- Не сжигайте меня и не хороните, - выдохнула Шито-Крыто. – Так я буду совершенно безобидна, но если прикоснётесь ко мне хотя бы кончиком пальца, то обязательно умрёте.
Она попыталась прикоснуться к Гробыне, протянув руку, но та вовремя отскочила в сторону и замерла, наверное, на достаточном расстоянии.
- Если не будете прикасаться, то всё будет хорошо, - рассмеялась хрипловато Рита, чувствуя, что это практически последние её слова.
- Откуда ты всё это знаешь? – удивлённо переспросила Гробыня, чувствуя что-то схожее со страхом.
Рита превратилась из симпатичной молодой девушки в практически обгоревший труп. Её кожа лопалась, что доставляло Шито-Крыто, наверное, неимоверную боль, волосы её пропали, словно переплавились, и вокруг пахло палёным.
- А ещё уходите отсюда, - наконец-то выдохнула Рита. – Я знаю… Я была зельеваром и я при…
Она так и не завершила рассказ, потому что вдруг захрипела. Гломов бросился было к девушке, но Склепова преградила ему дорогу, отрицательно покачав головой. Она чувствовала, что Рите уже вряд ли можно было чем-то помочь – и упрямо считала её собственной подругой.
- Кто-то подсыпал какой-то яд в нашу флягу, - наконец-то прошептала девушка. – Оставим флягу тут и пойдём к воде, там нам будет немного безопаснее. Рита говорит… - Склепова отвернулась. – Рита говорила, чтобы мы её не хоронили.
- Но… - Гломов запнулся, не в силах закончить то, что желал сказать. Достаточно было одного взгляда на Шито-Крыто, чтобы понять, что она права.
Склепова взяла его за руку и потянула за собой. В конце концов, Ритка была им никем, просто спасённой девушкой.
Она должна была позаботиться о себе и о Гломове, а не о какой-то там девушке, которая, возможно, могла принести им вред.
Напоследок Гробыня сорвала какой-то цветок и швырнула его на Риту – на практически сожжённых губах той появилась едва заметная улыбка.
Склепова потянула Гуню за собой, стараясь идти как можно быстрее. Ей почему-то было как-то не по себе, и девушка чувствовала себя потерянной и несчастной.
- Мы уходим как можно быстрее, - наконец-то выдохнула она. – И не станем ждать того момента, пока нас кто-то убьёт.
Рите хотелось окликнуть Склепову и подождать до того момента, пока она действительно умрёт, но девушка внезапно осознала, что на самом-то деле Гробыня уже успела догадаться.
Рита – Зельевар, тот самый зельевар, который способен убить их своим новым, очередным варевом.
Шито-Крыто уже ничего не слышала, не видела и не могла говорить. Она не чувствовала боли, потому что яд подействовал на нервные окончания, но, тем не менее, ей было до жути одиноко.
Марго попыталась дотянуться до того цветка, который ей положили на грудь, и наконец-то сжала его в руке, проведя кончиками пальцев по немного шероховатой поверхности лепестков.
Удивительно, её тактильные ощущения сейчас стали неимоверно сильными, и она почувствовала буквально каждый изгиб в этом маленькой, практически незаметном цветочке, и поднесла его к носу.
Великолепный запах распространялся вокруг, и Марго чувствовала, что буквально падает в прекрасный сон, сон, который просто не может оборваться или быть прерванным какой-то ерундой.
Она могла дышать.
Казалось, пора было кашлять кровью, но Рита уже ничего не чувствовала. Дурман или сон-трава – неважно, она просто расслабилась и позволила крови застыть в жилах. Больше ничего не было, ни единого следа от происходящего, она могла лишь равнодушно смотреть невидящими глазами куда-то в небо.
Когда смерть настигла Риту, она уже давно смирилась с нею и чувствовала, что даже рада, что убила лишь Маланью.
Она была сильной и проиграла. Нефертити являлась фаворитом и тоже погибла… К чему всё это?
К чему подобное развитие событий, когда двух самых сильных конкурсанток уже удалось отсеять?
И только сейчас, в последнее мгновение собственной жизни, она поймала себя на решающей мысли.
Не следовало надеяться на собственную силу. “Тибидохс” не играет по правилам, “Тибидохс” убирает тех, кого получается убрать, и самонадеянность стоит первой в списке всевозможных грехов.
Ей надо было умереть, чтобы продемонстрировать всем участникам следующих годов, насколько всё это страшно.
Смерть уже настигла её, уже схватила и не стремилась отпускать, но одно следовало признать окончательно – дело даже не в том, что она погибла. Самое страшное то, что не имела ни единого шанса выжить.
Что такое “Тибидохс”? Это место, где ради развлечения каждый год сталкиваются двадцать неугодных самой Чуме людей.
***
Гроттер давно не испытывала настолько сильного ужаса. Обычно она старалась быть хотя бы немного более сильной, чем остальные провидицы, и как-то выстраивала то, что могла назвать личной жизнью.
Сейчас всё сгорело.
“Тибидохс” и смерть Веры забрали всё, что у неё только было, всё спокойствие, всё равнодушие, которое она вообще только могла отыскать где-либо. Её накрыло сплошной волной ужаса от своих собственных действий, и не осталось ни капельки сознания вокруг, чтобы можно было как-то позволить себе поверить в лучшее.
- Я никуда не пойду, - наконец-то, садясь вновь прямо на землю, мокрую и холодную, потому что недавно шёл дождь, промолвила Таня.
Гроттер чувствовала, что ей нет никакого смысла продвигаться дальше. Она предвидела собственную смерть – кто-то столкнул её в ту проклятую горную речушку, которая открыла свои объятия перед нею и позволила нырнуть в ледяные воды, которые ни на мгновение не желали остановиться.
Рыжеволосая возвела глаза к небу, чувствуя, что дождь вновь вернулся. Её одежда промокла насквозь, но Гроттер не обращала на это особого внимания, а просто молчала и смотрела куда-то вверх.
- Холодно, - прошептала наконец-то она, словно пытаясь подтвердить какое-то собственное предположение.
- Надо идти, - упрямо мотнул головой Валялкин, схватив девушку за руку и потянув за собой.
Таня не проявляла совершенно никакой жизненной активности.
Она продолжала сидеть на месте и даже не пыталась сдвинуться, чтобы хотя бы на мгновение позволить себе быть немного более живой, чем прежде. Это казалось очень неправильным, но…
Гроттер внимательно рассматривала Ивана, словно пытаясь запомнить каждую чёрточку его лица.
Он прежде казался более добрым – сейчас же черты немного заострились, наверное, от того, что есть было и вовсе нечего, а синие глаза показались более тёмными, чем обычно.
Пшеничного цвета волосы, обычно всколоченные, ложащиеся обязательно вихрями, после дождя свисали лишь мокрыми прядями.
Таня провела ладонью по собственным огненным локонам и осознала, что те уже давно успели высохнуть.
Это казалось странным.
Действительно, ведь на самом деле её волосы были длинными и очень густыми, а у Ивана – короткими, как и следовало парню. Но в прядях Валялкина всё ещё оставалась какая-то влага, а её волосы теперь были неимоверно сухими и похожими наощупь на какой-то шёлк, который, впрочем, Таня никогда не держала в руках.
Одежда её была невероятно мокрой, и поэтому без конца прилипала к телу, заставляя содрогаться и дрожать от холода.
Болотистый цвет рубашки всё ещё сохранялся, но, тем не менее, теперь Таня вообще сама чувствовала себя болотистой.
- Даже если выколоть эти глаза, - она провела кончиками пальцев от виска к переносице, остановившись на мгновение на собственных глазах и словно пытаясь пригладить как-то ресницы, - то они всё равно останутся зелёными.
- У тебя красивые глаза, - пожав плечами, промолвил Валялкин, обнимая за девушку. – Но ты должна понять, что нам давно уже пора уходить отсюда, Таня. Мы в опасности, слышишь?
Она рассмеялась, словно пытаясь проигнорировать его, а после равнодушно отмахнулась, словно признавая определённую слабость со своей стороны и соглашаясь с тем фактом, что должна просто позволить себе самой погибнуть.
- Я так хочу сдохнуть, - наконец-то прошипела Гроттер.
Не осталось больше времени на высокопарные речи или что-то в этом роде – она просто потерялась в собственных холодных, равнодушных признаниях, которые держали её за горло и не давали ни единого шанса выжить.
- Надо идти! Игрок “Тибидохса” должен быть активным! – в голосе Ивана послышалось достаточно неожиданное негодование.
Таня усмехнулась.
Она не хотела быть активной или мобильной, к чему её постоянно призывал Валялкин, а мечтала о том, чтобы наконец-то все оставили её в покое, но это, очевидно, давно уже превратилось в просто-таки непозволительную роскошь.
- Я не хочу быть активной, - выдохнула Гроттер. – Я вообще ничего не хочу, оставь меня и делай всё, что хочешь!
- У тебя истерика. Я просто хочу, чтобы ты выжила, понимаешь? – Иван приподнял её голову за подбородок, внимательно всматриваясь в зелёные глаза. Удивительно, когда-то он полюбил девушку именно за них, а сейчас те казались признаком её чёртова дара, который останавливал девушку.
- Это до тебя не доходит, - грубо оборвала его Гроттер. – Провидицы рано или поздно умирают на играх!
- Мы ещё выживем, - упрямо повторил он. – Выживем и спасёмся, слышишь меня, слышишь?!
Прежде Валялкин никогда бы не позволил себе сказать это даже мысленно, но сейчас что-то заставляло его буквально выдохнуть, что в противном случае, если Таня не поспешит идти за ним, то он обязательно сбежит отсюда и не станет совершенно никого ждать, потому что желает жить.
Гроттер слишком странно себя вела, чтобы с нею можно было оставаться тут, на “Тибидохсе”, но ведь между ними всё ещё были чувства, которые невозможно было погасить пламенем страха.
- Игры меня не страшат. Мы победим, - наконец-то промолвил Валялкин.
Таня усмехнулась, словно не собираясь больше возражать, и всё-таки пошла следом за ним по цветущему полю.
Они наконец-то добрались до реки, к которой Иван тянул её вот уж чёрт знает сколько времени, и Гроттер почувствовала определённую слабость, подумав, что, возможно, ей бы стоило оказаться немного более свободной, чем она чувствует себя прямо сейчас.
Хотя бы на несколько мгновений свободнее, чем она оказалась в данный момент, когда кто-то выпил её кровь.
- Река, - усмехнулась Таня, шагая по крутому берегу над небольшим ручейком, а после остановилась на каком-то камне.
“Она падала с невысокого утёса, на котором стояла. Вокруг было слишком много зелени, а над нею уже не светило солнце, хотя, впрочем, всё ещё могло перемениться.
Она так ненавидела все эти пустые клятвы, которые, так или иначе, превратились в её окончательную смерть!
Это было до такой степени глупо – то, что происходило сейчас, когда она просто не могла никак сопротивляться всему происходящему, когда чувствовала себя банально потерянной в этой массе смертей.
Кто спасёт её? Вероятно, никто, но не следовало бы надеяться на то, что, возможно, у неё будет счастье в этой жизни.
Она уже практически падала вниз, но вдруг почувствовала какую-то сильную магически ауру, впрочем, так и не подняла глаз на незнакомого человека, позволяя себе свалиться в объятия смерти.
Ей осталось только бросить одну маленькую грудочку земли в могилу, и за этим можно ставить все точки над “ё” и забывать о том, что в жизни существуют ещё несколько лишних правил.
“Тибидохс”, рано или поздно, закончится, и Провидица обязательно должна быть в его списках.
Теперь она могла только смотреть в его глаза и чувствовать, что ненавидит этого человека больше, чем любит.
Он толкал её вниз, а она не могла рассмотреть ни единой черты его лица, только где-то вдалеке мелькнувшая чернота упорно пугала или, может быть, вселяла то, что именовалось хотя бы капелькой надежды”.
- Таня! – Валялкин встряхнул её, оттаскивая от небольшого обрыва, который оказался выше, чем она думала.
- Что?
- Ты едва ли не свалилась туда, - выдохнул Ванька, сжимая её в своих объятиях, и Таня наконец-то почувствовала себя немного более спокойной.
Ей показалось, что, возможно, не всё ещё потеряно и можно однажды стать окончательно счастливой, хотя, возможно, на самом деле это предельно ложная надежда, за которую не следует совершенно хвататься.
Она почувствовала себя слишком глупой и равнодушной, словно в этом всём было слишком много странностей.
- Мне было видение, - наконец-то прошептала Таня, а после подумала, что не следует признаваться публично в том, что она способна увидеть что-то о себе, а не только об окружающих.
Ну, или у неё есть сестра-близнец.
В любом случае, сейчас Гроттер не хотела думать об этом, а только мечтала о том, чтобы оказаться как можно дальше от страшного места, которое было способно её убить.
Таких мест очень много, но она всё же потянула Валялкина за собой, заставляя его ускорить шаг.
- Пойдём быстрее, - упрямо промолвила Таня. – Как можно быстрее, слышишь меня, Ванька, слышишь?!
Он кивнул.
Валялкин был рад тому, что Гроттер наконец-то согласилась вообще идти, поэтому даже и не спорил.
Ему казалось, что так будет лучше.
Гроттер спешила, словно кто-то подгонял её, и это внушало определённое беспокойство, но, тем не менее, он был даже не особо против того, чтобы она ускорилась ещё немного, а не задерживалась тут.
Так будет лучше.
Таня же даже не оглядывалась, испытывая что-то вроде подсознательного страха – она чувствовала, что тут её ждёт окончательная смерть, которая просто так не вовремя подкрадётся.
Схватит за горло.
И уничтожит её.
========== Боль четырнадцатая. Сама доброта ==========
Лиза чувствовала себя слишком слабой, но, тем не менее, Кузьма, который решил идти с нею, был ещё хуже, ещё более слабым, чем она.
Это раздражало.
Она бросила ещё один холодный взгляд на Тузикова, который продолжал идти следом. Лизу в нём раздражало практически всё, но она старалась не показывать этого, по крайней мере, сейчас.
Кузя согласился с тем, что лучше объединиться и идти вместе, потому что так их будут немного больше опасаться.
Тем не менее, сейчас девушка вдруг поняла, что от него, кажется, только сплошные проблемы, с которыми невозможно бороться. Наверное, следовало бы просто оттолкнуть Кузю от себя, но она испытывала определённую опаску относительно того, чтобы идти самостоятельно.
Впрочем, уже начался третий тур. Радовало как минимум то, что она всё ещё была жива и здорова – и гувернантка почувствовала себя какой-то более уверенной, более спокойной, могла уже позволить себе жить спокойно и реагировать на происходящее хотя бы немного равнодушно.
- Ты смотришь куда-то в пустоту и бормочешь что-то себе под нос, - вдруг совсем тихо прошептал Кузя, глядя на неё.
Лизка усмехнулась и отрицательно покачала головой. Пожалуй, ей пора научиться следить за своими действиями немного лучше, иначе это может привести к огромным проблемам.
Девушка не хотела оказаться в ситуации, в которой надо было защищаться – лучше всего нападать первой, но сделать так она пока что не могла, да и Кузьма казался слишком ничтожной целью.
Она заправила прядь собственных светлых волос за ухо и вздохнула, внимательно глядя на лес, который простирался прямо перед нею, словно притягивая к себе и заставляя сделать ещё несколько шагов, чтобы оказаться в нём и теперь иметь возможность быть уже там, внутри.
- Я? – она вздохнула. – Мы подошли к лесу, Кузьма. И подошли к третьему туру, понимаешь?
Он понимал. Его щенячьи глаза показались просто слишком жалкими, если сравнивать с тем, чем он был на самом деле, и всё это продолжало просто неимоверно раздражать и выводить из себя.
Она почувствовала себя какой-то слишком жалкой и несчастной, да и вообще, идти дальше в одиночестве было бы страшно, но Лиза, эта сама доброта, когда она возилась с детишками, сейчас просто не собиралась заниматься благотворительностью для отдельно взятого лица.
Ей самой надо было выжить, и желательно выиграть “Тибидохс”, который в последнее время заставлял её всё больше и больше переживать относительно того, что будет дальше. Она чувствовала себя в какой-то предельной опасности, да и вообще, это казалось отчаянной авантюрой, но у неё пока что не осталось совершенно никакого выбора и возможности для манёвров.