Я уже не помню, с чего все началось – почему я вдруг перестал следить за собой. Я не мылся, не убирался. По дому ходил либо в одних трусах, а то и вовсе без них. А кто мог меня пристыдить за это? Никто. Ведь я жил один в своей двухкомнатной квартире, которая досталась мне от матери.
На полке стоит черное советское радио «Маяк», иногда я его включаю, сажусь на табуретку и сквозь треск и шум пытаюсь понять, что происходит в мире.
Иногда слушаю музыку.
Больше вроде ничего не делаю.
Но все-таки я умею испытывать сильные эмоции. У меня есть тайная страсть. Это – чужие окна и то, что за ними происходит.
После переезда в этот город, а это случилось, когда я учился в девятом классе, я страдал от того, что у меня не было ни друзей, ни знакомых. Новыми друзьями я не сумел обзавестись, а старых не мог забыть. Это был период своеобразного аутизма.
Вот тогда что-то и произошло со мной, я и стал часто бродить в одиночестве по городским улицам, чтобы лишний раз найти интересное окно, в каком-нибудь доме. А потом подолгу стоять под ближайшим деревом и наблюдать за чужой жизнью.
Я наблюдал генез.
***
Светило яркое солнце. Воздух пах гнилой листвой, пропитанной весенней талой водой. Первые, самые нежные зеленые листочки пробивались на свет, лопались почки, над зеленой травой кружились бабочки. Было тепло.
Я натянул рубаху в фиолетовую клетку и потертые черные джинсы, обулся в старые туфли, у которых почти отвалилась подошва. Мои длинные сальные волосы спутались и имели жалкий вид. Всего полгода назад я был аккуратно коротко стрижен.
Пройдя несколько дворов, я нашел окно, которое заинтересовало меня. Тяжелые красные шторы обрамляли его по краю. Весь подоконник был заставлен цветами разных видов. Вьюнки тянулись к потолку и уходили вглубь квартиры. Отсюда можно было рассмотреть даже огромный кожаный диван, журнальный стол, большой старинный шкаф, забитый книгами, и ковер, висящий на стене.
Очень уютная комната. Напротив этого окна стоял старый тополь. Я взобрался на одну из его веток, прижался к сырому шершавому стволу и принялся ждать, когда в моем окне произойдет что-нибудь необычное.
Я ощущал себя охотником с ружьем, поджидающим свою жертву. Время в такие моменты течет необычайно медленно, все проблемы отходят на задний план, мое Эго растворяется в моем ожидании. Меня больше нет.
Какая-то женщина, совсем еще не старая, но уже «в годах», с аккуратным пучком волос на затылке и в длинном домашнем платье голубого цвета, заходит комнату, в ее руках поднос, на котором стоят две крохотные чашки и вазочка с печеньем. Она ставит поднос на журнальный столик. Сама садится на кожаный диван, который сильно проминается под ее весом. Наверное, она собирается пить чай. Но не одна – она наверняка ждет еще кого-то. Я вижу ее очень хорошо, могу различить, как поднимается от мерного напряженного дыхания ее грудь, я вижу ее грустные глаза и даже морщинки под ними.
Скорее всего, в этой комнате должен произойти какой-то очень важный разговор.
И вот появляется мужчина. Большой, высокий, с усами и с брюшком, одетый во что-то домашнее, но очень опрятное, с мокрыми волосами и перекинутым через плечо полотенцем – принимал душ, судя по всему.
Вот он садится рядом с ней. Мое воображение уносит меня к их разговору, я почти наяву слышу каждое их слово.
– Что же нам делать, Виктор? – взволновано спрашивает женщина, передавая мужчине одну чашечку.
Голос у нее приятный, бархатный, как у старомодной учительницы пения или французской гувернантки.
– А что тут сделаешь? – мужчина разводит руками.
– Ну, ты же глава нашей семьи, придумай, что-нибудь. Скажи ей, что ты против этого брака.
Виктор наклоняет голову к чашке и делает аккуратный глоток. К печенью он не притрагивается. Какое-то время в комнате царит тишина и напряжение. Мне кажется, женщина готова заплакать.
– Ей всего семнадцать лет. Она еще ребенок, – гневно восклицает она после паузы. – Я не позволю ей испортить себе жизнь. Она еще колледж не закончила. Я хочу, чтобы она сделала карьеру, стала сильной, самостоятельной, умной женщиной, а не просто замужней квочкой!
– Но ты же вышла за меня, не доучившись? – сердито возразил мужчина.
– Я была совсем глупой. Ну и что с тех пор было в моей жизни? В нашей жизни. Ты работаешь, я целыми днями сижу дома и от скуки вожусь с цветами. Вот и все. Ты того же желаешь ей, чтобы она так вот всю жизнь мучалась? Ну не молчи же!
Мужчина снова делает глоток чаю. Он уже не сердится, наверное, за долгие годы супружества успел привыкнуть к эмоциональности жены.
– Если бы он был мужчиной, а не мальчишкой, или имел перспективы в жизни, или богатых родителей. Ты видел его? Это же бестолочь, от которого не будет толку! Кого она себе выбрала? А как будут над нами смеяться соседи…
– Я тоже был бестолочью, и частенько попадал на пятнадцать суток за дебоши, – перебил ее Виктор.
– Ну, я знала, что в тебе есть что-то, я это видела. И вот ты полковник милиции! А ее ухажер занимается тем, что бренчит на гитаре в подъездах.
– Значит, хулиган лучше музыканта?
– Оба хороши, – немного растерялась женщина, – Найдет еще себе нормально парня… Послушай, ты же полковник! Забери его в милицию!
– За что? – удивился мужчина.
– За что хочешь, придумай, что-нибудь. Ну, хотя бы за наркотики! Посади его! И тогда не будет свадьбы!
– А если наша дочь уже успела эмм… «залететь»? – парировал он.
Женщина покраснела. Ее возмутили эти слова.
– Как это залетела?! Она же ребенок, ей всего семнадцать! Господи, думай, что говоришь!
Мужчина лишь покачал головой.
– Сейчас другие нравы. Рожают и в тринадцать. Вдруг и правда забеременела? Кому тогда она с ребенком будет нужна, если я ее жениха, как ты говоришь, посажу?
– Ну… Ну я не знаю, – женщина упрямо продолжала искать выходы из ситуации, – Ну тогда договорись с военкоматом, пусть его в армию заберут! Чтоб никак не отвертелся. Это и не тюрьма, но тоже неплохо. За два года Света успеет его забыть, доучится, сделает карьеру.
– А ты свою дочь спросила, нужна ли ей учеба и карьера? – усмехнулся Виктор, – А может, она домохозяйкой хочет стать, детей растить?
– Она еще маленький глупый ребенок, она ничего в этом не соображает!
– Тебе видней, – мужчина почти улыбнулся.
– Что значит, мне видней?
– Успокойся.
– Ах, успокоиться?! – женщина начала задыхаться от негодования. Да, в ней погибла настоящая МХАТовская актриса!
– Лида, просто вздохни поглубже и успокойся. Сначала двадцать лет ты устраивала истерики мне, теперь нашла себе новую жертву. Твою дочь.
– Нашу дочь. Слышишь – нашу, – подчеркнула она, – Когда наша дочь в тридцать лет прибежит обратно и скажет, что ее жизнь не удалась, в этом будешь виноват ты!
Мужчина пожал плечами.
– Я ее никогда не трогал и пальцем, и не обижал ни единым словом. Ты ее постоянно третируешь. Если она и будет несчастной, то виноваты в этом будем мы оба. Ты – потому что пытаешься заставить ее жить чужой жизнью, а я – потому что не мешал.
Они еще некоторое время сидели молча. Потом вдруг оба повернули головы в сторону – наверное, в дверь позвонили. Мужчина встал и пошел открывать.
Через некоторое время он вернулся. Вместе с ним в комнату вошли молодые люди – красивая черноволосая девочка, худенькая, как прутик березки, и мальчик, такой же худой, как она, патлатый, большеглазый, какой-то несуразный.
Лицо Лидии перекосилось в отвращении. Виктор оставался спокойным, он сел и продолжил пить чай.
– Привет, мама, – сказала Света. Парнишка тоже поздоровался с родителями своей невесты. Потом Света взяла его за руку и повела в свою комнату.
Мать не выдержала.
– Молодой человек, – сказала она сурово, – Как вам не стыдно появляться в этом доме?!
– Мама! – вскрикнула девушка.
– Иди в свою комнату, – гневно прикрикнула на нее мать, – Мне надо поговорить с твоим молодым человеком!
Виктор, как видно, смаковал ситуацию. Подросток покраснел, как рак, и переминался с ноги на ногу.
– Оставь нас в покое! – вскричала девушка, – Слава, проходи в мою комнату и не слушай ее.
– Я в доме хозяйка, – ответила ей мать, – А его ноги здесь больше не будет!
Женщина поднялась со своего места, она опять гневно дышала со своей роскошной МХАТовской артистичностью.
– Тогда и меня здесь не будет! – заявила ей дочь и потащила своего безропотного Славу в коридор.
– Виктор! – возмутилась женщина, глядя на своего мужа, – Сделай хоть что-нибудь, не позволь ей уйти! Она глупая, совсем не понимает, что я о ней забочусь!
В прихожей слышались всхлипывания Светы – она нервно, в истерике зашнуровывала свои ботинки. Как мало надо, чтобы обидеть молодость…
– Если ты сейчас уйдешь, – вскричала женщина, – Обратно можешь не возвращаться! Пусть твой хахаль тебя и содержит!
Мужчина допил чай, нашел на диване пульт и включил телевизор. Его интересовал футбол.
...Только что мною была прожита чужая жизнь, чужая проблему. А я люблю решать чужие проблемы, люблю анализировать их.
Эта женщина наверняка убеждена, что муж, точнее, сам факт замужества, испортил ей молодость. Учеба, карьера, самостоятельность – вот, о чем она мечтала. И тут появился он – сильный мужчина, хулиган и бандит, как это романтично и авантюрно! Молодая кровь вскипела, Лидия не глядя вышла замуж за Виктора, и пришлось забыть обо всем, кроме семейного очага. А теперь она пытается заставить свою дочь прожить другую – ее неудавшуюся – жизнь. И молчаливый несуразный паренек просто попал под удар. Стал мишенью накопившегося недовольства жизнью. Ведь полковника милиции истериками не проймешь…
***
После этого окна мне нужно было отдохнуть. Сцена была слишком эмоциональной и волнительной.
Я вышел на большую площадь, где располагалось здание городская Думы, несколько фонтанов, киоски, в которых продавали мороженое. Пестрая толпа неспешно гуляла по бульварам и тротуарам.
Около самого большого фонтана с десяток бодрых пенсионеров сажали тополя. Здесь стояла машина ЗИЛ, в кузове которой было полно саженцев, лопат и граблей. Эти люди озеленяли город. Они громко смеялись, вспоминали молодость, иногда ругались. Над фонтаном вились мелкие пичуги и громко, тревожно кричали.
Любой желающий мог присоединиться к акции по озеленению. Я подошел к этим людям, выбрал себе лопату и молодое тонкое деревце и принялся за работу. Один старый дедушка указал мне место, где следует сажать.
Я выкопал небольшой пласт серой земли и сбросил его рядом с ямкой. В траве копошились насекомые. Я ощутил блаженство.
Когда яма стала достаточно глубокой, я отложил лопату в сторону, взял деревце и аккуратно воткнул его в землю. Руками присыпал корни, потом всю выкопанную землю я покидал в яму и слегка притоптал. Кто-то принес несколько ведер воды, и я полил мой саженец.
– Дереву, – сказал кто-то рядом тихим голосом, – После такой пересадки нужно много воды, чтобы восстановить свои силы. Так что лей больше, не стесняйся. Ведра четыре сразу – будет нормально.
Я с превеликим удовольствием переворачивал на свежевскопанную землю ведро за ведром. Я был почти счастлив.
Мое дерево пустит корни и вырастет огромным и сильным, может быть, даже переживет меня. Если, конечно, не засохнет через пару дней – может не прижиться.
***
После этого я отправился в небольшой скверик неподалеку, уселся на скамейке среди кустов волчьей ягоды, и уже оттуда, никем не замеченный, принялся наблюдать мир. Рядом со мной стояла старая беседка, окруженная зелеными тополями. Внутри беседки находилось несколько скамеек, прибитых к ее стенам, гнилые столбы держали покосившуюся крышу. Здесь валялось множество бутылок, одноразовых стаканов и куча каких-то пакетов.
Я сидел среди кустов, наслаждаясь тишиной, когда в беседку вошла пара. Девушке было лет восемнадцать, мужчине – около тридцати. Она была юной, темноволосой красавицей с большущими глазами, и было что-то домашнее и задушевное в ней – джинсы с аппликацией из страз и цветов, розовая кофточка. Наивная маленькая фея. А он был небрит, пьян, уже имел небольшой животик, и такую же не большую лысину на макушке.
Странная пара. Они не подходят друг другу. Интересно, как и где вообще они могли встретиться?
Мужик присел на скамейку и выудил из черного полиэтиленового пакета бутылку вина, шпроты, газетку и пару стаканов.
– Тебе надо расслабиться, – сказал он, обращаясь к девушке, – Сегодня хороший день. Выпьем вина?
– Ну, только один стаканчик, не больше, – ответила фея.
Красная жидкость льется в стакан. Девушка «считает ворон», мужичок похотливо пялится на ее грудь.
В течение пятнадцати минут я узнал, о чем говорят люди, которым нечего друг другу сказать. Дискотеки, погода, животные, сотовые телефоны – они обсудили все на свете. После первого стакана пошел второй.
Похоже, девушка расслабилась. Она уже чуть развалилась на скамейке, взгляд ее блуждал. Вероятно, она совсем не пьет. Либо в вине что-то было. Хотя, откуда? Он ведь наливал прямо из бутылки, а бутылка до этого была запечатана.