И следующие несколько минут она говорила с ним на чистой латыни, а Артём легко и непринуждённо поддерживал беседу.
— Пора домой, – Миранда спрятала учебник для детей в сумку – с собой принесла, из дому. – Иначе я прямо тут засну. Слишком много впечатлений для одного дня. Пойдёмте пешком, да? И… простите, Артём, но к себе в комнату я вас сегодня не впущу. Только если силой заставите. Иначе я за себя не ручаюсь.
- - -
Дома Артём первым делом нашёл Марину – та молча обняла его. Слушая, как успокаивается её сердцебиение, Артём подумал – так, наверное, чувствуешь себя, когда возвращаешься домой. По-настоящему, в настоящий дом.
— Отключите переводчик, Марина, – сказал он. Та, с недоумением на лице, повиновалась. И Артём, отключив свой, заговорил с ней на латыни.
— У вас получилось! – Марина в восторге. – Будем учиться у неё, да? По очереди!
— Тогда ваша очередь следующая, – Артём взял её за руки. – Доктор Ливси не советовал мне…
— Уже знаю. Он уже приходил извиняться. Если хотите, я уйду в другую комнату, на ночь.
— Нет, это наш с вами дом, наша с вами комната. Я найду, где переночевать.
- - -
Миранда открыла дверь в прачечную – охранница подсказала – и обнаружила спящего Артёма там, в кресле, с книгой в руках.
— Сэр Ортем, – осторожно потрясла его за плечо. – Пора вставать. У вас сегодня насыщенная программа.
— Доброго утра, Миранда, – ответил Артём, не открывая глаз. – Который час?
— Половина девятого уже. И в доме полно стирки, которую из-за вас не делают.
— Как из-за меня? – Артём уселся, помотал головой. Вот это устал, называется. Интересно, какое из событий минувшего дня утомило сильнее всего?
— Вы хоть знаете, где спите?
Артём поднялся на ноги и огляделся.
— Чёрт побери!
— Не ругайтесь, ладно? Бегать по парку уже поздно, – Миранда взяла его за руку. – Все смеяться будут. Но не беспокойтесь, прохлаждаться не будете. Я составила для вас хорошую программу.
День 27. Землянин [оглавление]
Артём, просыхая – в буквальном смысле – в буфете Арены, листал свою тетрадь-дневник.
Стало понятнее насчёт денег. Здесь, похоже, воплощена мечта тех, кто искренне считал, что строит коммунизм там, на далёкой во времени и пространстве Земле, в начале двадцатого века. Все эти зарплаты и вознаграждения человеку – мера его социальной значимости. Чем больше пользы приносишь людям – тем больше зоркмидов получаешь. При этом они постепенно списываются, так что копить без счёта не получится; кроме того, нет возможности их завещать – так что жить в лености на заработанное богатым родственником не так уж и просто. Конечно, есть обходные пути – уговорить родственника перечислить тебе сумму, но действует и второй, простите за каламбур, конец палки: за социально недостойные поступки деньги списываются.
Вот так. Приносишь пользу и помогаешь окружающим – можешь пользоваться тем, что в репликаторах не получишь, предметами роскоши. Ленишься или иным образом ведёшь себя антисоциально – останешься ни с чем.
Смертной казни нет, но есть каменоломни – по сути своей, тюрьмы. Туда попадают за особо тяжкие преступления. Выглядит это, как тюрьма из «Бегущего человека» – попытаешься покинуть охраняемый периметр, будешь убит. Даже если сумеешь снять маркер и бежать на волю – терминатор, во время очередного рейда, засечёт человека в диких землях, и отправит сигнал. Собственно, так охолов и ловят. Ну и, конечно, если оказываешь вооружённое сопротивление, силы охраны порядка имеют право стрелять на поражение без предупреждения. Сурово, но эффективно.
— О чём задумались? – возмутительно, но Миранда выглядит совершенно бодрой. Впрочем, сама она с Артёмом в учебных боях не встречалась, только тот самый младший тренер, но и без дела не сидела – занималась со своими подопечными. По словам Миранды, уже нет времени работать на Арене полный день, но своих подопечных она не бросит, пока не завершит их программу обучения – будет заниматься.
— О разном.
— Всё ещё считаете себя пришельцем с Земли, из прошлого? – наконец-то хоть кто-то сказал это прямым текстом, подумал Артём. – А вы знаете, что Марина однажды сказала мне так же?
Ледяной ручеёк по спине.
— С этого места можно подробнее?
— Минутку, – Миранда сходила и взяла ещё два стакана с коктейлями. – Пейте. Вы много сил потратили, вам нужно. Давайте я позже расскажу, когда в парк выйдем.
- - -
Парк вокруг Арены особенно красив. Здесь растут старейшие на планете деревья – например, дуб Цезаря, посаженный в первый год новой эры. Всё пережил – двести с лишним атак нечисти на вновь основанный Рим, прохождения торнадо и землетрясения.
Именно под этот дуб они и пришли.
— Марина не просила меня не рассказывать об этом, – Миранда присела на скамейку, кольцо которых окружает дуб. – Это было в ту ночь, когда мы спаслись на плоту. Мы не знали, что корабль не погиб целиком, что он смог восстановиться и много людей уцелело – кроме наших с ней родителей. Мы вообще думали, что остались одни в мире. Ночью ей стало плохо. Потеряла сознание, лежала с открытыми глазами – знаете, как стёклышки, ничего живого. И Луна, она полная была, и ни ветерка. Я тормошила Марину, помню, полночи плакала над ней. Показалось, что её сердце не бьётся. А потом она села, и прямо как вы вчера – начала говорить на странном языке. И меня не узнала. То есть, не сразу узнала. Мне показалось, она другой стала в тот момент. Другим человеком. Нам с ней по шесть лет было, я так обрадовалась, что она очнулась, что не стала потом никому рассказывать.
— Потом вы ей рассказывали?
— Несколько раз. Она очень удивилась – говорила, что не помнит ничего такого. Говорила, что ей часто снится красивое место, с деревьями, с большим домами вокруг, и что кто-то склоняется над ней. Кто-то с неприятным лицом, словно чудище. И она всегда просыпается в этот момент.
Артём прикрыл глаза. То, что самому примерещилось там, на поляне с волками – ночь, парк возле их офисного здания, дорожки и кусты. Судя по тому, что видел он небо – лежал на спине. И кто-то нагнулся и спросил, «Вы спите»? Голос, помнится, показался неприятным.
— «Вы спите»? – произнёс Артём. Миранда вздрогнула.
— Повторите, – попросила она. Артём повторил, и Миранда вновь вздрогнула, поднесла ладонь ко рту.
— Слушайте, мне страшно, – помотала она головой. – Вы что, сговорились? Именно это она сказала тогда на плоту. Но такого не может быть! Это было двадцать лет назад!
— И вы всё запомнили?
— Я так тогда испугалась, а потом так обрадовалась, что запомнила на всю жизнь.
— Думаете, стоит Марину расспросить?
— Ни в коем случае. Доктор Ливси сказал, что у неё серьёзная психологическая травма. Наверное, из-за того, что была неграмотной, и постоянно боялась, что всем станет известно. Убила бы того, кто дал ей тогда сломанный переводчик! Ортем, – Миранда взяла его за руку. – Пусть всё залечится. Пусть сама об этом заговорит, если захочет, хорошо?
Артём кивнул.
— Договорились. Что дальше в моей программе на сегодня?
— Ваш медицинский обед. Только попробуйте не съесть весь шпинат! Потом – вы хотели съездить к доктору Ливси, отдать ему те капельки. Мерзость какая! – Миранда содрогнулась. – Знаете, словно живая на ощупь. Нам когда учебные материалы по нечисти показывали, про её клетки, очень похоже было – бывает «ртуть», такие живые капельки, знаете, если заползут к вам в обувь или ещё куда, и вам вовремя не помогут – всё, конец. В течение суток станете биомассой. Ой, простите, что аппетит порчу!
- - -
Доктор Ливси озадаченно смотрел на «капельки» в микроскоп, просвечивал разными сканерами.
— Ничего не понимаю, – сообщил он. – Вы в курсе, что такое биомасса? Так вот, она состоит из белкового вещества, протоплазмы, в которой всегда есть контроллеры, такие специальные клетки – они управляют биомассой и управляют созданием произвольных тканей нечисти. Я могу ошибаться, но в этой массе есть аналогичная протоплазма. Но ни одного контроллера – просто питательный, простите, бульон и частично растворённый пластик, остатки переводчика. Никогда такого не видел. Возьму-ка я у вас кровь на анализ…
— Доктор, я ошибаюсь, или вам нравится брать от меня кусочки и исследовать?
Доктор широко улыбнулся, поправил пенсне.
— Разумеется, нравится. Вы все уникальны, друг мой. У каждого есть нечто настолько необычное, что диву даёшься. Например, если кровь Виктора Маккензи попадает на сплавы с высоким содержанием железа, то в месте контакта металл в течение нескольких минут растворяется – получается нечто подобное такой вот капельке. И так со всеми, с кем я имел дело.
— Но вы исследуете лично меня, верно? То есть за каждым дросселем закреплён врач, который его изучает.
— Верно, – доктор склонился над микроскопом. То есть тем, что он называет микроскопом – похоже на два установленных параллельно стеклянных прямоугольника. На один кладётся препарат, на втором виден он же в увеличении. Чрезвычайно удобно! – И я рад, что смог добиться назначения к вам. Вы уж простите за неудобства со сдачей генетического материала. Я, видите ли, прагматик и циник. Что угодно может случиться и с вами, и со мной, в любой момент.
— Понял, доктор, можете не продолжать. Если не секрет, сколько детей из одной такой сдачи может получиться?
— Ну, мы действуем экономно. Думаю, до двух сотен, может – больше. Мы следим, кто чей отец, чтобы не допускать близкородственного скрещивания, не беспокойтесь.
— И часто нужно будет «сдавать материал»?
— Чем чаще, тем лучше. В нашем несовершенном мире у мужчин после тридцати пяти резко снижается плодовитость. Это – наша главная головная боль. Пока у вас столько сил и, простите, такое качество – будете сдавать часто. А кому сейчас легко?
— Скажите, доктор, – Артём остановился у дверей. – Какой язык для вас родной? На каком вы говорите сейчас?
— На английском. Мне очень понравился тот сонет, что вы исполнили – от всего сердца говорю. Может, зайдёте как-нибудь, что-нибудь ещё исполните? Аудиторию я обеспечу.
— С удовольствием, сэр. Здравствуйте!
- - -
— Госпожа Красс! – доктор всплеснул руками. – Вы пришли мне жестоко отомстить, я помню.
— Да нет, доктор, живите, что уж. Ради всех стараетесь. Я хочу быть его ассистенткой на… на процедуре. Можно?
Доктор и глазом не моргнул.
— Туда допускаются только люди с медицинским образованием.
Миранда села на стул перед ним.
— Доктор, вы же были в зале совещаний там, на Корино. Да и так всё обо мне знаете, верно? Я – медсестра, лейтенант запаса. Участвовала в четырёх военных операциях. Какие у вас ещё есть отговорки?
— Сдаюсь, – доктор поднял руки. – Не злитесь, пожалуйста. Хорошо, закрепляю вас за сэром Ортемом, будете ассистировать во всех таких мероприятиях. Вас это устроит?
— Более чем. А можно сдавать материал, простите, естественным путём?
Доктор отодвинул микроскоп, и уставился на Миранду поверх пенсне.
— Материал мы замораживаем, важно сделать это в первые четыре минуты. В условиях строгой стерильности. Как вы это себе представляете? Поставить криомашину под кровать, и держать наготове пару ассистентов?
— Всё, доктор, сдаюсь, – Миранда подняла руки. – Глупая была идея. Можете сказать, что я не тем местом думаю, не обижусь.
— Не скажу, – доктор поправил пенсне. – Явитесь сюда завтра в семь утра – я проведу инструктаж. Если вдруг испортим материал, придётся повторять – когда сэр Ортем вернётся из следующего похода. Ни вам, ни ему подготовка к процедуре особой радости не приносит, так что давайте постараемся, хорошо?
— Вы прелесть, доктор, – Миранда встала, и поцеловала его в макушку. – Буду в семь. Здравствуйте!
- - -
— О чём вы с ним говорили? – полюбопытствовал Артём, дожидавшийся Миранду у входа в военный городок.
— О жизни, о смерти, о любви. Я о другом никогда и не говорю.
— Всё понял, простите за любопытство. Что у нас дальше в программе?
— Изучение языков. Попробуем взяться за ложбан. Я, если честно, на нём редко говорю. Готовы?
…Ещё через полтора часа Артём, читал книгу на ложбане, и точно так же поражался, как конструкции языка сами собой обращаются в смысл. Вроде раньше никогда не думал, пока знал единственный язык, знакомый с детства. А сейчас попробовал понять – и не ощутил, как строй странно звучащих слогов обращается в чёткий, совершенно ясный смысл.
— Я уже столько раз говорила, что вы колдун, – покачала головой Миранда, – но опять хочется сказать. Как это у вас выходит? На вашей планете все такие умные и способные?
Была не была, подумал Артём.
— Даже не знаю, Миранда. Я уверен, что «другая планета» – это Земля, начало двадцать первого века.
Миранда долго смотрела на него, потом медленно закрыла учебник ложбана.
— Впервые не знаю, что сказать, – призналась она. – «Так не бывает» я и так говорила слишком часто. Как это могло случиться? Почему вы так уверены?
— Потому что в деталях помню, как я жил там, в том мире, кем был, где работал.
Глаза Миранды загорелись.
— Так вы знаете про Землю?! Про её древние века? Расскажите! Ну пожалуйста!
Артём улыбнулся.
— С чего начать? Может, вы лучше будете вопросы задавать? Я там тридцать лет почти жил.
Миранда задумалась.
— Единственный человек, который взаправду знает Землю, – проговорила она медленно. – В голове не укладывается. Теперь понятно, почему вам всё казалось ненастоящим. Ортем, мы не знаем, какой сейчас год на Земле. Глупо, конечно, но как-то потеряли счёт времени. Но я читала, что летать в дальний космос люди научились в конце двадцать третьего века. Или двадцать четвёртого. Сколько сюда летели – тоже никто не знает. Одни учёные говорят, что лет за сто долетели, другие – что меньше, чем за час. Потом полтора столетия Айур обустраивали, я видела старые фото – обязательно посмотрите, какая тут красота была! И ещё семьсот тридцать лет потом. Если я считать не разучилась, сейчас тридцать третий век как минимум. А у вас двадцать первый, да? Как такое возможно – переместиться за двенадцать веков? Что с вами случилось там?
— Сам не знаю, – Артём развёл руками. – Если честно, первые две недели больше всего хотелось проснуться – там, у себя.
— А теперь? – Миранда взяла его за руки. – Не отвечайте. Я уже вижу ответ. Теперь у вас есть мы. И все люди здесь. Я слышала рассказы, что там было под Лиссабоном. Говорили, вы там один с четырьмя охолами справились, да ещё роту свою спасли, и Виктора. Если бы не верили, что всё это настоящее, вы бы так не поступили. Я так думаю.
Артём усмехнулся.
— Верю, что смущаетесь, – Миранда подсела поближе. – Не буду вас пока допытывать, хотя ужасно хочется знать про Землю. Может, вы мне что-нибудь расскажете, а я попробую написать?
— Как написать?
— Картину. Я часто пишу картины по рассказам, по стихотворениям, по чему угодно. Многим нравится. Может, это поможет вам что-нибудь припомнить, или понять. Хотите?
Артём кивнул, подумав. Да. а почему бы и нет? Интересно, что Миранда напишет по рассказу.
— Хорошая мысль. Когда начнём?
Миранда поднялась из-за стола.
— Прямо сейчас. Лучшее время для любого важного дела, да?
- - -
Миранда постучала кончиками пальцев по крышке стола.
— Всё ясно, Ортем. Очень интересно, я сейчас же начну. А вы пока не стойте за спиной, ладно? Это Марине никто не мешает, а я должна быть одна, когда пишу. Меня жутко бесит, когда смотрят, даже молча.
— Понял, не буду мешать процессу, – Артём поднялся на ноги и покинул её студию. Самое время ознакомиться с теми отчётами, о которых говорит Марина.
Марина сидела в своей студии – но не за картиной – похоже, составляет те самые отчёты. Увидев Артёма, она бросилась к нему. И всякий раз так приятно прижимать её к себе и ощущать сердцебиение…
— Уже почти готово, – пояснила она. – Ещё пять минут, и я покажу.
Артём кивнул, и направился в свой кабинет. Пыли здесь почти не бывает: умная техника удаляет её, на предметах оседает совсем немного. Закрыв дверь, он взял флютню, и та отозвалась приятным аккордом. А что? Можно и, так сказать, порепетировать. Как раз настроение – подумать. Послезавтра снова поход, по словам сэра Джеймса – рутинный, обычный обход границ, доставка техники и специалистов. Каждый год человек забирает себе пространство на поверхности планеты, обеззараживает пустоши, расселяет растения и животных – теперь все они стойки к клеткам нечисти, контакт с «пожирателем», «ртутью» или «плесенью» не превращает их в биомассу, наоборот – сама нечисть заразится вирусом, спасения от которого не знает. Так и живём, как сказала бы Миранда.