Лавочник по ту сторону прилавка видит, что я замер над витриной, и оживляется. Подходит, тычет пальцем в стекло, за которым лежит меч.
– Очень, очень хорошее оружие! Но вы можете купить его, только если уже заработали сто очков мастерства!
Кепочка за моей спиной талдычит:
– Игра опустилась до потребностей быдла. Потеряла свою развивающую роль. Пункты силы, менестрели, фокусники… Хрючество! Подумай об этом.
– Хотите подержать меч? – любезно предлагает мне торговец.
Я кидаю взгляд на Кепочку. Его собеседник, видимо, кто-то из известных ролевиков, спрашивает:
– Так что ты предлагаешь?
– Ситуация уже полностью ясна, – вещает Кепочка. – Я предпочту посмотреть, найдёшь ли ты адекватное решение…
– Нет, спасибо, – говорю я продавцу. – Мне очень далеко до ста очков.
Выхожу из лавки. На свежий воздух, к поджидающей Вике. Она, кажется, так и не заметила своего бывшего клиента.
– Чего ты там искал? – спрашивает Вика.
– Жизнь.
– И нашёл?
Пожимаю плечами.
– Кажется, нет.
Когда мы идём к городским воротам – мимо менестреля-куплетиста, мимо фокусника и фехтующих новобранцев, я вдруг понимаю странную вещь.
В том, что говорит Кепочка – девчонкам ли в борделе, эльфам ли в Лориене – очень много правдивого. Истина – маскировочная одежда цинизма.
Это, наверное, тоже цель. Считать себя истиной. Идти сквозь глубину гордым глашатаем правды, брезгливо отряхивая с белых обшлагов грязь людских пороков. Страдать за истину и обличать ложь.
И всё – по одной-единственной причине.
Из-за неумения любить людей.
Я вижу этот мир, и мне смешно наблюдать за мальчишками, точащими нарисованные мечи, изучающими гномий язык и торгующими пустотой. Но это ещё не совсем то… Надо сделать лишь один шаг… маленький, совсем маленький шаг – чуть дальше. Не любить.
Таинственного Неудачника, глупого маленького хоббита, виртуальную проститутку Вику, торговца в лавке, менестреля с гитарой, оборотня Ромку, Человека Без Лица…
Никого.
Ведь это так просто – они все полны недостатков. На каждого из них можно злиться, каждого – презирать. Нет, не то… Не злиться, а просто – не любить.
И я словно приоткрываю какую-то узкую и тяжёлую дверь и заглядываю в иной мир. Стерильно белый, выстуженный до абсолютного нуля. Мёртвый и чистый, словно машинный процессор.
– Вика, – шепчу я. – Вика…
Зачем мы идём спасать Неудачника? К чему весь этот долгий и утомительный процесс?
– Вика…
Она заглядывает мне в глаза – и я вижу её сквозь обличие эльфа, под золотыми кудряшками и бледным аристократическим лицом.
Обычную, настоящую.
Мою Вику.
Которой не надо ничего объяснять.
– Скажи «люблю», – говорит она.
Я мотаю головой. Не могу, я ведь ещё там, в холодной белизне насмешливой истины. Правда и любовь – они несовместимы.
– Скажи «люблю», – повторяет Вика. – Ты умеешь.
И я делаю выбор.
– Люблю, – шепчу я еле слышно.
– Друзей и врагов…
– Друзей и врагов… – повторяю я.
– А я люблю тебя, – говорит Вика.
Славный город, Лориен.
Никто не смеётся над человеком и эльфом, что обнимаются у городских ворот.
110
Хорошо идти по зимней дороге, если перед тобой протопало целое войско.
Снег утоптан, с пути не сбиться.
И всюду мелкие отметины шумной, бестолковой, суетливой жизни.
Сосна, истыканная стрелами. То ли почудился эльфам лазутчик, то ли спор возник, чей взгляд острее, а рука твёрже… Скорее, второе.
Следы, отошедшие чуть в сторону. Две горки табачного пепла. Так и представляются два старика-предводителя, отошедшие выкурить по трубочке, пока мимо марширует войско. Один, наверное, был магом, с посохом в руках. Другой – воитель с мечом. Вот и следы – круглый от посоха и узкий от ножен.
А здесь был короткий привал. Слева от дороги снег утоптан, справа – едва примят. Ну да, эльфы, они ведь так легко ходят, что не проваливаются. Значит, здесь две части армии получали инструктаж у своих предводителей…
В реальности путь в пять миль был бы долог. К счастью, ролевики не миллионеры, чтобы добираться до своих врагов месяцами. Дорога стелится под ноги с чудесной быстротой.
Наверное, ролевики договорились считать это действием заклинания…
Мы поднимаемся к скалам, начинаем петлять по тропинке. Несколько раз мне кажется, что я узнаю место, где недавно пугал хоббита, но каждый раз оказывается, что ошибся. Дорогу рисовали халтурно, собрали из повторяющихся элементов.
Наконец Вика замечает следы, уходящие с дороги в ельник. Плохо мы спрятали Неудачника, любой отставший от армии вояка заметит. Не сговариваясь убыстряем шаги – вдруг его уже нет здесь?
Но Неудачник на месте, и даже не один.
Он сидит, привалившись к стволу дерева, и что-то говорит хоббиту, отхлёбывая из фляжки. Хоббит, усевшийся перед ним на корточках, смеётся взахлёб. При виде нас он вскакивает и выхватывает свой маленький кинжал.
Надо же. Этот малыш умеет быть храбрым. По крайней мере, когда за его спиной беспомощный человек.
– Мы друзья! – говорит Вика, поднимая руки. – Мы пришли с миром!
– Я – лекарь Элениум, – поддерживаю её. Интересно, узнает ли нас Неудачник?
– Привет, Лёня, – говорит он, улыбаясь.
– Я – Хардинг! – пряча кинжал сообщает хоббит. – Вы не видели здесь Конана? Такой высокий, с огненным мечом!
– Этот Конан ограбил малыша, – очень серьёзно говорит Неудачник. Только глаза улыбаются.
– Не, он не такой уж плохой! – неожиданно вступается за обидчика хоббит. – Он потом оставил Альену все мои припасы! Понял, что ему нужнее!
– Кому? – одновременно спрашиваем мы с Викой.
– Альену, – ничего не подозревая повторяет хоббит. – Вот ему. Он ногу сломал.
Очень интересно.
Я подхожу к Неудачнику, разматываю лубок на ноге. Вытряхиваю на снег содержимое своей лекарской сумки. О том, как надо врачевать в этом придуманном мире, у меня нет ни малейшего понятия.
– Значит, тебя зовут Альен? – спрашиваю я. Неудачник молчит.
Открываю одну из вывалившихся баночек. Внутри – вонючая зелёная мазь. Закатываю Неудачнику штанину, обильно мажу ногу. Подумав, ещё облепляю её сухими листьями и заявляю:
– Через пять минут перелом срастётся.
Ситуация предельно проста. Я в этом мире обладаю способностью исцелять раны. Неудачник здесь появился с повреждённой конечностью. Теперь, после того, как я открыл сумку и потратил часть её содержимого на ногу Неудачника, компьютер, поддерживающий Лориен и его окрестности, должен восстановить функции нарисованного тела.
– А если не подействует? – с любопытством спрашивает Хардинг.
– Тогда мы донесём… хм… твоего друга, до города.
– Спасибо, – от души говорит хоббит. – У меня силы всего три пункта, я бы его не дотащил.
Он секунду мнётся, потом спрашивает:
– Вы сами справитесь?
– Конечно.
– Я тогда побегу? Обратно, в город. А то я так долго здесь был, мне попадёт.
Точно, ребёнок.
– Беги, – чувствуя угрызения совести, говорю я. Хардинг рысцой выбегает на тропинку, потом кричит:
– Только вы Конана опасайтесь, а то мало ли что!
Вика шепчет мне на ухо:
– Конан, победитель хоббитов!
– Кончай, – прошу я. – И так стыдно.
Мы молча ждём несколько минут, не сговариваясь, отложив разговор с Неудачником. Вначале стоит дождаться результатов лечения.
– Ну, вставай, – командует Вика.
Неудачник неуверенно опирается на ногу, приподнимается. Делает шаг, другой.
– Болит? – с любопытством настоящего врача спрашиваю я.
Он качает головой.
– Тогда пошли в город.
– А потом? – Неудачник косится на Вику, та молчит. Отвечать приходится мне:
– Потом тебе всё-таки придётся сделать выбор. У нас нет больше времени на загадки.
Возвращение в Лориен триумфальным не назовёшь. Охранники у городских ворот презрительно косятся на нас – ушедших пару часов назад, и явно не успевших догнать армию. Ехидных реплик вслед, правда, не бросают, но я всё же решаю объясниться:
– Он уговорил нас потренироваться, – киваю на Неудачника. – От нас пока мало пользы.
Объяснение не хуже любого другого. Пускай считают нас самонадеянными, но вовремя раскаявшимися новичками.
– Это Лориен? – спрашивает Неудачник, когда мы бредём мимо белоснежных деревьев, опутанных лестницами, как новогодние ёлки гирляндами.
– Он самый. Сейчас мы выйдем на улицу и окончательно уладим наши дела, – небрежно бросаю я.
– Я всё равно не в силах ничего объяснить, – говорит Неудачник.
– Тогда мы расстаёмся. Навсегда расстаёмся, парень, – я не вру и не шантажирую его. Мне надо скрываться. Скучно и долго скрываться, по нищим захолустным городкам, где компьютером называют калькулятор. А Вике надо восстанавливать свой бизнес.
Вика косится на меня, но молчит. Она понимает, она знала, что мне придётся уйти.
Неудачник закидывает голову, смотрит в пронзённое мэлорнами небо.
– Хочешь – оставайся тут. Тебе ведь не надо оплачивать телефонные счета? – спрашиваю я.
– Не надо.
– И выходить в реальность, чтобы перекусить, тоже не надо.
Он молчит.
– Заработаешь тыщу очков, будешь крутой и уважаемый, – рассуждаю я вслух. – Когда-нибудь я приду сюда, постучусь и тихонько спрошу: «Как мне найти мудрого Альена?» И, может быть, тогда ты рискнёшь рассказать мне правду.
– У меня тоже немного времени, Леонид.
– Да уж не надо заливать! Что для тебя год-другой? После сотен лет… тишины?
Неудачник останавливается. Мы смотрим друг другу в глаза.
– Ребятки, что-то я стала самой неинформированной в нашей компании, – говорит Вика.
– А все просто, Вика. Очень просто. Когда отбрасываешь невозможное, то истиной становится невероятное.
Даже Неудачник в смятении.
Чего-то ещё не хватает в той длинной цепочке условий, которые позволят ему говорить.
– Идёмте, – прошу я. – Не стоит смущать бедных эльфов… мы никогда не станем частью их сказки.
Выход из Лориена – через ту же проходную. Только на этот раз привратник не мучает нас расспросами.
– Решай, Неудачник, – говорю, открывая дверь. – Я ведь не шучу, я и впрямь устал от ребусов.
И лишь выходя на улицу, я понимаю, что решать всё-таки придётся мне.
Человек Без Лица стоит метрах в пяти. Сложив руки на груди, пялясь на нас туманом из-под пепельных волос. Чёрный плащ стелется над грязной мостовой.
И он не один.
Трое охранников с автоматами стоят за его спиной. Ещё двое парят в воздухе поодаль. Их полет реализован не так иронично, как Зукины крылатые шлёпанцы – за спинами охранников гудящие реактивные ранцы. Они невысоко, метрах в двух-трех от земли, и сцена напоминает мне какую-то древнюю, ещё довиртуальную, игру…
– Браво, дайвер, – произносит Человек Без Лица.
Вика приходит в себя первой.
– Это твои козлы разгромили моё заведение? – агрессивно начинает она.
Туман над воротником чёрного плаща колышется.
– Проверь свой счёт, девочка. И потом решай, вправе ли обижаться.
Снова шевеление – несуществующее лицо повернулось в мою сторону.
– Склад, где мы беседовали в первый раз, расположен на Ньюкем-стрит, сорок два. Иди, и возьми то, что тебе было обещано.
Лихо.
Кнут и пряник.
Сладкий-сладкий пряник.
Человек Без Лица делает шаг вперёд. Протягивает Неудачнику руку.
– Пойдём. Нам надо многое обсудить. Я знаю, кто ты.
Неудачник не двигается.
– Мы можем договориться. Мы должны договориться. Не знаю, какие условия ты ставишь, но всё можно решить… – вкрадчиво, завораживающе шепчет Человек Без Лица. Он уже не смотрит на нас, мы куплены и сняты с игрового поля.
По его мнению, конечно.
– Ты слишком долго не жил в России, Дима, – говорю я, и Человек Без Лица замирает. – Повесь свою медаль над унитазом.
– Хочешь сказать, что не продаёшься, Леонид?
Мы квиты. Имя моё он тоже знает. Может быть, и адрес ему известен.
– Да.
– Не совершай самоубийства. Я предпочитаю хорошо платить за хорошую работу… и этому, кстати, научился не в России.
– Я не работал на тебя. И ты тоже рискуешь.
– Чем, интересно?
– А если я заложу тебя Урману? Лично Фридриху Урману? Он тоже жаждет приобщиться к тайне.
Человек Без Лица начинает смеяться.
– Дайвер, да ты просто глуп! Лично Урману? Никто из людей его ранга не занимается делами в виртуальности! Для этого существуют референты. Секретари, двойники, факсимиле, если угодно. Хорошо подготовленные помощники… по ведению дел в виртуальном пространстве.
Я держу удар. Пощёчина хороша, я и не подозревал о таких тонкостях. Мне казалось, что бизнесмены должны стремиться в глубину так же азартно, как и обычные люди. Но я держу удар – ибо иного выхода нет.
– Какая разница, Дибенко? Я могу сообщить про тебя «Аль-Кабару». А ты не можешь ничего со мной сделать, я дайвер.
– И у дайверов есть уязвимые места.
Он блефует. Не может не блефовать. Поворачиваюсь к Неудачнику, спрашиваю:
– Хочешь пойти с ним?
– Это тебе решать, – отвечает Неудачник. В нём единственном нет сейчас ни капли страха. В нём, да ещё в Дибенковских мордоворотах, но у тех это проистекает из другой причины.
– Мы уходим, – говорю я, и беру Неудачника за руку. Как ни странно, но я абсолютно уверен, что Дибенко не станет нам мешать. Не идиот же он, в конце-концов! Если понимает, что происходит…
– Убейте этих двоих, – приказывает Человек Без Лица.
Мы стоим слишком тесной кучкой, и охрана не начинает стрелять. Видимо, Неудачника велено оберегать любой ценой. Двое в воздухе продолжают парить, а те трое, что стоят на земле, бросаются к нам.
Много ли надо двум безоружным людям? Несколько ударов прикладами – несколько вирусов, всаженных в наши машины – и мы исчезнем с поля боя. Может быть, сквозь глухую стену сейчас следят за нами отважные эльфы Лориена, но вмешиваться они не станут. У них хватает своей отваги и своих сражений.
Но оказывается, что за нами следят не только эльфы.
Я уклоняюсь от первого удара, даю охраннику подножку, тот падает. В Диптауне они вынуждены подчиняться общим правилам… Пытаюсь вырвать автомат, в робкой надежде, что этот набор вирусов сформирован как автономный файловый объект…
И в этот миг с крыши эльфийской развалюхи прыгает длинная серая тень.
Волк сбивает одного из летающих охранников, валит его на мостовую легко, словно картонную куклу, подвешенную на ниточках. Щёлкают челюсти – и человек замирает. Волк отскакивает в сторону, и вовремя – второй летун начинает палить в их сторону.
Пули кромсают равнодушное тело, которое начинает всплывать вверх – ранец все ещё работает. А волк бросается к нам.
Человек Без Лица плавным движением уходит с его пути. Но волк спешил не к нему, он вцепляется в горло одного из наших противников. Время словно сгущается, я вижу, как третий охранник борется с Викой – и швыряю своего противника на него.
Одним ударом челюстей волк перерубает охраннику шею и прыгает на оставшуюся парочку. Оборотень слишком увлечён, чтобы имитировать чисто волчьи повадки – он рвёт врагов зубами и по кошачьи молотит лапами. С когтей сыплется искристая зелёная пыль – в ход пошло вирусное оружие.
Автомат валяется у моих ног, я подхватываю его – но в программе, разумеется, есть детектор пользователя. Курок под пальцами неподвижен. Просто швыряю оружием в летящего на нас охранника, и тот машинально начинает стрелять. Слишком быстрая и бестолковая реакция.
А в данном случае ещё и опасная. Очередь лупит по кувыркающемуся автомату, и защита боевой программы не выдерживает. Взрыв – весь пакет вирусов, что был соединён в обличие автомата, срабатывает одновременно. Ближе всех к этому беспределу несчастный летун – ему и достаётся. Он вспыхивает, прямо в воздухе распадаясь на бесформенные клочья.
– Бегите! – рычит волк, вскакивая с неподвижных тел. С клыков капает кровавая слюна, шерсть стоит дыбом. Я шагаю к Ромке, кладу руку на спину, шепчу: