— Отдохнуть денек, — алхимик не стал рассказывать сказок про то, как они соскучились по дедушке, и Веся огорчённо вздохнула, вспомнив собственную бабушку. Так и не повидалась с нею перед отъездом, бабушка присматривала на лесной заимке за выделкой и сушкой мехов и приехать не успела.
— Отдохнуть? — изумлённо поднял бровь мельник и тут же насмешливо ухмыльнулся. — Ну, отдыхайте. Но денек не получится, Илстрем прислал приказ… поторопить, если вы заедете.
— Но мы же не заехали? — хмуро усмехнулся Берест, вешая куртку на крюк у двери. — Дрова есть наколотые?
— Полно. Селяне откупаются за помол, — продолжая искоса поглядывать на Весенику, отозвался дед и продолжил запугивать внуков, спокойно снимавших куртки и устраивающихся у очага. — А если кто проговорится? Ну, что вас тут не было?
— Селяне? — задумался Ранзел. — Так у них нет княжеских голубей. Как они сообщат? А если бы был соглядатай, ты его давно привязал бы к колесу и утопил.
— Кто, я?! — удивился мельник и пренебрежительно хмыкнул. — И зачем мне руки пачкать? Его бы селяне и сами в болоте потеряли. Так где вы взяли такую трусливую куницу?
— Дед! — мгновенно вскипел Лирсет. — Прекрати эти свои шуточки! Не нужно задевать Весенику!
— Ну, вот испечёт пирог с грибами, не буду задевать, — неожиданно согласился старик.
— Не буду печь, — присматривая за понемногу приближающимся мельником, спокойно отказалась Веся и, обогнув его, направилась к выходу.
— Весеника! — в два голоса воззвали Лирс и Ансерт. — Ты куда?
— Я? — точно так же изумлённо, как их дед, поинтересовалась княжна и обвела взглядом уставившихся на нее ястребов. — Посмотреть, Рыж пришёл или нет. Ранз, ты разделаешь дичь?
— Конечно, — облегчённо выдохнул силач и шагнул к ней. — Идем.
Сойдя с крыльца, куница направилась по тропке к ближайшим деревьям, доставая по пути рожок. Этот сигнал должен был заставить рысь отозваться, если он недалеко, или поторопиться. Рыж действительно отозвался резким рассерженным полурыком, и княжна побежала в ту сторону, понимая, что произошло нечто нехорошее.
Рысь явно от кого-то отбивался, и это могли быть как разъярённые сородичи его добычи, так и хищники, решившие её отнять.
Серые силуэты волков Веся разглядела прежде, чем сидевшую на нижней ветке дерева рысь, достающую мгновенным выпадом когтей каждого зверя, пытающегося добраться до валяющейся под веткой тушки дикого козла.
— Тсс, — остановила Веся не отстающего от нее Ранза, приблизившись на достаточное расстояние, и достала первую стрелу из тех, которые пробивали даже дубленую кожу доспехов.
Волк, пытавшийся подобраться к Рыжу со стороны ствола, коротко тявкнул и свалился, получив стрелу в ухо, а княжна мгновенно выхватила следующую и отправила в глаз второму. Этот скулил и крутился дольше, заставив своим визгом насторожиться последнего зверя, и он оглянулся так удачно, что Весе осталось только пустить третью стрелу.
Рысь слетел с ветки рыжей молнией, чтоб добить и потрепать поверженного врага, а его хозяйка оглянулась на Ранзела сказать спутнику, что теперь он в одиночку не справится с разделкой мяса, и поймала на честном лице воина странную задумчивость, сквозь которую проглядывали уважение и грусть.
— Ты и правда здорово стреляешь! А я ведь так и не поблагодарил тебя за того степняка… который собирался достать меня с корня.
— Ранз… — за время, прошедшее с момента ухода Тадора, Веся припомнила многое из того, на что раньше не обращала внимания или считала простыми совпадениями. — Ты почему именно сейчас об этом заговорил? Если просто хотел поблагодарить за тот выстрел, тогда хочу сразу сказать, помощь соратникам в бою считаю своим долгом лучницы и воина. А если хотел на что-то намекнуть, то могу признаться, совсем недавно я припомнила один случай, за который мы с Марилей должны сказать тебе спасибо. Ты тоже наверняка не забыл тот бой… в конце лета, когда степняки захватили торговый обоз и уходили на юг. Мы догнали их первыми… но нас было всего полтора десятка. И хотя мы с Марилей очень старались выбивать тех, кто замыкал обоз, чтобы враги не сразу нас заметили, они всё же пошли на нас. И в какой-то миг я подумала… что мы не справимся… но тут с другой стороны на них налетели мечники на тэрхах. Потом подоспели вепри, однако им досталось только добивать тех, кто окружил нас. А вы помчались в погоню за убегающими врагами.
Позже, когда мы лечили в шатре своих раненых, Мариля спросила, кто помог нам так вовремя, и ей ответили — отряд Дикого Ястреба. А я сказала, что неплохо бы отыскать этих воинов и сказать спасибо… Тадор как обычно находился неподалёку. Мне теперь очень обидно осознавать, кто именно захотел сделать нас врагами заранее. Ведь Тадору ничего не стоило попросить кого-то из преданных воинов пустить ту байку. Он просто не мог не сообразить, что судьба может столкнуть наши отряды ещё раз, а барс очень не любил, когда я знакомилась с воинами из чужих отрядов.
Веся тяжело вздохнула и постаралась не вздрогнуть, когда тяжелая рука осторожно погладила её плечо.
— Забудь… мы сразу всё поняли, когда он назвал тебя Колючкой. Но и не понять его тоже нельзя… просто забудь.
— Тебе легко говорить, — горько вздохнула куница и отправилась собирать свои стрелы, а закончив, позвала рысь: — Рыж, идем.
Ястреб тем временем зацепил козла за рога ремнем и поволок к валявшемуся у дровяника толстому бревну. Не забывая краем глаза наблюдать, как княжна, выбрав ближайшее к дому развесистое дерево, ловко привязала к ветвям свою сеть и легла в нее, как в колыбель. Явно не собираясь больше участвовать в хозяйственных заботах.
И Ранзел признавал это справедливым, он вообще считал, что девушка и так слишком много делает для отряда. А вот позвать братьев, чтобы помогли снять волчьи шкуры не помешает. Конечно… тэрхи и со шкурой сожрут это мясо, но лучше отдать их выделать… в Сером гнезде мастера-скорняки шьют из меха отличную одежду и обувь, а ещё одеяла, ковры, шатры и многое другое.
— Кто пойдет помогать снимать шкуры? — открыв дверь в кухню, спросил Ранзел, окидывая взглядом братьев, занятых скорее рассказом деду своих приключений, чем приготовлением обеда.
— Ого! — насмешливо фыркнул дед. — Шкуры! А сам ты не справишься с парой шкур?
— С парой справлюсь, и с четырьмя тоже, но провожусь дольше и они застынут.
— Четырьмя? — нахмурился Берест. — Зачем нам столько?
— Волков спроси, которые на Рыжа напали, зачем они ходят стаями, — ухмыльнулся силач.
— Тьма, — вскочил со скамейки Лирсет. — Так вы отбивали его от волков! А почему нас не позвали?
— Весеника сама справилась, — шагнув назад в коридор, небрежно отозвался старший, но в его голосе невольно проскользнула гордость.
Ястребы ринулись за ним, лишь командир остался сидеть напротив загадочно ухмылявшегося деда.
Глава двадцать третья
— Я правильно понимаю, что Телморина может дарить свой браслет кому-то другому? — поглядывая на задумавшегося внука, выразительно приподнял бровь старик через пару минут.
— Думаю, нет. Веся сразу спросила… есть ли среди нас те, чье сердце уже занято… но думаю, Телморине теперь придется постараться, чтобы Ранз не разочаровался.
— Умная куница. Так ты тоже побежишь смотреть на волков или пойдем в мой кабинет, поговорим спокойно?
— Пойдем, поговорим… я уже видел, как она стреляет. И больше не поддевай, пожалуйста, Лирса… он стоял на коленях, привязанный за волосы к сосне… и истекал кровью, когда она подоспела… застрелила степняка, щекотавшего горло парня саблей.
— Ты собираешься рассказать это отцу?!
— Только в крайнем случае.
— Правильно… а Лирса я больше не трону… хотя он явно влюбился в эту смелую куницу. Ещё не спрашивали у нее, не знает, кто такие Стрелка и Колючка?!
— Это уже мы все знаем… — нехотя буркнул Берест, поднимаясь со скамьи. — Но они ничего такого не говорили. Придумал один ревнивый дурак… и он сам это подтвердил своим поведением.
— Так Весеника — Стрелка? — догадался дед. — И вы её ещё защищаете!
— Стрелка её сестра, Марилика. А Веся — Колючка, и ты верно понял, мы её защищаем. Сначала потому, что поклялись князю Радмиру… а теперь… не знаю, как объяснить, но она своя, понимаешь? Её Шангор в отряд зовет… а я и сам взял бы с удовольствием.
Берест смолк, сознавая, что сказал меньше, чем мог бы, но больше, чем собирался, направляясь к старому Ольсену за советом.
— Идем в кабинет, — заторопился старик, — расскажешь всё подробно. Иначе я чувствую себя дураком… и это мне не нравится.
Комната, которую прадед громко называл кабинетом, находилась на втором этаже над кухней, раны Ольсена любили тепло, и он проводил тут всё свободное время в приставленном к широкой трубе кресле. Но сейчас калека первым делом проковылял к окну, выглянул в затянутую слюдой приоткрытую створку и саркастически хихикнул.
Берест подошёл и тоже посмотрел, иногда деда веселили вещи, над которыми не смеялся больше никто.
Всё вроде в порядке, Весеника, чуть покачиваясь, лежит в своей сетке на самом солнечном местечке, у дровяника братья ловко разделывают мясо, рядом с ними что-то грызет Рыж.
— Что тебе смешно?
— Четверо красивых молодых воинов княжеского рода работают, а девчонка-куница валяется неподалёку в сетке и даже не смотрит на них… по-твоему, это не смешно? И не подозрительно?
— Мне не смешно и не подозрительно, — отойдя к тому из двух столов, за которым дед предпочитал перекусывать, Берест понюхал один кувшинчик, второй, чуть поморщился и налил в кружку ядреного ржаного кваса.
Поднёс кружку к лицу, потом отставил и решительно сдёрнул маску. Дед отлично знает о его уродстве, но в отличие от других не станет ни сочувственно вздыхать, ни отводить взгляда.
— И это тоже подозрительно, — едко прищурился старик, проходя к своему креслу. — Налей мне кружку медовухи… перед хорошим обедом полезно. И рассказывай.
— Вот твоя медовуха… а не смешно мне потому, что она целительница.
— Вот как! И кого же она исцелила?
— Прекрати меня подкалывать, Ольсен! Я тебе не Лирс, чтоб смолчать! Кого лечила, спрашиваешь? Да всех нас, раны у каждого были. А с Лирсом все три дня нянчится, ему досталось больше всех и после ран у него была горячка. Ещё мальчишку в селе вытащила… на льдине не удержался, ребра переломало. А нынешней ночью на заставе Ханвера парню сломанную спину исцелила и перед отъездом снова с ним возилась. Потому и висит на солнышке… мерзнет второй день. Она ведь свою силу раненым отдает.
— Вот как… — задумчиво повторил дед, отпил малюсенький глоточек и повторил. — Вот как. А тебя когда лечила… ничего не спросила? Ведь другие целители чувствовали…
— Нет, — отрезал Берест коротко, разговоры о собственном несчастье опротивели ему хуже степняков. — Не спросила. Но она вообще ничего не спрашивает, только когда мы её разозлили, всё высказала.
— Чем же вы могли рассердить такую замечательную девушку?!
— Ты злишься, что не удалось её смутить или напугать? Что она на твою любимую шутку насчёт лисичек даже слова не сказала? И не бросилась печь пироги, которые ты сам печешь лучше всех в окрестных деревнях? Значит, начал стареть… а я так надеялся на совет.
— А какого совета вы ждете? — рассердился в ответ Ольсен. — Неужели всё же рассмотрели девочку? Красивая, умная, смелая… какая ещё? Деликатная, добрая? Неужели жаль стало, что суждено ей зачахнуть в вашем Гнезде?!
— Я надеялся… ты это поймешь.
— Понял, не сомневайся! В тот самый миг, когда они дружно заорали, что она куница… а ты на нее смотрел… испугался, что обидится и повернет назад, да? А раньше до вас не дошло? Не могли её отпустить… посоветовать, чтобы пересидела где-то три дня, пока ты Илстрема уламываешь… он ведь только тебя послушать может! Чего это ты так мерзко ухмыляешься? Ардест! Прекрати хохотать! Ты всё-таки с прадедом разговариваешь!
— Сейчас… ха-ха… прекращу… я думал, в кого это я такой… умный… оказывается, в тебя…
— Приятно слышать! Так над чем ты так ржал?!
— Мы два раза пытались её оставить… один раз удрали ночью с заставы Сангра… он её дядя, обещал запереть все ворота и не выпускать.
— Темная сила… жалко, меня там не было… значит, она вас догнала! Или вы специально бежали и оглядывались?
— Мчались, как на пожар… и попали прямо в ловушку. Она ушла от дяди… рассорилась и усыпила стражника… что, тоже улыбаться начинаешь? А потом послала голубя старосте Холодного, её там все знают, княжна никому в лечении не отказывает.
— И чего же такого мог сказать вам староста, что вы его послушали?
— Не скажу. Старикам вредно столько смеяться… ещё удар хватит.
— Говори. Помирать от любопытства старикам ещё вреднее. Вас обвинили в воровстве горшков со сметаной? Или предъявили десяток соблазненных селянок и велели немедля жениться? А может, вспомнили про дорожную пошлину за десять последних лет? Ну, говори!
— Смеяться не будешь?
— Не думаю, что ты скажешь что-то более веселое.
— Зря не думаешь. Нам сказали, что селяне построили через овраг мост напрямик к Забрегу, и карту показали… с крестиком. Дед! Ты же обещал не смеяться!
— О…хо… не могу… сколько часов вы его искали?
— Всего один. Но туда ещё ехать час. И обратно. Всё, это я тебе последний раз рассказываю про свои промахи! Ну, чего ты хохочешь, как деревенский дурачок?
— Перестал… итак, вы вернулись, а она вас встречает у села… и что сказала?
— Какой ты, однако, любопытный… но за совет всё же расскажу. У села нас встречали местные парни на конях и с палицами… велели ехать в трактир. Там нас ждал староста, как нам пояснили, вроде мы нарушили какие-то правила.
— А когда вы ввалились, там сидела куница, это ясно… так что она сказала?
— Ничего. Велела Лирсу умыться и сказала, что суп уже стынет, — помрачнел командир, не желая рассказывать про то, как ринулся к ней младший.
— Вот как… — дед тоже посерьезнел, отпил ещё глоток медовухи, принюхался. — Похоже, твои братья уже мясо начали жарить… как бы не пересушили. Так. Вот теперь всё ясно… давай решать. Сейчас вам нужно протянуть время, а для этого она должна взять браслет. Невесту проще защищать, да и правила к ней мягче. И забрать её с женихом в отряд легче, упирайте на то, что у вас нет сильного целителя. Думаю, всё это она и сама понимает, раз не дурочка, а я поговорю, подтолкну. Только ответь мне сначала на последний вопрос, внучек… кого бы ты сам ей назначил? Ну, про то, что каждый из вас готов был отдать ей свой браслет, можно не говорить… вы за этим ехали. И что теперь никто о данном князю слове не жалеет — мне тоже понятно. Но кому она сама поверит? Кого уже отставила?
— Даренсу сказала, что он из списка выбыл, — усмехнулся Берест. — Ранзела считает другом, раз у него другая на сердце…
— А она ещё умнее, чем я подумал, — прищурился Ольсен. — Какова! Даренса прокатить! Ну а Лирсет для нее мелковат… должен сам понимать. Значит, выбор между вами с Ансом.
— Я не подхожу… ты же знаешь, нужно снять маску.
— Я знаю, что сейчас ты трусишь! Для нее ведь не имеет значения, что у тебя под маской. Ей важно, чтоб жених был готов ради нее преступить занудные правила, уйти жить с ней на заставу, на мельницу, в лесную избушку! И если ты для нее на такое готов, то засунешь куда подальше свою трусость и предложишь браслет! Если она, само собой, назовет тебя!
— Дед!
— Я уже семьдесят лет дед… и сорок прадед. И если бы мог сейчас исправить все свои ошибки, из-за трусости да по глупости сделанные, на одной ножке туда поскакал бы!
— Если бы я знал… что тебе только это придет в голову…
— А иногда самое простое решение и есть самое верное! И потом, она же вполне может выбрать Ансерта! У них столько общих интересов. Чего сейчас ты боишься больше, что она выберет тебя… или что всё-таки не выберет?!
— Ладно, — мрачно посопев несколько минут, согласился внук, — я согласен. Но с одним условием, ты ей объяснишь, что этот выбор не окончательный. Да, я сам знаю, по закону невеста имеет право вернуть браслет… только не в нашем случае, с князьями так не шутят. А вот я собираюсь пошутить, и если она кого-то полюбит… обещай ей, что любой из нас заберет браслет по первому требованию. А чтобы ты не слукавил, мы с Ансертом будем сидеть тут, пока ты будешь это ей объявлять.