О каких действиях речь?
- Знаешь, мне кажется, что в жизни каждого человека наступает то мгновение, когда он должен попытаться действовать самостоятельно, - обернувшись к Кузе, уверенно промолвила девушка.
Тот помрачнел и шмыгнул носом, словно собираясь разрыдаться, а после мотнул головой.
Его волосы, какого-то странного, то ли русого, то ли пепельного цвета, содрогнулись вместе с головой, а после, словно гонимые ветром, превратились в непонятную причёску, похожую на петушиный гребень.
Лиза сама не понимала, как умудрилась подметить подобный факт, но при этом не обращала внимания ни на что другое, но теперь не осталось совершенно никакого смысла в том, чтобы исправлять недостатки собственного внимания и того, на что именно оно распределяется.
- Ты хочешь бросить меня?
В болотистых, не зелёных, но и не серых или карих, глазах несчастного Кузи мелькнули слёзы.
Лиза скривилась. Мужчина не должен плакать, это ниже его достоинства, но Тузиков, кажется, не догадывался о том, что вообще значит слово “достоинство”, это его банально не волновало.
Достойным быть он не умел.
Это невероятно раздражало, но она отчаянно пыталась убедить себя в том, что, пожалуй, в его действиях не было совершенно ничего преступного.
На самом деле, преступное было, но не следовало заострять на этом собственное внимание, ведь это не подарило бы ни капельки счастья, скорее очень даже наоборот.
- Ты хочешь убить меня? – теперь в голосе Кузьмы было ещё больше отчаянья, и от отпрянул от Лизы. – Ну, конечно… Ты дождалась третьего этапа, пока мы прятались, а теперь уберёшь меня и…
- Я не собираюсь пачкать руки кровью без крайней необходимости! – воскликнула громко Зализина.
Она вновь посмотрела на лес. Тот теперь показался очень мрачным и холодным, но девушка понимала, что лучше находиться там, чем на открытой местности.
Она внезапно поняла, что в этот лес вело сразу две дороги, которые расходились в разные стороны и явно не смыкались в единое целое.
- Знаешь, будет лучше, если мы разойдёмся, - наконец-то поделилась собственным мнением Лиза. – Я понимаю, тебе не хочется это делать, но так будет немного лучше, Кузя.
Он кивнул, чувствуя, что так и вправду будет немного лучше, а после, тоскливо посмотрев на Елизавету, медленно направился вперёд по одной из дорог.
Она улыбнулась, а после бросилась бежать по второй дорожке. Это забирало много сил, но зато можно было убежать достаточно далеко от Кузьмы, чтобы тот не удумал вернуться к ней и вновь начать без конца ныть, словно это вообще могло дать хоть какой-то результат.
Как же раздражает!
Она чувствовала, что это просто выводило её из себя, но, тем не менее, пока что держалась более-менее нормально.
Где-то вдалеке послышался громкий крик, и она понимала, что тот принадлежал Тузикову, вот только не стала замедлять шаг, всё так же идя вперёд по тоненькой тропинке, которая извивалась у неё под ногами.
***
Кузя закричал ещё раз, но имени Зализиной так и не назвал, понимая, что не имеет права её вот так подставить.
Если она не придёт, значит, успела уйти достаточно далеко и ничего не услышала, а тогда это свидетельствует, что она в безопасности от хотя бы этой отвратительной женщины, которая сейчас остановилась напротив Кузьмы.
- Здравствуй, дорогой, - протянула она своим достаточно приятным, немного певучим голосом.
- Здравствуй?! – возмутился он. – Вы учредительница “Тибидохса”!
Горгонова осклабилась и собиралась было уже схватить его, но Кузьма удивительно быстро успел отпрыгнуть.
Он свалился на землю и попытался как-то отползти куда-то, но не успел, потому что непонятно откуда появился ещё один мужчина.
Тузиков не обратил на него никакого внимания, только осознал вдруг, что на самом деле этот незнакомец совершенно не желает убивать его самого. Тот бросился на Горгонову, пытаясь её удушить.
Кузьма всё отползал и отползал, чувствуя, что это способно подарить ему ещё хотя бы несколько лишних часов жизни, которая очень даже может пригодиться, особенно пока эти двое так увлечены взаимным убиванием.
- Тварь! – прошипел Бульонский, пытаясь сжать горло Медузии. Горгонова узнала его буквально с первого мгновения, и это совершенно не порадовало её.
Да и вообще, такая встреча вряд ли могла принести хотя бы капельку радости, но, тем не менее, она сейчас вообще ничего не могла промолвить.
- Ты повредила моей Зуби и пытаешься сделать это опять! Ты пожелаешь помешать ей выиграть тут, на “Тибидохсе”!
Он кричал так, что это, очевидно, слышал весь лес. Горгонова, наконец-то изловчившись, толкнула его ногой, заставляя откатиться, и вскочила на ноги.
- Идиот! – воскликнула она. – Среди всех участников “Тибидохса” в этом году нет ни одной Зуби!
На мгновение Готфрид замер, а после схватился за голову, внезапно вспомнив о том, что, кажется, он оказался тут один.
Он только сейчас осознал до конца, что его любимая супруга так и не попала сюда, что ей нет тут места.
Все смерти оказались бессмысленными! За что он боролся?
Тем не менее, попытавшись сконцентрироваться, он внезапно поймал себя на мысли, что Горгонова всё равно виновата. Ведь именно из-за её проклятого вмешательства оказалось так, что его жена стала калекой.
- После вашего “Тибидохса” все остаются калеками. Моральными или физическими, - прохрипел он. – Тут всех просто убивают, а тогда вы щадили их, бросая калек, которые не могли выиграть.
Он вскочил на ноги и вновь набросился на неё, словно ненависть вновь вспыхнула где-то в глубине его души.
Горгонова попыталась вырваться, но ничего не получалось. Она словно потеряла вдруг силы.
Тем не менее, магия всё ещё кипела вокруг неё. Женщина не пользовалась ею потрясающе долго, но теперь наконец-то могла восполнить все силы, которых в ней было столько после того дерева…
Скорее!
Она тоже схватила Готфрида за горло, пытаясь передать ему боль, которую ощущала. Впрочем, он от этого не стал ни на мгновение слабее, скорее очень даже наоборот, и ситуация только ухудшалась.
Ей не хватало воздуха, ему – тоже, и непонятное магическое кольцо свернулось вокруг них, не отпуская ни на одно мгновение, не желая дать хотя бы маленькую возможность выжить и почувствовать что-то вроде удовольствия, определённого рода счастья от того, что можно убить врага.
Она ведь не собиралась это делать!
- Тварь! – шипел Готфрид, сжимая её горло всё сильнее и сильнее. Медузия потеряла счёт секундам, но понимала, что вскоре попросту не сможет больше бороться, потому что он был удивительно устойчив к магии.
Волшебство буквально рванулось к ней, пытаясь уничтожить и разорвать её на мелкие кусочки, вот только от этого становилось только хуже и хуже.
Она хрипела и понимала, что скоро наступит конец и её, и его жизни, если ей удастся наконец-то связать их окончательно.
…неизвестная, незнакомая буря раскидала их в разные стороны, заставляя Готфрида вспомнить что его жена дома и в безопасности, а Медузию – вспомнить о своём грехе и о том, как она предательски убила Сарданапала.
Всё ради победы.
Она же собиралась спасти ещё троих – но, очевидно, просто не поняла пока что, кого собирается спасать, если они все так быстро умирают. Это даже хорошо, что время идёт так быстро, поразительно быстро…
Скорее бы убить их!
Она попыталась воспользоваться магией ещё раз, но непонятная волна ещё раз налетела на них обоих, останавливая собственным магическим влиянием всех, кого только можно было остановить.
***
Лиза была неимоверно рада, когда умудрилась выйти к какому-то ручейку. Так стало немного легче и спокойнее идти.
Она мечтала выбраться из леса.
Вокруг, казалось, была дичь, появлялся шанс спрятаться, вот только Зализина прежде никогда не гуляла по лесу.
Нет, гуляла, конечно, когда следила за детьми и предлагала им совершенно невинные прогулки, вот только теперь рядом не было горы детей, к тому же, на неё охотились, а она охотилась на кого-то ещё.
В этом не было, наверное, особого смысла, потому что эта жизнь уже не соглашалась идти по разумным, нормальным правилам – оставалось только задохнуться от ужаса и постепенно упасть вниз, успешно умереть и больше не пытаться выбраться на свободу.
На деревьях можно было увидеть следы от огромных отвратительных когтей, вот только рядом не было ни одного страшного зверя.
Лиза чувствовала, что её голова слишком сильно кружится.
Хорошо, что она шла рядом с рекой, поэтому могла не сбиться с пути – если, конечно, этот путь у неё был, - вот только, казалось, сейчас ей стало слишком дурно, чтобы вообще иметь шанс нормально думать.
Наконец-то Зализина увидела кого-то впереди и с удивлением замерла, а после рванулась вперёд с неимоверной силой.
…Лес уже закончился, и теперь она бежала по травянистому берегу, радуясь тому, что тут было до такой степени легко дышать.
- Подождите! – громко окликнула незнакомых ей пока что людей Зализина, а когда те обернулись, наконец-то поняла, кто они такие.
Рыжеволосая девушка явно была той самой Татьяной Гроттер, которая, единственная Провидица в этом составе, почему-то до сих пор была жива. Удивительно, что шагающий с нею парень не воспользовался её слабостью.
- Подождите!
Светловолосый парень, ветеринар, кажется, которого точно звали Иваном, остановился, и дёрнул свою спутницу за рукав.
Та нехотя замерла на месте.
Когда Лиза наконец-то остановилась рядом с ними, то она почувствовала определённое облегчение – этих двоих можно было убить, точнее, хотя бы попытаться, и тогда оказаться в более выигрышном положении.
Она пожалела Кузю.
Но эту рыжеволосую девушку совершенно не жалела, всё равно Провидицы всегда были в огромной немилости здесь.
Их всегда убивали.
Лиза не могла вспомнить ни об одной Провидице-победительнице, а ведь она столько всего искала в библиотеке!
Столько всего…
Впрочем, сейчас это было совершенно неважно – она не собиралась задумываться над тем, кого можно убивать прямо сейчас, а кого всё-таки нет, ведь, как ни крути, жизнь стремительно тянулась куда-то к земле, стремясь развалиться на мелкие кусочки, и ей было уже почти что наплевать.
- Можно мне с вами?
Рыжеволосая нахмурилась на этот вопрос, но Валялкин моментально кивнул, соглашаясь и буквально приглашая её в эту компанию.
- Думаю, - моментально промолвила Лиза, пытаясь завоевать доверие, - нам вместе будет намного легче победить и суметь как-то завоевать приз, правда!
- Да, ведь выжить могут четверо! – с радостью ответил Иван. – А нас трое, это даёт шансы на победу…
- Если, конечно, никого не убьют, - вдруг отозвалась Гроттер, продолжая идти с опущенной слишком низко головой.
Впрочем, это ни на мгновение не прятало её великолепных рыжих волос и зелёных глаз.
Лиза, наверное, хотела бы быть такой же зеленоглазой, если бы, конечно, не знала, к чему именно ведёт подобный знак – знак Провидицы, который словно клеймом выжжен на лбу этой девушки.
- Только мы очень заметные тут! – воскликнула Лиза.
У неё в голове уже появился какой-то план, и она практически придумала, что надо делать, вот только, кажется, её могли и не послушать.
А жаль.
- Да? И что же сделать? – Гроттер посмотрела на неё с некоторым презрением и уж явно очень недовольно.
- Спрячь свои волосы.
- У меня нет капюшона.
- Тут полно болота.
Гроттер фыркнула, словно издеваясь, а после, посмотрев на Валялкина и на Елизавету с предельным недовольством, направилась куда-то к реке. Она взяла в руку немного грязи и попыталась замазать ею собственные волосы, но те словно вспыхнули.
Мгновение – и грязь буквально стекла по ним на землю.
Казалось, ей стоило закрыть глаза – и зелень пробивалась бы даже из-под густых ресниц. Да и красивые волосы теперь словно ещё ярче светились.
- Ещё пару раз я помаскируюсь, и всё, меня можно будет увидеть только сквозь очки. Солнцезащитные.
- Твои волосы так сияют… - Лиза прикоснулась к своим, достаточно редким, светлым и тонковатым.
Она хотела бы, чтобы у неё была такая же густая шевелюра, как и у Тани, правда, всё же не тогда, не в тот момент, когда они пребывали здесь.
“Тибидохс” – место, где надо быть мобильным и более чем незаметным, чтобы никто не успел тебя убить.
Это залог успеха.
Тем не менее, когда она, Лиза, выиграет, то попытается сделать себе именно такие, рыжие волосы.
А она выиграет.
В нужный момент Гроттер станет первой жертвой, которой она поспешит воспользоваться как можно скорее.
Умрёт.
========== Боль пятнадцатая. Постороннее вмешательство ==========
Горгонова была уверена в том, что противодействовать сильному волшебству она долго не сможет. В любом случае, большую часть собственной силы она безвременно потеряла, и не было теперь никакого смысла грустить по тому, чего больше нет. Она, впрочем, попыталась бы вернуть магию, если б такая возможность была, но на “если” сейчас полагаться не получалось – к тому же, она чувствовала, что сил не хватит ни на одно толковое заклинание.
Магический вихрь, закрутившийся вокруг, явил ей и Готфриду силуэт какого-то практически незнакомого мага.
Женщина не могла сказать вот так сразу, кто это, а вот Бульонский всё равно полушёпотом выдохнул “некромаг”, а после попытался вновь налететь на Горгонову.
Некромаг наконец-то появился – и вправду, даже его внешность напомнила Медузии о том, какое кровавое прошлое было у игр и у их смотрителей. Отвратительное ощущение дежавю заставило её содрогнуться и испытать какую-то капельку ужаса, с которым она просто не могла бороться.
У неё не было для этого сил.
Парень вскинул руку, в которой моментально застыл буквально сгусток энергии, сильной, собравшейся в единое целое некромагии, которой не было сейчас ни конца, ни начала – сплошные натянутые электросети неимоверно могущественного волшебства.
Бейбарсов усмехнулся, внимательно глядя на них, и отскочил куда-то в сторону, когда Готфрид вновь метнул своё копьё, пытаясь достать до некромага.
Казалось, для оного не составило никакого труда отпрянуть, и тогда копьё впилось в землю совсем рядом с Медузией, пришпилив её к грунту за край одежды.
Бульонский, игнорируя присутствие здесь и другого врага, бросился душить её. Женщина продолжала пользоваться волшебством, от которого становилось только хуже. Оное полыхало в воздухе и отказывалось искать хотя бы малейшие границы, что могли бы сделать его более-менее логичным.
Горгонова потеряла всё, что можно было бы величать здравым смыслом – она решила, что так будет лучше.
Так будет легче.
У неё возникало отчаянное желание воспользоваться волшебством и как можно сильнее ударить Бульонского ещё раз, но Готфрид слишком сильно сжал её горло…
А после вдруг всё прекратилось.
Некромаг провернул собственную трость, отбрасывая в сторону Бульонского, и тот лежал на земле, не имея ни единого шанса подняться и хоть как-то воспротивиться всему происходящему.
Горгонова громко рассмеялась, запрокинув голову и глядя на синее-синее небо, словно надеясь на то, что это могло бы иметь хоть какой-то результат.
Некромаг презрительно скривился, словно демонстрируя таким образом всю глупость её действий, а после взмахнул рукой.
Только в этот момент наконец-то она осознала, что не имеет ни единого шанса шевельнуться, равно как и Готфрид.
Её путы были точно такими же – невидимыми и невыносимо крепкими. Справиться со всем, что тут происходило, ей было не под силу.
Невыносимо болезненное волшебство заставило запрокинуть голову и внимательно рассматривать деревья.
- Неужели нельзя запомнить, что когда волшебник теряет большинство собственных сил, он не должен сражаться с теми, у кого та магия всё ещё сохранилась? – презрительно протянул Бейбарсов, глядя на неё с определённым оттенком ненависти, который, впрочем, показался Горгоновой достаточно логичным.