Старый лорд Тедеску и в хорошем настроении терпеливостью не отличался. Микаш опорожнил в себя несколько черпаков воды, чтобы промочить ссохшееся горло, и поспешил на встречу с хозяином.
Микаш нашел его в малом каминном зале на втором этаже. Лорд Тедеску стоял у круглого дубового ствола, на котором лежали распечатанные письма, и беседовал о чем-то на повышенных тонах с собственным сыном. Микаш замер на пороге и прислушался.
— Маршал Комри пишет, что может взять тебя командиром звена, — лорд Тедеску вручил сыну одно из писем.
Тот пробежался глазами по письму, лицо раскраснелось от возмущения, во взгляде плескалось бешенство.
— То есть как нет опыта? — возмущался Йорден, широко раздувая ноздри. — А гыргалицы и эти, как его? Палески! Не стану я рядовым служить, прямо как какой-то босяк! Почему маршал Комри не может никого подвинуть ради меня? Я же высокородный, а не абы что!
От досады Йорден скомкал письмо и швырнул в камин.
— Да, авалорский выскочка тот еще самодур. Некоронованным королем себя возомнил. Забудь и наплюй: я же говорил — дурная затея. Хоть в его армии и герои все как на подбор, а живут очень недолго. Не для тебя такая служба. — Лорд протянул ему серебряный медальон, в котором обычно хранились миниатюрные портреты: — Вот, это гораздо интересней. За тебя посватали дочь лорда Веломри.
Йорден рассвирепел еще больше:
— Жениться? Ни за что!
По лицу лорда Тедеску было заметно, что он стремительно теряет терпение.
— Ну уж извини, это приказ совета ордена. Уж не знаю, кого они решили таким образом приструнить, меня или белоземского гордеца, но тут уж ничего не поделаешь. Воля совета — закон.
— Ох ты ж, какая немочь бледная, — покривился тот, разглядывая изображение внутри медальона. — Небось даже ухватиться не за что.
— Хвататься за шлюх в борделе будешь, а это высокородная леди. Обидишь — ее папаша тебя в порошок сотрет. Про крутой нрав белоземцев легенды слагают. И скажи спасибо, что она молоденькая совсем. Такие обычно кроткие и непритязательные, а с возрастом, глядишь, поправится и похорошеет.
— Но я не хочу! Дражен с Фанником старше меня, а о женитьбе не помышляют.
— Они не наследники высокого рода. Сделаешь ей ребенка, и тебя не то что во главе звена поставят, целый отряд выхлопочут. Я прослежу.
— Но…
— Не смей прекословить. Ступай собираться, завтра же поедешь в Белоземье на помолвку.
Йорден недовольно закатил глаза и, шаркая ногами, потянулся к выходу.
— И почему всего приходится добиваться таким несуразным способом? — вопрошал он в пустоту, пока не столкнулся нос к носу с Микашем: — Чего пялишься, пентюх?!
Тот посторонился. Йорден удалился, а вместо него в зал забежала старая серая борзая. Колыхались ее обвислые от бесконечных выводков щенят соски. Любимица лорда.
— Эх, Моржана-Моржана, что с нашей молодежью стало? Совсем жить разучились, ни ума, ни силы нет, — он подозвал собаку и потрепал ее по ушам.
Налил в кубок вина из оставленного слугами на столе кувшина и, присев на колени, протянул любимице. Она самозабвенно лакала, разбрызгивая вокруг бордовые капли.
— Чего в углу жмешься, как тать какой, выходи на свет! — позвал лорд, выпрямляясь в полный рост. Пьяная собака распласталась у его ног.
Микаш вошел в зал и встал перед ним. Если Йорден был пухлым и мягкотелым, то его отец был скорее грузным, с одутловатым лицом и руками. Из растительности на голове сохранились только пышные развесистые усы.
— Что за вид?! — придирчиво оглядел он Микаша с ног до головы, подмечая грязную и драную одежду, взъерошенные и слипшиеся в сосульки волосы и помятое со сна лицо с залегшими над высокими скулами тенями. — Можно вытащить дворнягу с помойки, но помойку с дворняги не вытащишь, а Моржана? — он снова склонился к собаке. Та заискивающе заглянула ему в глаза.
— Я хочу уйти, — решительно объявил Микаш. — Меня обещали посвятить в орден за хорошую службу, но я хожу в оруженосцах уже шестой год и прекрасно понимаю, что к рыцарству меня никогда не допустят. Я ничего не требую и ни в чем никого не упрекаю. Отпустите меня с миром.
— Ах ты, неблагодарный щенок!
Собака подорвалась и злобно гавкнула.
Мясистая ладонь лорда Тедеску со свистом врезалась в щеку Микаша, аж из глаз искры посыпались. Голова загудела еще сильнее, потекла кровь из разбитой губы. Но он стоял, ни одним движением не выдавая слабость.
Собака продолжала рычать, а ее хозяин разразился гневной тирадой:
— Э то после того, как я нашел тебя полудохлого посреди пепелища, выходил и выкормил? Я выучил тебя как собственного сына!
Хотелось добавить, что только потому, что его сын оказался к учебе неспособным, но Микаш прикусил язык.
— А сколько раз я тебя с того берега вытаскивал? Сколько раз латал и выхаживал, когда твои кишки наружу вываливались?
В двенадцать лет патетичные речи может и производили на Микаша впечатление, но теперь становилось противно от собственной глупости.
— Я отплатил за ваши милости сполна. Я проходил за вашего сына и других высокородных испытания, пока их родители отваливали вам за это свое золотишко. Я прикрывал их грудью, когда они искали славы в бесполезных схватках. Моими стараниями, моим потом и кровью вы заполнили весь этот зал трофеями.
Микаш обвел рукой выставленные повсюду чучела, рога, зубы и когти, шкуры на стенах и полу, огромные круглые панцири.
Лорд Тедеску скривился и сложил руки на груди:
— Потерпи чуток, и получишь свое рыцарство. Будешь у моего сына помощником в отряде. Думаешь, где-то теплее местечко найдется?
— Мне не нужно теплое местечко. Я хочу защищать людей от демонов и искупить свою вину, а не тратить время на ваши утехи.
— Бешеных псов убивают, мой мальчик, как только они пытаются откусить руку, которая их кормит, — старый шакал сменил тактику: говорил тихо и нарочито ласково, что совершенно не вязалось со смыслом слов.
Впрочем, даже это уже не пугало. Пора детства безвозвратно ушла.
— Вы перепутали собаку с волком. Убивайте, коли хочется. Терять мне нечего.
Молчание затягивалось, становилось густым и будто искрило от напряжения. Микаш отвернулся и зашагал к выходу. Ударят в спину — так тому и быть.
— Стой! — окликнул лорд Тедеску, когда Микаш уже ступал за порог. — Последнее поручение исполни, и можешь проваливать.
Микаш с трудом сдержал торжествующую ухмылку. Что ж, стремительно матереющий молодой волк оказался старому шакалу не по зубам.
— Слыхал, мой пострел едет в Белоземье на помолвку. Сопроводишь его туда. Война, беженцы повсюду. На дорогах неспокойно. А заодно приглядишь, чтобы Йорден не ославил меня на весь орден. Ты же знаешь, он порой делает и только потом думает.
Микаш бы сказал иначе, но промолчал.
— Я подумаю.
— Думай, а завтра утром — в дорогу.
Лорд Тедеску пошел прочь. Собака затрусила следом, цокая по каменному полу когтями, ни на шаг не отставая от хозяина.
Пока не явился кто-то из слуг, Микаш склонился над камином и кочергой вытянул оттуда письмо. Огонь его не тронул, только края немного почернели. Микаш стряхнул пепел и поскорее спрятал письмо за пазуху. За воровство пусть и никому не нужной вещицы по голове бы не погладили.
Умывшись и переодевшись в чистое, Микаш выпросил на кухне двойную порцию пресной овсянки. Запихивал ее в себя руками, облизывая перемазанные пальцы. Невкусно и не хочется, но надо. Еда — жизнь. Любой, кто когда-нибудь испытывал голод, хорошо это знал.
В его личной каморке во флигеле царил полумрак. Микаш запалил оставленный на тумбе огарок свечи. Скрипела старая кушетка, шелестела солома в постеленном сверху тюфяке. Микаш удобно развалился на нем и принялся за письмо. Разборчивый педантичный почерк. Ну надо же, как это маршал просек, что все достижения Йордена пустышка. И так тонко и вежливо намекнуть, что служба в армии не дело для хлюпиков. То-то Йорден так рассвирепел. И ведь не придерешься ни к чему, все по строжайшему этикету. Хочешь служить — начинай с самых низов. А Микаш бы и согласился. Да что там, даже не рядовым, оруженосцем, кем угодно, но в настоящей битве, а не в этих играх понарошку ради трофеев и славы. Ради одного мгновения и умереть не жалко.
А что если взять письмо и самому отправиться в Эскендерию к этому маршалу? Выдать себя за Йордена, поступить на самую низшую должность… Нет, его бы проверили по записям в родовых книгах. Высокий, плечистый и сухощавый, с крупными резкими чертами лица и глубоко посаженными серыми глазами он никак не походил на членов рода Тедеску. К тому же дар совершенно другой. Обман тут же раскроют. Еще и вздернут, а голову на кол посадят и выставят на всеобщее обозрение, как тех фанатиков во дворе.
А если сказать правду? Мол, безродный, мать простолюдинка, отца знать не знаю, дар есть. Сдохнуть, как служить хочу. Да не где-то, а на передовой. Возьмите! Любое испытание хоть на самом краю света пройду, сокрушу любого демона, целое полчище. Только возьмите!
Микаш потянулся к лежавшей на тумбе книге. Страницы в ней были аккуратно переложены разноцветными лоскутами-закладками. Поначалу лорд Тедеску собирался обучить его только владением оружием. Микаш схватывал науку на лету и готов был заниматься дни напролет. Он быстро перерастал всех своих учителей. В конце концов лорд Тедеску согласился обучить Микаша еще и грамоте с арифметикой. Учителя никогда на него не жаловались, в отличие от нерадивого сына милорда, да и сам Микаш старался не доставлять хлопот. Ведь любая провинность могла стоить всех добытых с таким трудом привилегий. Позже Микаша допустили в замковую библиотеку. Книги здесь по большей части стояли только для красоты и пылились на полках. Хозяева заглядывали разве что в родовые книги и геральдические списки. Микаша же интересовали совершенно другие знания. За шесть лет он всю ее перечитал и жалел, что лорд Тедеску не станет выписывать для него новые книги. А вот Кодекс ордена Микаш изучил вдоль и поперек, мог даже спросонок процитировать любое место. Искал хоть какую-то лазейку, которая бы позволила ему стать рыцарем. Но ее не было. Точнее, там и вовсе не говорилось, что Страж должен обладать знатным происхождением, достаточно было лишь иметь родовой дар и желание защищать людей от демонов. Только сейчас до Кодекса никому и дела нет. Йорден вон и вовсе ни разу в него не заглядывал, а его отец вряд ли припомнит хоть строчку.
Микаш вгляделся в подпись на письме. Резкая, строгая, без вычурной витиеватости, очень легко читаемая. Маршал Гэвин Комри. Некоронованный король. Почему-то он представлялся таким же грузным и веским, как лорд Тедеску. Хитрым и коварным. Если и пообещает взять, то тоже только чтобы обмануть. Нет, наступать дважды на одни грабли — непростительная глупость.
К тому же резерв еще не восстановился. И вполне вероятно, что не восстановится никогда.
Нужно искать другой путь.
— Ну что ж, белоземская принцесска, я еду к тебе, — он отложил книгу с письмом и затушил свечу.
========== 2. ==========
Меня готовили к свадьбе по старым, давно забытым обрядам: выкупали в отваре ромашки и полыни, одели в простое платье из белёного льна, распустили волосы и возложили на голову венок из кувшинок. Рядом были только незамужние девушки — старости на праздниках юности не место. С танцами и песнями меня провожали в священную дубраву, где уже ждал жених со свитой.
Царствовала ночь. Полная луна заслоняла небо. Приветливо трещали костры, освещая путь и напитывая воздух запахом хвои.
Показался меж вековых дубов силуэт суженого. Высокий, широкоплечий — по стати уже ясно, что могучий воин и благородный человек. Такой же простоволосый, в длинной неподпоясанной рубахе. Мужественное лицо озарила улыбка. Столько восхищения и нежности было в ней, сколько я за всю жизнь не видела.
— Клянусь, что отрекаюсь от всех женщин, кроме тебя, и не возьму в постель другую, пока ты жива и даже после смерти, — сорвались с его губ горячие, истовые слова, которым нельзя было не верить.
Зашелестели листья, хрустнула сухая ветка, заставив оторвать взор от суженого. В кустах кто-то затаился. Таинственные глаза полыхнули синевой неба, загорелась рыжим пламенем шерсть. Поджарый огненный зверь припал к земле. Кошачья морда с большой белой отметиной, похожей на маску, принюхивалась, не сводя с поляны настороженного взгляда. Словно предупреждая, зверь выгнулся горкой, вздыбил шерсть и зашипел.
По телу пробежал озноб. Я обернулась. Растерзанные тела устилали поляну, а над ними неприступным утёсом возвышался мой суженый. Рубаха его, чёрная, сливалась с ночной мглой, а на спине и груди извивались угольные змеи. Он протянул руку и колдовским голосом прошептал: «Будь со мной, будь одной из нас!»
Огненный зверь взревел, разрывая липкую паутину наваждения, и бросился прочь. Я следом, чувствуя, как по пятам мчится тёмное, страшное, злое. Оно не убьёт — захватит, выжрет сердцевину и заставит жить безвольной полой куклой.
Зверь нёсся вперёд. Я едва поспевала за его скачками. Зацепилась за корень и упала, разбив колени в кровь. Подскочила и снова побежала, ощущая, как сквозь тонкую ткань кожу будоражит мертвецкий холод. Зверь свернул с большой дороги на едва заметную стежку. Я боялась его потерять. Почему-то была уверена, что только он знает путь к спасению. Нависавшие низко ветки нахлёстывали по рукам и лицу, раздирали платье на лоскуты, вырывали клочья волос. Ноги уже не держали, по лицу текли дорожки слёз, сердце заходилось бешеным грохотом, но я не останавливалась. Лучше упасть замертво, чем отдаться тьме. Быстрее! Впереди забрезжил просвет. Зверь замер на самой границе леса. Спасение рядом? Ещё несколько шагов!
Я едва успела остановиться на краю огромной пропасти. В бездну из-под ног посыпались камни, потонули в пустоте, так и не достигнув дна. Противоположный край было не разглядеть. В вышине грозовые тучи доедали остатки луны. А сзади уже гудела мертвецкими голосами беспроглядная тьма. Валила высоченные сосны, мгновенно иссушая и разнося в труху. Смердела тленом и гнилью. И цвыркала-скрежетала, протягивая к нам щупальца.