Олег с усмешкой наблюдал за хаотичными выстрелами, автоматные пули не долетали до противоположного берега и мелкими камешками сыпались в воду. Винтовки стреляют дальше, но горе-стрелки боялись ближайших кустов и согнали с берега всех лягушек. Но вот из маленького броневичка вышел офицер и отдал приказ:
– Строиться! Обершарфюрер, привести тех двух идиотов!
Опаньки! Гауптштурмфюрер с одним погоном, косой портупеей и повязкой со свастикой на левом рукаве! Бравирует господин гестаповец, как и все прочие из этого ведомства. Пропагандируемая в Рейхе идея солдатского братства с равенством нижних чинов и офицеров в реальности привела лишь к тотальному пренебрежению правилами ношения формы. Но дальше всех ушло ведомство Гиммлера, пользуясь снисходительностью фюрера, они фактически начихали на инструкции.
В сорок третьем на Восточном фронте собрали рекордные одиннадцать миллионов солдат, а промышленность не смогла обеспечить их формой. В спешке целлюлозные заводы выдали некачественную вискозу, а химзаводы паршивые красители. В результате пехота стала разноцветной, напоминая волнистых попугайчиков. Солдаты щеголяли в изумрудных мундирах и грязно-желтых шинелях, заставляя фронтовую разведку гадать о пункте отправления новых войск. Одни полагали, что подкрепление прибыло из Африки, другие называли греческие острова.
Аналогичная картина получилась с танкистами, летчиками и эсэсовцами. Их всех одели в черный цвет, который в реальности варьировался от темно-синего до темно-коричневого.
Похлопывая стеком по голенищу, офицер подошел к дзоту и презрительно сплюнул на ноги полицаям:
– Показывайте прибывшего из Москвы связного.
Те дуриками ломанулись в дверь и через минуту вернулись с опущенными головами:
– Ушел, шума машин испугался и ушел!
Ответом послужили хлесткие удары стеком по лицу. Гестапо, или Четвертое управление СД, создавалось для розыска расово неполноценных граждан и гомосексуалистов. Отдел быстро разросся и начал вмешиваться в чужие дела. Чтобы избежать назревающего скандала, рейхсфюрер изменил приоритеты и возложил на гестапо обязанность контролировать оккупированные территории. Последовала стремительная ротация кадров, в результате которой за пределы Рейха уехали самые бестолковые офицеры.
– Он прилетел на самолете и сел у того берега, – утирая кровь, затараторили полицаи.
Вот и шанс, внимание солдат с полицаями сосредоточено на офицере, и Олег короткими перебежками подобрался к броневичку и сел на водительское сиденье. Экипаж состоит из двух человек и командира, который сейчас вышагивает вдоль канала, а шофер стоит у пулемета вторым номером.
– Чего тебе надо? – нагибаясь, спросил пулеметчик.
– Ты обещал мне пиво, – требовательно заявил Олег.
Абсурдное требование поставило солдата в тупик, и он нервно выкрикнул:
– Какое пиво? Здесь, кроме самогона, ничего не найти!
– Хорошо, отдавай самогон или пулемет. – Последовал невозмутимый ответ.
Из ряда вон выходящая нелепица в словах незнакомца заставила обоих немцев спуститься вниз, и получить разъяснение в виде смертельной дозы свинца. Олег нахлобучил каску, затем развернул броневик в обратном направлении, что позволит открыть огонь на поражение. Его маневр послужил безмолвным приказом, и вся колонна послушно развернулась на выезд. Впрочем, солдаты и полицаи на это не обратили внимания, они напряженно следили за командиром, который исступленно орал:
– Где вы увидели самолет, я вас спрашиваю? Нет тут никакого самолета!
– Клянусь, он садился на канал, – попытался возразить один из полицаев.
– Это была вынужденная посадка нашего самолета! Спасательная команда увезла пилота и эвакуировала самолет! Идиоты!!!
С этими словами гауптштурмфюрер выхватил пистолет, пристрелил полицаев и зашагал в обратном направлении.
Эсэсовцы столпились на пепелище, заинтересованно разглядывая покрытую копотью печь. На другой стороне дороги полицаи изображали строй, при этом непрерывно смещаясь, чтобы прикрыться грузовиком от строгого взгляда офицера. Олег посмотрел вдоль колонны и решил начать с головной бронемашины. Настильная очередь по открытому кузову никому вреда не принесет, но водитель с перепуга должен надавить на газ и уехать из сожженной деревни.
Первая очередь из пулемета практически не привлекла внимания немцев, лишь полицаи испуганно заозирались. Олег взял поправку и снова ударил по бронемашине, некоторые пули рикошетом запрыгали по кузову, а водитель неожиданно выскочил из кабины. В тот же миг из леса за каналом ударили пулеметы партизанских жен. Расстояние ровно три с половиной сотни метров, а рвущееся из стволов пламя даже отсюда выглядит устрашающе.
Эсэсовцы в панике рванули было прочь от пепелища, но Олег прицельной очередью отсек их от дороги и вынудил залечь. На какое-то время о солдатах можно не беспокоиться, авиационные пулеметы били без перерыва, буквально засеивая землю смертельным свинцом. Зато полицаи драпанули со всех ног через заброшенное поле, а Олег добавил им прыти, выпустив в спины всю ленту до конца. Возле броневика захлопали винтовочные выстрелы, и он выглянул через борт. Две женщины обстреливали офицера гестапо и его обершарфюрера.
– Эй, красавицы, как вы сюда пробрались?
– За тобой следили, хотели пристрелить, когда побежал к броневику, но ты слишком шустро нырнул вовнутрь.
В лесу он был уверен в собственной безопасности и ни разу не обернулся, а зря. Для женщин он непонятный чужак, прилетевший на немецком самолете, и причин доверять у них не было. Олег вставил в приемник новую ленту и снова крикнул:
– Быстренько забирайтесь в бронемашину.
– Еще чего, нам нечего делать в твоем железном ящике.
– Разговорчики! В машину и за пулемет, надо догнать и добить полицаев.
На этот раз женщины послушались и, цепляясь за металлические детали, неловко полезли в задний отсек. Олег перебрался за руль и сразу погнал в поле. А дальше… он сто раз проклял себя за предложение добить полицаев. Желая сэкономить патроны, женщины стреляли только из винтовок, что вынуждало подъезжать к каждой жертве чуть ли не вплотную.
– Остановись, – потребовали женщины после завершающего выстрела, – их надо раздеть, пока не околели.
Олег поразился не самому факту предстоящего действия, а спокойному тону, будто говорилось об обычных житейских делах. Вроде бы понятно, постирать да перешить, и получится обновка для детишек или пиджачок для себя любимой. Но он сам без эмоций раздеть только что убитого человека не мог, сдерживал какой-то внутренний фактор. Со стороны сожженной деревни все еще слышалась трескотня автоматов с редкими выстрелами винтовок, и разведчик, высадив женщин, погнал на помощь.
Рев двигателя с завыванием трансмиссии и лязганьем склепанного на скорую руку кузова не позволял определить течение боя, поэтому Олег решил выехать со стороны шлюза. Когда броневик показался на окраине бывшей деревни, эсэсовцы приняли его за подмогу и призывно замахали руками, указывая на кабину полугусеничного бронетранспортера. Сейчас управлять машиной умеет далеко не каждый, вот и зовут пересесть, чтобы вывезти побольше личного состава.
От оравы карателей осталось не более дюжины, и все они укрылись за полугусеничным монстром, при этом беспорядочно стреляя во все стороны. Объезжая печные трубы, Олег остановился метрах в тридцати и добил врагов одной длинной очередью. Через несколько минут кто-то из женщин постучал прикладом по дребезжащему листу брони и поинтересовался:
– Так откуда ты прилетел?
– Из Москвы.
– А зачем?
– С дедом повидаться.
– Врешь!
– Вру.
– Назови имя человека, с которым хочешь поговорить.
Олег открыл дверь броневика и, глядя прямо в глаза молодой женщины, ответил:
– Первый секретарь обкома. Он меня знает, сам назначал третьим секретарем обкома комсомола.
– Геннадий Игнатьевич сейчас в Москве, лечится после ранения, – озабоченно ответила женщина.
– Я приехал за день до эвакуации, так что помню только тех, с кем уезжал из Пинска.
– Вот оно что! Я смотрю и понять не могу, лицо вроде знакомое, а где виделись, не припомню. Василича не забыл?
– Единственный некурящий милиционер из нашего вагона, – улыбнулся Олег.
Наконец-то ледок недоверия был сломан, партизанские жены признали в нем своего.
Задача перегнать машины на другой берег и спрятать в лесу до окончания войны сначала показалась легковыполнимой. Глубина у верхнего бьефа шлюза небольшая, а береговые откосы у плотины нельзя назвать крутыми. Для страховки Олег решил начать с полугусеничного бронетранспортера, который впоследствии можно использовать в качестве тягача. Гигант шутя преодолел канал и застрял на подъеме, передок юзом пошел вбок, а гусеницы заскользили по дерну.
Промучившись с битый час, он догадался развернуться и преодолел препятствие задним ходом. Грузовики тоже перегнал задом наперед, а броневичок легко перебрался как нормальный вездеход. Когда вся автотехника была рассредоточена под деревьями, женщины его поблагодарили за помощь и указали на тропинку:
– Иди по ней и увидишь своего деда.
Олег растерялся, дело к вечеру, по словам этих же партизанских жен травница живет далеко, а тут «иди». Странно, вроде не прогоняют, вместе с тем предлагают уйти на ночь глядя. Лесная тропинка причудливо вилась меж корневищ вековых сосен. Порой ее обрамляли кустики с переспелой черникой или охраняли шеренги маслят с прилипшими иголками на шляпках. Через пару километров он оказался перед укрывшимся на краю пшеничного поля бревенчатым домом. Из обшитого березовым тесом овина выглянул пацан и без вопросов указал направление:
– Вам дяденька надо взять левее.
До захода солнца Олег отмахал километров пятнадцать и совершенно не чувствовал усталости. Лес словно насыщал его силой, а люди сердечной добротой – по пути постоянно попадались жилища. С дорогой тоже оказалось все просто, вместо таежной глухомани с буреломом он шагал по протоптанному пути от дома к дому. И везде ему предлагали выпить родниковой воды или настоящего кваса без дрожжей, перекусить или поесть плотнее. Ночлег начинался с сытного ужина и заканчивался не менее сытным завтраком с обязательным сухим пайком в дорогу.
На пятый день пути тропинка привела к добротному дому с широкими застекленными окнами и дедом на веранде. Олег по-мальчишески несдержанно бросился обнимать:
– Дедушка, миленький, как я рад увидеть тебя!
– Я уже не надеялся встретиться, – смахнув нечаянную слезинку, ответил тот. – Рассказывай о своих злоключениях.
– Почему злоключениях?
– Ты сюда прилетел по приказу Верховного главнокомандующего? – с толикой ехидства спросил дед.
– Нет, по собственной инициативе.
Олег сел на выскобленный добела пол веранды и начал подробно рассказывать о своей жизни с момента расставания в июле сорок первого. Дед откровенно любовался возмужавшим внуком, а когда услышал о связи с Валей, резко прервал:
– Не мудри, женись при первой возможности и делай детей! Тесть тебе не помеха, жить ему не долго, помрет, как сейчас говорят, от грудной жабы.
– Что-то о нем знаешь?
– При нем прекратились партийные репрессии, а политработники начали воевать наряду со строевыми офицерами.
– Как я понял, ты меня благословляешь?
– Благословляю внучок, благословляю. Женись!
– Поехали со мной в Москву!
– Совсем сбрендил! Офицер ГРУ возвращается с задания с неведомым стариком! Что ты скажешь своему начальству?
– Лечиться привез, – неуверенно ответил Олег.
– Балда! Сейчас не каждого партизана вывозят, а ты притащишь неведомо кого!
– У меня четырехкомнатная квартира в центре Москвы!
– И крыша поехала от халявной роскоши, – язвительно добавил дед.
– Zakończył się i zaczął przysięgam, więc nadszedł czas, aby dine[10], – с крыльца позвала улыбчивая бабулька.
– Pieścić mój wnuk pyszny posiłek[11], – ответил дед.
– Откуда ты знаешь польский язык?
– За два года можно и китайскому языку обучиться, пошли к столу.
Обедали в маленьком садике, где между фруктовыми и ягодными деревьями под навесом стоял длинный стол. Сначала Олега представили многочисленным помощницам и ученицам, затем дед прочитал по-польски длинную молитву, после чего дружно взялись за ложки.
Олег закончил рассказ о своем бытие лишь поздно вечером, а утром его уложили в заполненное бурой грязью деревянное корыто. Как сказала травница, через годы травма позвоночника обязательно аукнется, поэтому сейчас надо стимулировать восстановление чего-то там важного, чтобы потом не плакать от боли. Рядом на плетенную из прутьев табуретку присел дед и тихо заговорил:
– Ты прав, я должен отсюда выбираться, только делать это придется в несколько этапов.
– Какие могут быть этапы? Мне дадут недельку отпуска и зашлют неведомо куда! В результате твои этапы растянутся до победы!
– Так и остался торопыгой, – вздохнул дед, – за прошедшие годы я написал не одну тетрадочку. Умные люди прочтут и тебя обязательно пошлют за мной.
– Интересный компот! Ты подумал о том, как я объясню происхождение этих тетрадочек и свою встречу с лесным гением?
– Ничего не выдумывай: после неудачной посадки пошел к травнице и встретил меня.
– Я пошел к заготовителю, с которым вместе ехал от шоссе до деревни, – напомнил Олег.
– Во время кувырканий самолета произошел рецидив старой травмы, вот ты и захотел узнать адрес надежного лекаря.
– Хорошо, женщинам я не доверял, поэтому правду не сказал. Но начальство потребует назвать твое имя.
– С этим проще простого, я инженер Киреев, работал у Сикорского. После революции вместе с Глушкевичем, Пулавским и Мишталем уехал в Польшу.
– Ухохочешься! И что вы делали в Польше?
– Самолеты, – спокойно ответил дед, – работал в КБ на «Панствове заклады лотниче»[12].
– Ты серьезно? В Польше делали свои самолеты?
– Бомбардировщики ПЗЛ-37 «Лось» с полутонной бомбовой нагрузкой и паршивенькие истребители.
– Не смешно, русско-польский гений с опытом строительства воздушных змеев с двигателем дал мне чертежи «МиГ-15».
Дед постучал Олега по лбу, затем по корыту и строго сказал:
– Я специалист по двигателям без каких-либо параллелей с отправленным в сорок первом письмом.
– Сикорский создавал самолеты, а не двигатели.
– Ошибаешься, первый в истории серийный истребитель «С-16» требовал мощного двигателя. Французский «Гном» выдавал сто лошадей, но был крайне ненадежен. Сикорский нанял бригаду инженеров, которая создала двигатель ВЗ-6 на сто пятьдесят сил.
– В России до революции были свои авиационные двигатели? – удивился Олег.
– А то! – усмехнулся дед. – Завод «Мотор» делал «звездочки» на сто двадцать сил, сейчас они называются «М-1», а Вагоностроительный завод Речкина и К° выпускал двигатели с водяным охлаждением. Кстати, на твоем «ЗиС-101» стоит шестицилиндровый «Речкин».
– Был, да сплыл. Ладно, на этот раз ты с какой идеей?
– О турбинах Люльки слышал?
Вопрос заставил улыбнуться: фирма «Роллс-Ройс» создавала газовую турбину, а получила турбореактивный двигатель. У Архипа Михайловича получилось с точностью до наоборот, а началось совсем забавно.
* * *
Молодой инженер с бурной фантазией предложил эскизный проект паровой турбины для авиации. По замыслу в факел подавалась вода, и парогазовая смесь вращала турбину. Идею воплотили в жизнь, но конструктор неправильно просчитал расход воды, что сделало полет нереальным.
Люлька не отступил и начал тридцать седьмой год с работы над турбореактивным двигателем. В сорок первом турбину поставили на испытательный стенд, а Илюшин приступил к проектированию бомбардировщика «Ил-22». Увы, испытания показали, что вместо турбореактивного двигателя получилась газовая турбина. Разница принципиальная, у первого движущей силой является скорость выходящих газов, у второго мощность концентрируется на валу.