– Мне всё равно придётся уходить. Надолго, – честно признаюсь я. Роман часто моргает:
– Что? Из сети? Серьёзно?
Куда уж серьёзнее… Киваю.
– А как же ты будешь жить? – спрашивает Ромка недоуменно.
Только мы, жители виртуального мира, поймём друг друга.
Как можно жить без спрессованного глубиной времени, мгновенных перемещений из прохлады ресторана на раскалённый песок пляжа, без нарисованных джунглей и придуманных гор, без бесконечного, кипящего потока информации, без древних анекдотов и только что дописанных книг, без маскарада костюмов и тел, без сотен, тысяч друзей и знакомых, живущих во всех уголках Земли?
Как?
Надо побывать в Диптауне, чтобы понять, что теряешь.
– Не знаю, Ромка. Но «Лабиринт» и «Аль-Кабар»…
Он кивает. Чего уж тут не понять – слоны боятся мышей лишь в сказках. А мы перед этими корпорациями даже не мыши – тли.
– Лёня, если тебе нужны деньги… – неожиданно говорит Ромка. – Я могу отдать свою долю. В конце-концов, ты делал почти всю работу, ты же и пострадал. Тебе пригодятся, если будешь прятаться.
Качаю головой.
Ромка – молодец, но такого самопожертвования мне не надо.
– Если можешь… лучше о другом тебя попрошу.
– Всё что угодно!
– Мне придётся удирать. Путать следы. Я не хочу пользоваться гостиницами… если возможно пожить у тебя месяц-другой, пока утихнет шум…
Сам не знаю, почему прошу об этом. Может быть, мне не хочется отрываться от глубины до конца? Хотя бы Ромкиными глазами следить за виртуальным миром. Чувствовать биение электронного пульса, глотать информацию…
– В тягость не буду… – добавляю я.
Но по лицу Ромки уже видно, что предложение не прошло.
– Нет.
– Извини, – пожимаю плечами. – Я понимаю.
Всё-таки мы боимся друг друга. Нам проще пожертвовать огромными деньгами и тем успокоить совесть, чем раскрыть свою личность.
– Ничего ты не понимаешь… – бормочет Ромка. – Хочешь, скажу свой адрес? Реальный! Город, улицу, дом!
– Не надо.
– Я просто не могу тебя принять, – он отводит взгляд. – Это… семейные проблемы.
В глубине мы строим себе дворцы. А в настоящем мире?
Положим, я, несмотря на габариты квартиры, могу спокойно принимать гостей. А если у Ромки на ту же площадь – жена, тёща, и трое сопливых ребятишек?
– Понял, – я кладу руку ему на плечо. – Правда, понял. Никаких обид.
И всё-таки Ромка отводит глаза.
– Я пойду? – спрашиваю я.
– На сходке будешь?
– Конечно.
– А сейчас куда собрался?
Искушение таинственно промолчать велико. Да это и будет самым разумным поступком. Но я всё же отвечаю:
– Эльфов попугать. Я пойду, Ромка. Увидимся.
Когда я выхожу из «Трех Поросят», он берет ещё стакан водки. Нет, это чудовищно! Или он настолько сильный дайвер, что не пьянеет от виртуального спиртного?
Ролевики себя особо не афишируют. Есть исключения, вроде «Эльфийских Полян», но это скорее аттракцион для туристов, где сказочные герои зарабатывают себе на хлеб… точнее, на оплату электричества и телефонных счётов.
Сервер, на котором построен Лориен, принадлежит кому-то из России, это всё, что я смог выяснить, не нарушая законов. И компания там тусуется в основном русскоязычная.
Можно было бы и к Леголасу нагрянуть под видом туриста, но кто знает, чем такое обернётся? Это всё равно, что в Мекку явиться христианину и попереться прямо к Чёрному Камню в ботинках, шляпе и с золочёным крестом на груди.
Нет уж, лучше я буду новичком, начитавшимся Толкиена, Говарда, Перумова и всех прочих писателей, отдавших должное романтике мечей и драконов!
Я выбираюсь из такси возле скособоченной развалюхи в два этажа. Надо сказать, убогость здания сделана великолепно. Имитировать нищету и запустение куда сложнее, чем богатство и роскошь.
Впрочем, вся улица здесь красотой не блещет. Какие-то глухие строения, склады, закрытые до лучших времён офисы. Ролевикам шум не импонирует. Вики почему-то нет. У входа топчется лишь какой-то эльф – хрупкое золотоволосое существо невнятного пола и возраста. На нём салатные штаны в обтяжку и зелёная курточка. За плечами эльфа лук и колчан со стрелами.
Останавливаюсь у двери, жду. Эльф косится на меня, потом сует руку за пазуху, извлекает сигарету и зажигалку. Затягивается, выпуская струю дыма.
Курящие эльфы – зрелище не для слабонервных. Кажется, что он помрёт после первой же затяжки, наглядно иллюстрируя вред никотина… Чёрт!
– Ви… – начинаю я, и осекаюсь. А если – не она?
– Ви, ви! – жизнерадостно говорит эльф. – И ви, и ми… Лёня?
Голос Вика тоже изменила, наверное, работает программа звуковой коррекции. Можно подумать, что в виртуальность попал Робертино Лоретти.
– Ты? – всё-таки уточняю я.
Вика понимает мои сомнения.
– Хоббит – это не только ценный мех! – весело сообщает она. – Узнал?
– Почему именно эльф?
– Мы всё-таки на их территории. Безопаснее будет.
– А как тебя зовут?
– Макрель.
– Что?
– А чем не эльфийское имя? Я из шотландских эльфов.
У меня возникает лёгкое подозрение, что Вика тоже приложилось к чему-то веселящему.
– Ну… а кто ты, он или она?
– Я деталей не прорисовывала, времени не было, – небрежно заявляет Вика-Макрель. Отбрасывает сигарету. – По ситуации посмотрим.
Торчать дальше у здания глупо, и мы входим. Узкий тёмный коридор, стены изрисованы какими-то граффити батальных жанров. В конце коридора полыхает белое сияние, за которым смутно угадывается человеческая фигура.
– Кто вы? – окликают нас.
– Мы услышали призыв пресветлого Леголаса и пришли на помощь! – кричу я.
– Стойте, где стоите! Как ваши имена?
– Макрель, из светлых эльфов озера Лох-Несс! – заявляет Вика.
– Лекарь Элениум, из страны Транквилии!
Вика пихает меня под рёбра, но делать нечего, имя уже придумано и названо.
Человек, скрывающийся за сиянием, размышляет.
– Вы пришли вместе?
– Да, – отвечает Вика. Она берет руководство на себя, и я этому рад. Не то настроение, чтобы вдумчиво и серьёзно морочить кому-то голову.
– И что же сдружило светлого эльфа и лекаря-человека?
– В бою с орками меня предательски ранили тисовой стрелой! – восклицает Вика. Она по-прежнему избегает обозначать свою половую принадлежность. – Если бы не чудесная сила Элениума, ты не видел бы меня сейчас, незнакомец!
Стою с каменной мордой, но это стоит огромных усилий.
– А что скажешь ты, Элениум?
– Шайка гнусных гномов, построившись хирдом, – вспоминаю я рассказ малютки-хоббита, – предательски набросилась на меня! И если бы не отвага Макрели, я… я…
Не знаю, как закончить, и закрываю лицо руками. Беззвучный смех очень похож на рыдания.
Сияние расступается, и в коридор выходит старец. Движения так порывисты, а голос так молод, что больше чем на двадцать лет он не тянет.
– Я рад приветствовать мудрого лекаря и отважного… отважную… – он начинает мяться, – отважного эльфа! Теперь вы в безопасности!
– Спасибо, – шепчу я.
– Ты, мудрый Элениум, получаешь десять очков мастерства, пять – выносливости и пять – силы, – сообщает старец. – Ты же, э… Макрель… получаешь десять очков мастерства, десять – выносливости, десять – силы, и десять – храбрости.
– А почему я без храбрости остался? – возмущаюсь я.
– Слезы не к лицу людям! – важно заявляет старик. Но за меня вступается Макрель, которой (или которому) привратник явно симпатизирует.
– Элениум проливает слезы о старшем брате своём, Седуксене, погибшем от лап гномов!
Ой. Кажется, Вика переигрывает…
По счастью, юный старец то ли не знаком с фармакологией, то ли имеет чувство юмора.
– Хорошо, ты получаешь пять очков храбрости, – великодушно решает он.
– Войдите же в славный город Лориен и наберитесь сил перед решающими боями!
Повинуясь его жесту, мы входим в сияние и обнаруживаем в конце коридора массивную железную дверь.
– Старший брат Седуксен, говоришь? – шепчу я в спину Вике.
– Да ладно, не сердись…
И мы выходим на улицы Лориена.
Минуты две я стою, озираясь. Дьявол, а ведь и впрямь – красиво!
Исполинские деревья с белой, как снег, корой. Тёмная зелень и багряное золото листвы. Дорожки, мощёные белым камнем. На деревьях устроены какие-то площадки и жилища, соединённые деревянными лестницами.
– Ничего поработали, – профессионально комментирует Вика. – Молодцы. На голом энтузиазме такое выстроить!
Я мог бы заметить, что она и сама из чистого энтузиазма создала мир гор. Но не хочу напоминать ей о той, быть может, навсегда утраченной стране.
– Надо найти выход, – решает Вика.
Мы идём по белым дорожкам, наслаждаясь окружающей благостью. Воздух свеж и сладок, лёгкий морозец пощипывает кожу. Снега нет, видно, эльфийская магия разгоняет тучи. Едва-едва, на пределе слышимости, доносится средневековая музыка. Жаль, народу мало. Видимо, все ушли бить орков и гномов.
Под одним из белоснежных деревьев разведён костерок и установлен шлифовальный круг. Здоровый волосатый мужик под присмотром эльфа пытается заточить на круге меч.
– Не проходите мимо, путники! – окликает нас эльф, и мы останавливаемся. – Вы впервые здесь?
Вика кивает.
– Не в родстве ли мы с тобой, о высокорожденный? – интересуется эльф у Вики.
– Нет, дивный брат мой, – отмахивается Вика. – Укажи нам, как выйти за городскую стену и догнать армию.
Эльф мрачнеет.
– Мастерство ваше невелико. Посидите со мной, научитесь затачивать мечи. Всего три часа – и очки вашего мастерства возрастут на пять пунктов!
Вот уж радость. Вертеть несуществующий шлифовальный круг, чтобы получить несуществующее умение.
– Мы спешим, – отказывается Вика.
– Тогда поднимитесь на этот мэлорн, – эльф кивает на одно из деревьев. – Всего шесть часов физических упражнений на лестницах – и вы получите по семь очков силы и выносливости!
Мне кажется, что эльфу-точильщику просто скучно. Его подопечный явно заканчивает приобретение пяти очков мастерства, и эльфу придётся сидеть здесь в одиночестве.
– Слушать твои речи – наслаждение, высокородный эльф, – заявляет Вика. – Но мы рвёмся в бой.
– Тогда идите туда! – эльф мрачно машет рукой и набрасывается на мужика с мечом: – Как точишь? Ты как точишь? Это что, столовый нож? Не засчитаю мастерство!
Мы поспешно уходим в указанном направлении. Строго тут у них.
Очарование Лориена как-то слегка рассеивается.
– А я думала, они тут только мечами машут… – удивлённо шепчет Вика.
– Нет. Они ещё учат эльфийский и гномий языки, точат мечи и кинжалы, изучают экономику средневековья, слагают баллады и легенды.
– Что и говорить, масса полезного опыта…
– Так бы и прикрыла все ролевичные сервера, – ехидно подсказываю я.
– Нет, это их право, – Вика не поддаётся на провокацию. – Просто тоскливо немножко. Ещё одна жвачка для мозгов.
– А мало ли таких субкультур существует? Эти, по крайней мере, наркотиками не колются и революций не устраивают.
– Лёня, я не мечтаю о единообразии. Каждый находит развлечение по своему вкусу. Но это все – эскапизм. Бегство от жизни.
– Конечно. И собирание марок, и игра в покер, и большая политика, и маленькие войны с соседями – все является бегством от жизни. Не существует общих ценностей в мире. Приходится искать маленькие-маленькие цели. И жертвовать им свою жизнь.
– Знаешь, так и в коммунизм захочется верить.
– Почему бы и нет? Красивая и большая цель. А уж жизнью за неё жертвовать – это совсем в традиции…
Отважный эльф Макрель тоскливо смотрит на меня.
– Лёня… Элениум… а у тебя есть в жизни цель? Хоть какая-то? Не своровать тысчонку-другую долларов, не повеселиться в ресторанчике с друзьями, а именно – Цель?
– Есть, – честно говорю я.
– Это секрет?
Молчу секунду.
– Знаешь, я хотел бы приходить домой и не доставать из кармана ключи.
Вика, в своей эльфийской маске, отводит глаза.
– Это совсем-совсем мелко и смешно, – говорю я. – Это даже не заточка несуществующих мечей… и не изучение психопатов в виртуальном пространстве. И уж никак не коммунизм и мировая революция. Но мне хочется просто позвонить в свою дверь – и чтобы её открыли.
– Мне тоже этого порой хочется, – отвечает Вика наконец. – Но мне уже приходилось возвращаться домой, когда дверь могли открыть. И это… не всегда было здорово.
Вот так, дайвер…
По сусалам тебя, по сусалам.
– Лёня, пойдём, надо вытаскивать Неудачника, – говорит отважный воин Макрель.
И мы топаем к стене, опоясывающей Лориен.
Здесь народа побольше. Под присмотром эльфийских мудрецов десяток новобранцев зарабатывают очки силы, фехтуя на мечах и пуская стрелы по мишеням. Вдоль ряда лавок, где торговцы зарабатывают очки мастерства, прогуливаются покупатели. Тоже чего-нибудь достигают. Оборванный художник рисует портреты всех желающих, фокусник, наверное – мелкий маг, жонглирует огненными шариками. Жизнь бурлит. Парень с гитарой, человек, но в зелёных эльфийских одеждах, поёт под гитару:
Бродячий менестрель постучался в ворота замка,
Ему открыла двери молоденькая служанка…
Маленькая группка слушателей энтузиазма не проявляет, и бард, оборвав балладу, оглядывается и переходит на какие-то жуткие местные частушки:
Эльф, по кличке Леголас,
Угодил назгулу в глаз!
Из-за этого назгул
Чуть в реке не утонул!
Эта немудрёная песенка толпе нравится куда больше. Менестрелю аплодируют, кидают мелкие монетки, хохочут.
Мы тихонько отходим.
– Нам что-нибудь надо? – Вика указывает взглядом на лавки.
– А деньги?
– Поищи в карманах.
Сую руку в карман куртки – там и впрямь пять медных монет.
– Автоматически добавляют всем входящим, – объясняет Вика. – Я слышала про такое.
В одной из лавок, азартно поторговавшись с продавцом, мы покупаем две фляжки с местным вином и два коротких кинжала. В бой вступать мы всё равно не собираемся, мечи, копья и алебарды, в изобилии продающиеся в торговом ряду, нам ни к чему. И всё-таки тяга к оружию – это что-то генетически заложенное в мужской организм. Под укоризненным взглядом Вики я брожу вдоль прилавков, разглядывая средства искоренения себе подобных. В лавке полутьма, лишь под стеклом прилавков, рядом с оружием, горят свечи. Отблески света на лезвиях – кроваво-красные. Вспоминаются продавцы цветов, которые зимой ставят свечи в свои аквариумы с цветами.
Жизнь и смерть – они так похожи. Их одеяния почти неотличимы.
В углу лавки, за столиком, сидят двое людей. Незнакомые, вначале я прохожу мимо, и лишь потом останавливаюсь.
Приземистый крепыш в белых одеждах мне не знаком. Но…
– Блевать, – говорит крепыш за моей спиной. – Дешёвка. Бульварщина. Полное вырождение во всём.
На меня накатывает такое отвращение, как давным-давно, в детстве, когда купаясь в реке я вынырнул – и увидел прямо перед глазами, на берегу, здоровенную жабу.
Крепыш за моей спиной поправляет натянутую на глаза кепочку. Продолжает:
– Раньше твои ролевки были необычны. Содержали здравый элемент. Сейчас – сплошное хрючество и жрачество.
– Ну, слушай, ты перебарщиваешь… – отвечает Кепочке тот, кто сидит с ним рядом. – Надо же молодёжи развлекаться…
– Я всегда говорю то, что думаю. Говорю истину, – безапелляционно заявляет Кепочка. И я вдруг понимаю – это не фигура речи. Не оговорка. Он ведь и впрямь так считает. Не разделяет себя и истину.
Ой-ёй-ёй…
– И за это тебя не любят, – возражает Кепочке собеседник.
– Ха. Любовь – это уже ложь. Когда фиксируешь все происходящее в динамике, то это становится очевидным.