыхнуло воспоминание — запах её тёмных волос. Вокруг забеспокоились тени. Он вспомнил её смех, чистый, непринуждённый звук...
-Теперь домой? - в унисон спросили гомункулы, вернув его в чувство.
-Да, - ответил Бреннус. Он притянул к себе тьму, нарисовал в сознании круглый зал для предсказаний в его особняке в анклаве шейдов, и шагнул туда сквозь тени.
Почувствовав, как изменился воздух, он улыбнулся. В отличии от влажного воздуха Селгонта, пропитанного привкусом моря, холодный воздух анклава нёс в себе густую, агрессивную сухость великой пустыни, над которой парил город, хотя ей недолго было оставаться пустыней.
Во мраке, приятном сумрачном воздухе дома, возникали и растворялись эфемерные ленты тени. Крышу над круглым помещением, в которым Бреннус совершал самые сложные свои прорицания, венчал купол из дымчатого кварца. Сквозь купол сочился слабый свет звёзд — робкими точками, едва способными проникнуть сквозь дымку.
-Дом, - радостно сказали гомункулы. Они спрыгнули с плеч Ривалена, приземлившись на отполированный пол, и начали принюхиваться, периодически взвизгивая от удовольствия.
-Мышиное дерьмо! - сказал один из них, высоко подняв крошечный шарик мышиного помёта, будто трофей.
Бреннус улыбнулся и покачал головой в ответ на их дурачество. Он прочитал заклинание магического послания и отправил сообщение своему сенешалю, Лаарилу.