— Бегите! Бегите! — закричал Микаш.
Йорден с Драженом оцепенели от неожиданности. Только Фанник не растерялся. Может дар ясновидения помог, то ли голова варила быстрее. Он потянул обоих друзей прочь. Не теряя больше времени, Микаш в несколько ударов отсек палеску голову, закинул в мешок и забросил за спину. Обезглавленное тело еще трепыхалось в конвульсиях, а в темноте уже слышался шелест и плеск воды, сверкало с десяток хищных желтых глаз.
Микаш припустил к выходу что было силы. Ноги оскальзывались, грозили вот-вот разъехаться, но каким-то чудом он не упал. Наверху лаза заметил силуэт выбирающегося на свет Фанника.
Пришлось привязать мешок с тяжелым трофеем покрепче и живо карабкаться наверх. Шорохи и плеск нахлестывали в спину, заставляли стирать ладони в кровь, лишь бы быстрее выбраться. Быстрее! Отяжелевший, набухший от крови мешок тянул вниз, словно не давал унести вожделенный трофей из зловещего подземелья. Последний рывок — Микаш подтянулся и выбрался наружу, обливаясь потом и тщетно пытаясь восстановить дыхание. Остальные лежали рядом, раскрасневшиеся, и глотали воздух ртами.
— Выбрались! — счастливо воскликнул Фанник.
Йорден с Драженом покосились на него с плохо скрываемым презрением.
Дневной свет придавал уверенности, но тревога никак не унималась. Микаш скинул со спины мешок и приподнялся. Заглянул в лаз, чтобы убедиться.
Нет, не туда надо было смотреть. Где-то там вдалеке за скалой Микаш чувствовал демоническую ауру. Палески ползли наружу, словно прогрызая себе выход в камне. Но как?! Плевать!
— Бегите! Бегите живее! — крикнул Микаш.
На этот раз послушали быстрее. Побежали, петляя между валунами и кручами, продираясь сквозь колючий кустарник. Микаш бросил мешок с трофеем и помчался следом, прикрывая их отступление. Мысли лихорадочно скакали в голове. На сыпучих камнях на парапете бежать нельзя — угодишь в пропасть. Один бы рискнул, но не с высокородными. Нужно выиграть время.
Микаш развернулся лицом к врагу и вынул меч. Десяток. Окружали со всех сторон со стремительной неизбежностью. Безжалостные молчаливые твари. С рогатиной на открытом пространстве было бы сподручнее, а так посреди валунов с коротким клинком даже лучше. Микаш рванулся вперед, ударил ближайшего по голове и отскочил к стоявшим углом камням. Здесь не смогут напасть всем скопом.
Раненый палеск набросился первым. Пару ударов — меч метко попал в выпученный глаз, легко провернулся. Палеск задергался в предсмертной агонии. Микаш отпихнул его сапогом. А следом уже лезли остальные демоны. Ударил одного, второго. Лишь бы высокородные ушли. Почему не уходят?!
Микаш огрел ближайшего палеска плашмя, запрыгнул оглушенному на голову, скатился по хребту, увернулся от второго, третьему прошелся сапогом по хвосту. Отбежал на несколько шагов и только тогда понял, в чем дело. Дражен, идиот!
— Ну давайте, вот он я! — закричал тот и выглянул из-за валуна невдалеке, размахивая мечом. Зеленоватой дымкой его прикрывал маленький призрак — единственный, кого Дражену удалось вызвать, потому что могил поблизости не встречалось.
Следом вышел и Йорден, будто стремился доказать, что он ничем не хуже. С помощниками ему повезло больше. На его зов откликнулись мелкие птицы, кролики и козы. Напали дружным скопом, внося сумятицу в стан противника. Правда, палески без труда с ними расправлялись: кого заглатывали целиком, кого сбивали хвостом или лапами. Надолго их не хватило. Лучше бы Йорден обернулся шакалом и бежал.
А вот сметливый Фанник явно предвидел, что дело пахнет жареным. Забрался на кручу повыше, где его не могли достать. Ложились стрелы на тугую тетиву лука. Полыхала синим аура, когда Фанник с помощью дара усиливал меткость выстрелов, жаля подбирающихся тварей между чешуей.
— Бегите же! — прикрикнул Микаш без надежды.
А демоны уже окружили и наседали со всех сторон. Микаш с силой раскрутил клинок вокруг себя, не позволяя зубастым пастям добраться до себя. Одновременно приходилось держать Йордена с Драженом в поле зрения. Несколько демонов направлялись прямо на них.
Не добраться, не вырваться из тугого кольца.
Дражен, разогреваясь, сделал пробный замах и бегом понесся на подступающего врага. Зеленый призрак вился вокруг демона, отвлекая на себя внимание.
Микаш снова огрел ближнего палеска по голове и вогнал клинок в оглушенную тушу по самый эфес. Кувырком ушел от другой набросившейся твари, с силой высвобождая свое единственное спасительное оружие.
Дражен двигался недостаточно проворно, тратил силы впустую на суматошные замахи, лезвие соскакивало с чешуек палеска, лишь слегка царапая и срывая их.
Не давая себе передышки, Микаш отрубил промелькнувший рядом зеленый хвост, упал на землю и саданул лезвием по незащищенному брюху. Наружу вывались черные кишки. Микаш рывком поднялся и попятился к спасительным валунам. Скосил глаз на Йордена.
У того дела обстояли худо. Союзников почти не осталось. Микаш даже с расстояния чувствовал его страх. Замахи лихорадочные, словно не соображает, что делает. Особенно здоровый палеск подобрался к нему совсем близко и ухватил за штанину.
Расщепить сознание, продолжать сражаться самому, подхватить Йордена внушением и управлять его телом, как марионеточной куклой. Сложная техника, особенно для самоучки, жрет много сил, но сейчас крайний случай. Йорден отклонился назад и сделал резкий выпад снизу, разрубив верхнюю челюсть палеска. Освободившись, ловко ускользнул от хлестнувшего в его сторону хвоста.
Едва отпустив Йордена, Микаш переключился на Дражена. С одним демоном он, может быть, и справился, но сзади к нему уже подступал второй. Зеленый призрак метался вокруг него без толку. Палеск отмахивался от него хвостом и пер напролом. Микаш заставил Дражен крутануться вокруг своей оси, отогнав подальше обеих тварей. Добить не успел, пришлось снова спасать Йордена.
Микаш так и метался между ними, подталкивая в нужном направлении то одного, то другого. И жаль, что не хватало времени загнать хоть кого-то на кручу. Опасность все приближалась тяжелой шелестящей поступью. Палесков стало вполовину меньше, но выжившие будто проснулись ото спячки. Их атаки стали стремительней и сильнее. Подступала предательская усталость и сбивалось дыхание. Два палеска напали на Йордена и Дражена одновременно. От отчаяния Микаш в один удар перешиб хребет ближнего демона и сделал последнюю попытку. Сознание раскололось на осколки, как разбитое камнем зеркало. Один — в Йордена. Тот в прыжке пронзает палеску голову. Второй — в Дражена. Кувырком ныряет твари под горло и вспарывает его насквозь. Третий — в Фанника. Тот перенаправляет стрелы в ближнего к Йордену демона. Двумя меткими выстрелами выбивает глаза.
Последний рывок! Кураж от нового свершения придает сил, открывает второе дыхание. Гудят мышцы, клинок со свистом рвет воздух, и голова последнего палеска болтается на лоскуте кожи.
— Победили, юху! — возликовал Дражен, потрясая клинком над головой. Зеленый призрак развеялся за ненадобностью. — Славная битва!
Неприятный дребезжащий голос вывел из боевого транса, остудил пыл.
— Да-а-а, не хуже, чем с гыргалицами, — подошел Йорден к другу. — У тебя кровь.
Дражен отер поцарапанную щеку:
— О, боевой шрам! Девчонки их обожают.
Фанник слез с кручи и присоединился к ним.
— Ну что, отсиделся в безопасности? А, трус несчастный?! — смеясь, Дражен встряхнул его за плечо.
— Уж поумнее вас, чтобы не рисковать зря. Я, знаете ли, еще жить хочу, да!
— Безродный, ты что надорвался? — вдруг Йорден обернулся к Микашу.
Только тогда отстраненное, растворенное в созерцании оцепенение прошло. Кровавые капли падали с кончика носа на грязную рубашку. Перед глазами все кружилось и трепыхалось, то отдаляясь, то наоборот приближаясь. Голову будто стянули тисками, сжав даже зрение до узкой полоски перед собой. Не отвечая, Микаш укрылся за ближайшим валуном. Спазм скрутил живот, заставил согнуться пополам, изрыгая наружу все содержимое. Вот-вот и кишки следом вылезут.
— Эй, ты что там сдох? Из-за каких-то низших демонов? Ты что предел свой совсем не чувствуешь? — Йорден некстати воспылал участием и выглянул у Микаша из-за плеча. — Это же даже необученные желторотики умеют!
— Я в порядке, — просипел он, не желая вдаваться в пустые объяснения, которые только отнимали силы.
— Ну тогда иди челюсти вырезай. Никто твою работу за тебя не сделает.
Правильно. За работой всегда легче становится.
Хрустели под мечом кости, рвалась мертвая плоть, черная кровь заляпывала руки по локти, но Микаш как-то держался. За взмахи верного клинка, за монотонное скольжение лезвия охотничьего ножа. Челюсти нехотя покидали хозяев. Первая пара, вторая… последняя. Микаш аккуратно сложил их в мешок, умылся из фляги и позвал остальных.
И как только дотащился до подножья? Колени дрожали, ноги цеплялись за камни, зрение то меркло, то возвращалось крохотным мутным оконцем. Взобраться в седло косматой низкорослой кобылы, оставленной в дубовой роще с дорогими и ухоженными лошадьми высокородных, было счастьем. Пускай длинные ноги почти волочились по земле, а от неровного хода нещадно трясло, но можно было ненадолго сомкнуть глаза и уплыть в тяжкую сумеречную дрему.
Кровь все капала с носа, расплываясь на рубахе багряным цветком. Пустота выпитого из скорлупы яйца болезненно ухала и стягивала внутренности. Неужто и вправду надорвался? Опорожнил весь резерв, переступил запретную грань. И все. Не восполнится он никогда, не будет силы. Мука это — не жизнь, когда видишь сумеречный мир демонов, знаешь как свои пять пальцев, но бороться не можешь.
Микаш потерял счет времени. Сколько едут? Перевалило ли за полдень? Или солнце уже скатывается с небосвода, окуная мир в таинственные молочно-лиловые сумерки?
К истощению прибавилась лихорадка, облизывала тело потным жаром и откатывала сырым, пробирающим до костей ознобом. Боль вспыхивала то в бедре, то в плече, то прихватывала и без того раскалывающуюся голову, стремясь опрокинуть в беспамятную тьму. Жаловаться бесполезно. Скажут, не ной, иди сдохни под забором, как бродячий пес, коим без сомнения и являешься. Да, бродячим псам нужно заботиться о себе самим — никто руки не подаст. Дотерпеть бы до замка. Интересно, как быстро хозяева поймут, что Микаш теперь бесполезен и вышвырнут его на улицу? А может так оно и лучше? Давно пора завязывать!
Впереди кольцом обхватил насыпь полузаброшенный замок-крепость. Светло-серый булыжник, покрытый от времени темными пятнами и клочьями увитый полусухим плющом. Венчавшие стены и башни зубцы частью обвались. Казалось, будто чудовище щерит пасть в гнилозубой улыбке и изрыгает воду в глубокий ров. Отворялись дубовые ворота, с натужным скрипом канатов опускался въездной мост. Лошади нетерпеливо взрывали копытами землю. Также нетерпеливо переговаривались Йорден с наперсниками, обсуждая добычу, похваляясь подвигами и посмеиваясь над надорвавшимся на пустом месте безродным. А ведь на самом деле, чем сильнее дар, чем сильнее человек с ним сживается и чем свободнее использует, тем зыбче становится эта запретная грань. Кажется, нет ее и ты всемогущ, самоуверенно ступаешь на край и опрокидываешься прямиком в бездну, чтобы переломать себе все кости.
Микаш уже давно бросил поводья и не пытался понукать кобылу. Та сама покорно затрусила вслед остальным лошадям в широкий внутренний двор. Он пустовал. На кольях у ворот и ближе к стенам были насажены человеческие головы. Видно, снова казнили бесноватых фанатиков с юга, поборников веры в Единого-милостивого, как они себя называли. Дурачье, конечно, куда им со своими молитвами тягаться с тяжеловооруженными рыцарями, к тому же осененными божественным родовым даром. Лучше бы и вовсе не лезли.
С псарни доносился заливистый лай. Зареченские степи славились табунами резвых и выносливых лошадей нарядной золотистой масти. Так их и называли — зареченское золото. Только лорд Тедеску предпочитал охотничьих собак. Баловал их и лелеял, даже кормил на порядок лучше, чем собственных слуг.
Спешились. Один Микаш остался в седле, как приклеенный. Любое движение отдавалось дикой болью в суставах. Темные пятна слепили глаза.
— Эй, чего расселся?! — прикрикнул на него Йорден. — Никто твою работу за тебя не сделает.
— Да, господин, простите, господин, — забормотал Микаш уже привычное.
Он сполз на землю и потащил лошадей в стойло. Оступился — ноги совсем не держали.
— Эй, парень, ты чего? — на пороге тревожно заглянул в глаза конюший. — Глядите, он же преставится вот-вот!
Засуетились-забегали слуги темными силуэтами перед глазами, лошадей позабирали, хотели отнести куда-то под руки, но Микаш отмахнулся:
— Я в порядке!
Слабость показывать нельзя: ни высокородным, ни даже простолюдинам. Первые за слабость сжирают, вторые — презирают. Жалость делает мужчину ничтожным. Подыхать лучше одному.
Дополз до пустого денника, застеленного чистой соломой и тяжело опустился на нее, опершись спиной о стену. Веки сомкнулись, навалилась милосердная тьма.
Пробуждение вышло не из приятных. Окатили ледяной водой. Микаш встрепенулся и распахнул глаза. Все тело, словно тяжестью налитое, ломило. Боль отдавалась лихорадочной пульсацией в голове, мешая думать.
Над Микашем возвышался Олык, немолодой уже камердинер лорда Тедеску. Одевался он всегда предельно аккуратно, в рыже-зеленую ливрею, а волосы гладко зачесывал назад. Порезанные морщинами карие глаза смотрели с усталой тревогой.
— Три дня не могли тебя добудиться. Думали, совсем околел, — заговорил он сухим, подернутым едва заметной шепелявостью голосом.
— Да что со мной станется? Как на собаке все заживет, — отмахнулся Микаш.
— Тогда собирайся живее, милорд зовет. Он в дурном настроении — ждать не будет.