Свечи. Свечи потухли. И, судя по щелчку пальцев, затушил их Лод. Как он прошёл сюда неслышно? Ах, да — я же не закрыла двери, когда выходила… ни в его спальню, ни в библиотеку.
Значит, он видел мою пародию на плач?..
Я глубоко вдохнула. Выдохнула, считая степени тройки.
И снова.
Бедная, бедная Белоснежка, что прибыла в эту страну из золотистого замка на зелёных холмах. Лежит и плачет, потому что даже после поцелуя, вернувшего её из мёртвых, прекрасный принц не разделил её большое и светлое чувство…
Я иронично усмехнулась этой мысли.
И осознала, что слёз больше нет.
Ладно, мой дорогой принц-колдун. Наша совместная игра была хороша, однако пришла пора закончить эту партию. Я не освобожу тебя от клятвы, потому что это гарантия моей безопасности, но не беспокойся. Больше ты от меня не услышишь ни одной просьбы, помимо тех, что жизненно необходимы.
И оставь своё зеркало себе. Мне оно действительно ни к чему. И так узнаю всё, что нужно, если решу, что оно мне действительно нужно. Ведь в твоих словах есть резон. В борьбе со строптивой принцессой людей ты и правда вполне обойдёшься без меня.
А у меня есть другие дела. В частности — поспособствовать тому, чтобы совсем не бедная Белоснежка всё же смогла в один прекрасный день вернуться в свой замок под названием МГУ.
И твоё поведение способствует этому как нельзя лучше.
Утром Лода, к счастью, в лаборатории не было.
Набравшись невесть откуда появившейся смелости, я снова спихнула Бульдога с подушки. После долгих колебаний, тщательно завернув руку в одеяло, но прогресс всё равно налицо.
Хватит с меня спать вместе с комнатной собачкой.
— И так отныне будет каждый раз, как я тебя здесь замечу, — торжествующе сказала я, глядя в его жалобные глаза. Тёмно-серые, как мантия колдуна. — Нет, и меня ты этим взглядом не проймёшь. Даже не надейся.
Рядом с постелью вместо привычных сапог меня ждали мягкие кожаные туфли. Я сунула в них ноги — надо признать, это было куда быстрее и удобнее, чем надевать сапоги — и пошла умываться. Заранее натянув на лицо самое непроницаемое выражение из тех, что нашлись в моём арсенале.
Но в спальне колдуна тоже не оказалось.
— Видимо, ушёл по государственным делам с утра пораньше, — зачем-то вслух пробормотала я, глядя на аккуратно заправленную постель. Похоже, Морти сегодня к нему не приходила.
Потом, пожав плечами, направилась в ванную.
Знакомый серебряный колпак с едой уже ждал на столе. А вот моих пергаментов там не было. Наверное, Лод их очистил… ну да, я ведь больше ни на что не претендую, зачем они ему. Зато, уминая тёплую, восхитительно свежую булочку с семечками, похожими на тыквенные, я заметила парочку бумаг с пометками колдуна — и их странно оборванные, будто обгрызенные края.
— Ты не дрыхнуть в моей постели должен, а паппея ловить. Тебя за этим сюда принесли, если что. — Я сердито покосилась на Бульдога, который сидел под столом в явной надежде на кусочек чего-нибудь вкусного. — Ищи его поскорей и убирайся восвояси.
Осознав, что кормить его ничем не собираются, Бульдог поплёлся к своим мискам, стоявшим в углу. Большим, металлическим, в одной из которых была вода, а в другой — что-то, напоминавшее рагу.
Неторопливо позавтракав, я решила спуститься в гостиную. Позаимствовать из шкафа какую-нибудь книгу, которую уже проглядывала, будучи пленницей, — и посмотреть, что я пойму теперь, выучив руны и ознакомившись с языком Изнанки.
И каково же было моё удивление, когда я обнаружила за знакомым круглым столом Навинию, мирно сидевшую в кресле с книжкой в руках.
Услышав меня, она вскинула голову, и ярко-зелёные глаза её сощурились.
— А, союзница Лодберга, — усмехнулась она. — Приветствую.
Её миролюбивый тон удивил меня не меньше факта её присутствия в гостиной.
Как и то, что она назвала колдуна по имени.
— И вас, — сдержанно кивнула я.
На обложке книги, которую читала принцесса, подписи не было — но, видимо, она заметила мой заинтересованный взгляд.
— «Щитовые заклятия», — любезно пояснила Навиния, кивнув на толстый том. — У Лодберга очень интересная библиотека, и он великодушно разрешил мне ею воспользоваться.
— И покидать ваши покои, видимо?
— Он наложил чёткие ограничения, и ошейник не позволит мне ослушаться. Я не могу выходить за пределы этой комнаты. — Принцесса печально потупилась. — Но это лучше, чем сидеть в четырёх стенах… особенно в обществе того, кто отверг тебя, и его счастливицы-невесты.
— Сомневаюсь, что Криста так уж счастлива. По крайней мере, сейчас.
Я смотрела на девушку, представлявшую собой воплощение грустного смирения, а в голове колокольчиком звенели слова, которые она говорила вчера.
…осталось только добиться разрешения на выход из комнаты…
А ведь я не говорила Кристе, что ошейники можно использовать в качестве камеры наблюдения. И видимо, никто из четвёрки не предполагает, что нам — по крайней мере Лоду — может быть известно каждое их слово и действие.
Итак, из комнаты ты уже вышла. Непонятно как, но вышла. Тогда чего же ты добиваешься сейчас, принцесса?
И что рассчитываешь делать дальше?..
— Снезжана?
Услышав голос Лода, я вздрогнула.
Колдун стоял на верхней ступеньке лестницы, ведущей в башню. Видимо, действительно уходил по делам.
— Лодберг! — Навиния вскочила с абсолютно необъяснимой радостью. Отложив толстый том на стол, сделала несколько шагов навстречу колдуну. — А я как раз хотела сказать «спасибо» за книгу. За все годы обучения никто из учителей не рассказывал мне тех вещей, что я узнала отсюда!
Лод перевёл взгляд на неё — и улыбнулся.
Той милой, приятной, располагающей улыбкой плюшевого мишки, которой я так часто удостаивалась в первые дни своего заключения.
— Рад, что сумел чем-то помочь.
— Вы помогли уже тем, что позволили мне выйти оттуда. — Навиния, нежно улыбнувшись в ответ, кивнула на дверь. — Находиться там, рядом с Дэном… это было…
Она прикрыла глаза. Прерывисто вздохнула. Потом, словно опомнившись, тряхнула волосами, густыми и блестящими, и снова посмотрела на Лода:
— А книга действительно хороша! Только я не совсем согласна с той рунной формулой, которую здесь привели для Абсолютного Барьера.
— Неужели? — осведомился Лод, приближаясь к ней. — Но это оригинальная формула, выведенная Версутьером Уграйским, который и изобрёл Барьер.
— Верно. Только вот сотню лет спустя его внук усовершенствовал формулу так, чтобы требовалось меньше времени на начертание.
— И это было уже после войны. А как вы понимаете, в последние триста лет маги под горами не имели возможности связаться с магами с поверхности, чтобы это выяснить.
— Ах, да. Конечно.
Навиния склонила голову набок, будто в растерянности. Облизнула губы — быстрым, каким-то кошачьим жестом, словно набираясь смелости.
Кто подменил высокомерную маленькую стерву этой милой пушистой кисой?..
— Знаете… возможно, мой народ осудил бы меня, и мои друзья по несчастью… но я могла бы показать вам. Эту формулу… и другие, которые вы не знаете. — Принцесса смотрела на колдуна широко распахнутыми глазами, высоко взметнув длинные ресницы. — А вы поясните мне некоторые моменты, которые я не поняла. И в этой книге, и в других. Я ещё кое-какие просмотрела, и… я ведь на самом деле и половины рун не знаю, изучала только те, что нужны для боевых заклятий… и для магии исцеления. — Она развела руками со смущённой улыбкой, извиняясь за своё невежество. — Если, конечно, вам не жаль тратить время на пленницу.
— Плохие, должно быть, вам достались учителя. А учить и учиться у такой пленницы, как вы, — не трата времени, но драгоценность. — И насмешка лишь слегка окрасила улыбку колдуна. — Всякий почёл бы за честь быть полезным будущей Повелительнице людей.
Улыбка Навинии стала светлее. Почти счастливой.
Тогда я, тихонько отвернувшись, пошла обратно в лабораторию — но они, кажется, этого не заметили. Они вообще забыли о моём присутствии. И их болтовня перестала быть мне слышна, как только я шагнула на первую ступеньку. Наверное, Лод и на лестницу наложил заклятие.
Я поднималась всё выше, и в груди стыло холодное бешенство.
Лод же всё понимал. Не мог не понимать — Навиния просто его использует. Наверняка хочет вынюхать побольше про ошейники и кольца, а потом попытаться найти брешь в заклятии.
Тогда какого чёрта он так с ней любезничает?!
Пинком распахнув дверь, я прошла в библиотеку. Выдернула оттуда первый попавшийся том — это оказались «Ловушки», которые я когда-то видела. Вернувшись в лабораторию, уже почти привычно выпинала Бульдога из постели. Села поверх одеяла, раскрыв книгу, тщетно пытаясь вчитаться в строчки.
С другой стороны, он наверняка тоже использует её. Так же, как меня. Так же, как ту девочку, Льену, что свалилась к дроу до этого. Чтобы получить то, что ему нужно, — в данном случае плюшки по магической части. А носить приятную маску для него — занятие привычное… за всё время, что я пробыла его игрушкой, он снимал её крайне редко.
Всё верно. Я больше ему не нужна, зато у него появилась новая кукла. Не девочка-незнайка из другого мира, с которой и поговорить не о чем, кроме различия ваших миров, — а принцесса, могущественная колдунья, способная обсудить с ним массу магических тонкостей.
На которую смотреть куда приятнее, чем на меня.
Ха. К Морти я его не ревновала, а к Навинии, значит, ревную? При этом вообще не имея права на ревность…
Раздражённо дёрнув плечом, я сосредоточилась на книге.
Ладно, ещё пара дней в том же духе, и вся моя симпатия к нему пройдёт. Если честно, она уже на грани исчезновения.
Потому что я, конечно, ценю деловой подход, но не когда при наличии законной возлюбленной ты дуришь головы девочкам, на которых тебе абсолютно наплевать.
Лод пришёл, когда я изучала тонкости магических ловушек.
Надо сказать, чтиво было интересное. Ловушки чертились на земле, как пентаграммы, и срабатывали, когда жертва на них наступала. А внутрь ты мог поместить любое боевое заклятие или проклятие.
И я так увлеклась, разбирая цепочки различных рунных формул, пытаясь понять смысл их построения — всё равно что разбираться в чужом коде, написанном на незнакомом языке,[29] — что на какое-то время забыла о своей злости на Лода. По крайней мере, пока не услышала в комнате его шаги.
Я не подала вида, что заметила его появление. Так и сидела, уткнувшись в книгу, даже когда краем глаза увидела его ноги, застывшие в шаге от моей постели.
Услышав своё имя, неохотно подняла голову.
И растерялась, увидев, что мне протягивают пергаментные свитки, исписанные подозрительно знакомым почерком.
— Твой перевод, — мягко произнёс Лод. — С некоторыми словами пришлось нелегко, но, надеюсь, ты поймёшь, что я имел в виду. И…
В его свободной руке материализовалось карманное зеркальце. Без всяких изысков, с простой серебряной крышкой.
— …то, о чём ты просила, — заключил колдун. — Оно нагревается, когда рядом с пленниками оказывается носитель управляющего кольца. Одно прикосновение к стеклу активирует зеркало, второе переключает тебя на вид гостиной. Только дай мне слово: что бы ты в нём ни увидела, ты никогда не войдёшь в комнату пленников в одиночку. И постарайся больше не оставаться с Навинией один на один. Она только с виду хрупкая безобидная девочка.
Я не смотрела в его лицо — только на подарки, что он предлагал взять. Или подачки?
Пара вкусных галет, которые дают обиженной собачке, чтобы больше не выла под дверью…
— Если ты это из жалости, то не стоило, — спокойно заметила я, отвернувшись, не взяв ничего. — Я вполне могу обойтись и без этого.
Он не удивился, не возразил, не вздохнул. Просто сел на пол рядом с моей постелью и положил вещи, предназначенные мне, на подушку. Бульдог, немедленно расценив этот жест как приглашение на руки, шустро шмыгнул из-под стола на колени колдуна; и, пытаясь продолжить анализ рунных формул, я невольно переводила взгляд с книги на пальцы Лода, почёсывавшие пса за смешным торчащим ухом.
Какое-то время мы молчали. Он — изучая меня, я — не зная, как расценивать происходящее.
— А ты и правда снежинка, — в голосе колдуна звучала странная насмешливая нежность. — Маленькая, хладнокровная и колючая.
Я вздрогнула, но среагировать не успела — он уже продолжил, сменив тему:
— Иногда я почти жалею о тех спокойных деньках, что были у меня до всей этой истории. Прибавили вы мне проблем, дорогие гости… не только тем, что теперь я вынужден разыгрывать самую важную партию в жизни, — и мирно сложил ладони на морщинистой шкурке Бульдога. — Это не жалость, Снезжана. Я бы никогда не стал унижать тебя жалостью. И даже если я использовал тебя, это не отменяет ни того, что я могу желать тебе добра, ни того, что ты — мой союзник. Один из лучших, что у меня есть. И я хотел, чтобы ты стала им, даже когда ошейник ещё был на тебе.
Я замерла. Потом в замешательстве захлопнула книгу.
Это что ещё за биполярные отношения с американскими горками? Сначала спроваживать в другую башню и всем своим видом показывать, как ему докучает вынужденное общение с моей скромной персоной, а теперь…
А теперь — это.
Зачем он это делает? Зачем мне это говорит?..
— Мне казалось, у тебя теперь есть другой объект, — не удержавшись, колко заметила я. — Для союза и желания… добра.
Лод издал тихий короткий смешок:
— О, с Навинией у нас совсем другая игра, нежели была с тобой. Просто я привык использовать свои игрушки с максимальной пользой. И всегда получать от них лучшее, что они могут мне дать. — Он говорил сдержанно, но в словах скользнули какие-то лукавые нотки. — Посмотри на меня… пожалуйста.
Наверное, именно потрясение от того, что он прибавил последнее слово, заставило меня и правда поднять голову, наконец взглянув ему в глаза.
Теперь — тёплые.
— Я не лгу тебе. И никогда не хотел причинять тебе боль. — Он снова говорил со мной ласково, почти нежно. Словно мы вернулись в тот день, когда я лежала на его постели после побоев Артэйза. — Но если ты действительно собираешься вернуться домой… я не хочу послужить помехой этому.
— Помехой?
— Чем меньше вещей будет держать тебя в этом мире, тем лучше. И помехой может стать даже простая дружеская привязанность. Особенно если в том мире жизнь тебя друзьями не баловала.
И тут меня осенило.
Льена. Глупая девчонка, влюбившаяся в того, кто был к ней добр. Конечно, Лод видит во мне её тень — и не хочет повторения истории. Пока речь шла о том, что вскоре мне сотрут память и отправят к светлым, моё отношение ничего не значило. Но мы заключили сделку, которая изменила всё, и он решил надеть ледяную маску… чтобы, когда придёт время, вновь не стать тем, кого девочка из другого мира не сможет отпустить.
К чему тогда этот разговор, категорически не вписывающийся в подобный план? Из-за того, что я сказала вчера? Из-за моих слёз? Но это как нельзя лучше соответствовало его замыслу: заставить меня поверить, что я — кукла, которую использовали и выбросили. Ведь после такого ни о какой привязанности речь бы уже не шла.
Чему я могу верить? Этой маске — или предыдущей? Или изначальной, той, которую он сейчас приберегает для Навинии?
Я не знала.
— Не бойся. История с Льеной не повторится. — Слова, которые я в конце концов произнесла, звучали с твёрдостью обещания. — Даже если что-то помешает мне вернуться… я никогда не сделаю такой же глупости, как она.
Ведь я правда этого не сделаю. Я не убегу, потому что бежать мне некуда.
И уж точно никогда не скажу ему о том, что чувствую.
— Я верю тебе, — просто ответил Лод. — А тебя прошу верить мне. И больше не плакать… по крайней мере, из-за меня. — И, иронично улыбнувшись, протянул мне руку. — Сделка?
Улыбнувшись в ответ, я без лишних раздумий пожала его тёплую ладонь:
— Сделка.
Что ж, и в итоге я поверила той маске, которой хотела поверить. Хотя это определённо было не самым разумным решением.