Я шептал и шептал, пока не понял, что паренек спит, привалившись ко мне. Вот честное слово — он спал, посапывая, словно лежал в своей постели, а не на полу аварийного коридора. И не проснулся, когда я стащил с него мешок и осторожно пристроил ему под голову.
Время у нас было. Из-за бронелита все так же пахло раскаленным металлом и слышались резкие, хотя и неразборчивые команды. То ли там искали парня, то ли оказывали помощь пострадавшим, то ли пытались разобраться в произошедшем.
Я подумал, что пропажу излучателей патрульные вряд ли пропустили мимо глаз и теперь наверняка спишут случившееся на нападение снизу. Скверно, конечно. Но, собственно, они и без того все на нас списывали. Так что я быстро выкинул мрачные мысли из головы и принялся разглядывать своего неожиданного гостя, если мальчишку можно так назвать.
Первое впечатление меня не обмануло: он и правда оказался совсем юным. Лет шестнадцать, наверное. Впрочем, внизу он бы юным не считался, у нас вообще нет понятия юности. Сначала ты ребенок — пока растешь и ходишь к Учителям. А потом сразу взрослый — работа, помощь старшим и полная порция каши.
Я, например, взрослым считаюсь с четырнадцати лет, когда полностью научился обращаться с даром. Меня начали брать в рейды, и я приносил домой боевой паек. Блич, мой самый старший брат, стал взрослым в десять лет, когда погиб его отец и пришлось идти помогать по вечерам в лазарете. Он до сих пор там работает и считается одним из самых знающих лекарей. Брат только у Каролины, своей женщины, роды не смог принимать, когда она рожала ему дочку. Блич тогда сам не свой был, и руки дрожали, поэтому его напарнице, тогда совсем молоденькой Норе, помогал фельдшер. А девочка получилась хорошая… С Каролиной, правда, Блич давно расстался и сейчас живет с Питом-уборщиком.
Как и все верхние, паренек был смуглым и коротко стриженым. Волосы темные, брови и ресницы тоже. Цвет глаз я, правда, не рассмотрел, да успеется. Тем более, в тусклом свете аварийных ламп легко обмануться. Губы у парня были пухлые, как у ребенка, а судя по темной полоске под носом, он еще ни разу не брился. Я даже пальцем провел — убедиться в том, что пушок у него на щеках нежный и мягкий.
Симпатичный оказался паренек. Если бы не дурацкие короткие волосы и курсантская форма. Ростом он был — как я прикинул — где-то мне до подбородка или чуть ниже. Впрочем, это дело поправимое. В шестнадцать лет еще растут.
Конечно, меня разбирало любопытство, что парень не поделил со своими. Время от времени мы находили внизу детей, от которых избавлялись верхние. Их просто сталкивали в атриумы на гравитационные подушки. А там уже перепуганных и ревущих в три ручья подкидышей подбирали наши. Случалось такое довольно редко, но каждый раз дети оказывались мутантами. Например, та же Каролина, которая умеет подозвать к себе любую вещь. Хоть стакан с водой, хоть стокилограммовый бак с готовой клетчаткой.
Но дети, которых кидали вниз, всегда были маленькими. Не старше семи-восьми лет. А этот был взрослый, даже успел в Школу офицеров поступить. Я решил обязательно все выяснить, когда мы уйдем в безопасное место и можно будет нормально поговорить. А пока в коридоре бегают и шумят, с любопытством надо повременить. Поэтому я отполз к стене, прикрыл глаза и тоже решил подремать.
Проснулся от тишины. Похоже, патруль из коридора убрался — по крайней мере, я ничего не чувствовал, а полагаться на нюх я привык даже больше, чем на слух и зрение. Все-таки я подошел к выходу, освободил панель от блокиратора, выглянул наружу. Никого там не было — ни направо, ни налево, ни за ближайшими поворотами. И освещение уже погасло, только ночные лампы еле-еле тлели за прозрачным пластиком вдоль пола.
Я вернулся к пареньку, который спал как убитый. Мне даже смешно стало. Сразу видно — верхний. Никто из наших так безмятежно в опасной ситуации дрыхнуть не способен. Мы всю жизнь вполглаза и вполуха. А этот на живот перевернулся, мешок двумя руками обхватил, да еще причмокивает во сне.
Я присел рядом с ним на корточки, потряс за плечо. Парень не проснулся, и я потряс сильнее. Вот тут он вскинулся как укушенный, мне даже опять пришлось его ухватить, потому что снова шибануло диким страхом.
— Тихо ты, — сказал я и для верности слегка его встряхнул, чтобы привести в чувство. — Это я, Невен. Не бойся, я маленьких не ем.
Мне казалось, я очень удачно пошутил, но парень почему-то перепугался еще больше. Так что я уточнил:
— У нас вообще никто никого не ест — ни маленьких, ни больших… Патруль ушел, путь свободен. Бери свой мешок и идем.
Не знаю, что им там, в Дансити, про нас рассказывают. Наверное, какие-нибудь ужасы. Иначе с чего бы парень так боялся? Мы, конечно, тоже своих малышей предупреждаем, что верхних надо опасаться и не попадаться им в руки. Но это чистая формальность — ни разу за весь полет Корабля верхние не спускались в Даунтаун добровольно. А наверх у нас ходят только рейдеры.
Отпустил я его, поднял мешок, сунул парню в руки и подтолкнул вперед. Уже в следующем коридоре вспомнил, что хотел про имя спросить. Придержал за рукав, развернул к себе.
— Как тебя зовут, я не расслышал тогда?
Он вскинул на меня глазищи — огромные, в пол-лица, мне даже жутковато стало. Никогда таких не видел. А цвет все равно в полутьме не разглядеть.
— Раду, — голос у него был сиплый, со сна или от страха — не знаю. — Аденор Раду.
Я усмехнулся.
— Ну тогда пошли, Аденор Раду. Налево до поворота, затем еще раз налево, к пандусу атриума. А там уже прыгать будем вниз.
У него глаза стали, как две плошки.
— Прыгать?
— Прыгать, — я кивнул. — Ты что, никогда на гравитационные подушки не прыгал?
Он только головой помотал. Ну понятно, у них там, наверху, лифты.
— Ничего, научишься, — я взял его за рукав и потянул за собой. — У нас даже дети умеют. Тебе понравится.
Конечно, около атриума он опять испугался. Но я по опыту знаю: чем дольше ждешь, тем больше боишься. Поэтому без размышлений схватил его в охапку и прыгнул.
Вот чего я не люблю — это когда орут прямо в ухо.
5
Инстинкт самосохранения оказался не прав — я не умер. Но зад отбил.
Удивительно — шлепнулся только я, Невен остался стоять на ногах. Глядя на меня сверху вниз, выразительно поморщился, потирая ухо.
— Предупреждать надо, — буркнул я, поднимаясь.
Вышвырнуло нас в полумрак и духоту небольшого круглого зала — ярдов тридцать, наверное, в диаметре. От него в стороны разбегались столь же плохо освещенные проходы.
— Я предупредил, — пожал он плечами, — не моя вина, что ты никак не мог решиться прыгнуть сам.
Полминуты — это уже «никак»?.. Я посопел возмущенно, но Невен явно не собирался обращать внимания на мое недовольство. Он вдруг насторожился — словно принюхался, опять сгреб меня в охапку и толкнул к стене. У этого парня совершенно отсутствовали любые заморочки по поводу прикосновений к другим людям.
— Тихо! — прошипел он.
На самом деле мне это оказалось даже нужно — чтобы кто-то решал за меня и распоряжался, пусть даже так бесцеремонно. Потому что сам я оказался полностью деморализован еще там, в аварийном коридоре, когда меня схватил здоровенный мутант. И поскольку он явно лучше ориентировался в ситуации и до сих пор не причинил мне никакого вреда — пожалуй, стоило ему подчиниться.
— …думаешь его искать?
— Если мальчишке удалось уйти — надо ждать возле атриумов, тут Рэт прав. Некуда ему больше.
Голоса донеслись из одного из коридоров. А следом по стенам запрыгал желтый луч фонаря.
За мной, — отчетливо понял я. И накатила тоска — такая, что руки и ноги разом ослабели. Если бы не прижимавший меня Невен, я бы упал, наверное.
— На пол, — скомандовал он прямо в ухо, — и ползи следом.
Я опустился на четвереньки и пополз, чувствуя себя ужасно странно.
Из Полиса я уже ушел, до Дубадама еще не добрался. Кто мог искать меня между уровнями? Зачем? И неужели мне удастся вот так вот, в темноте, на коленках, от них ускользнуть?..
Я остановился, пытаясь высмотреть исчезнувшего куда-то Невена. Мне показалось, неподалеку что-то двигается, даже, вроде, мелькнул знакомый комбинезон, — и я направился туда, стараясь не шуметь. Поиски черной крысы в темной комнате закончились тем, чем и должны были закончиться: не успел я, вертя головой, преодолеть и нескольких футов, как снова ухнул вниз. На этот раз мне хватило ума не орать. Но помогло мало.
Мощный воздушный поток покатил меня по полу, и тут же яркий луч фонаря ударил в лицо, а в воротник впились жесткие пальцы:
— Рэт, Рэт! Я поймал!
Зря Диксон считал, что у нижних нет излучателей. У одного из этих был — старенький, правда. И еще у них была форма. Ну явно же: поношенная солдатская форма — что я, не знаю, как она выглядит, что ли?
Я смотрел в лицо того, кого называли Рэтом, и думал, что он и правда похож на крысу — бледный пепельный блондин с острым носом и узко посаженными глазами. Трое его приятелей стояли кругом, направив на меня фонари.
— Нат, ты молодец. Похоже, это действительно он. Мэт, ты проверил, что у него в карманах?
«Нат», «Рэт», «Мэт» — смахивало больше на клички, а не на имена. Не может же быть, чтобы их матери обладали такой ограниченной фантазией.
— Пусто в карманах.
— А сумка?
— Не было у него никакой сумки, — подал голос Нат.
Только сейчас я понял, что рюкзака и правда нет. Наверное, он остался там, откуда я упал.
— Жаль. Так, двигаемся к шахте. Скажи ребятам, что приз у нас, — Рэт кивнул парню, у которого на поясе висел излучатель, и тот выудил из кармана видеорацию древней модели с поцарапанными боками.
Я уставился на нее, как на диковину: я-то думал, внизу действительно живут дикари…
— Мы его взяли. Возвращайтесь, — передал кому-то парень.
— Рэт, а зачем тащиться к шахте? Прикончим его прямо тут — и дело с концом, — лениво предложил Мэт.
Да уж, к дисциплине их явно не в Скайполе приучали.
— Не говори ерунды. Собираешься переть туда труп на себе? Пусть сам идет, на месте прирежем.
И Рэт толкнул меня в спину.
Шел я медленно, спотыкаясь в темноте о какие-то железяки, то и дело попадавшиеся под ноги. Сначала мне даже как-то легко стало: все, теперь не надо действовать, не надо ничего решать, сейчас все кончится.
Но где-то внутри нарастало напряжение, будто сжималась невидимая пружина — и внезапно я понял, что мысленно ищу пути к бегству. Вся моя рефлексия и равнодушие куда-то делись, сердце сменило ритм, и теперь отчаянно хотелось жить. Пусть даже здесь, в этих мрачных коридорах и непонятных реалиях. И, словно в ответ, радостно встрепенулся желудок, вдруг вспомнив, что со вчерашнего дня не получал никакой еды.
— Жрать охота, — озвучил мои мысли Нат. Он был рыжим и широкоплечим, а в одну его толстую лапищу вошло бы две моих.
— Не трави душу, здесь нечего, — откликнулся щуплый Мэт. — Я надеялся, у этого крысеныша что-нибудь с собой будет — и то видишь, как обломались?
Крысеныша?.. В голове зароились наверняка неправильные ассоциации с охранниками наверху. Скорее всего, слово было употреблено случайно, но четверо корчившихся у моих ног мужчин в черной форме вдруг встали перед мысленным взором. Что ж, может быть, я не настолько уж и беззащитен, как мне казалось.
— Ребята, — сказал… вернее, прохрипел я и, откашлявшись, остановился.
Все четверо уставились на меня с изумлением. Интересно, они всерьез решили, будто я не умею говорить, что ли?
— Ребята, а за что вы хотите меня убить?
Думаю, они получили большое удовольствие. Даже наверняка. Открыть глаза наивному дурачку — что может быть приятнее? Провезти его мордой по дерьму — так, чтобы он хорошенько прочувствовал, каково это — в дерьме жить.
Меня никто не собирался отпускать. Суд и последующая высылка — фарс, и не более того. Скайпол не отправляет преступных членов своего сообщества вниз, давая шанс на жизнь. Оказывается, если ты преступил законы Скайпола — ты приговорен.
Не знаю, зачем тогда вообще придумана вся комедия с изгнанием на нижние уровни. Почему сразу и честно не объявить: «Провинившемуся — смерть»? У нас народ дисциплинированный, возражать не будет. Примет как есть. В конце концов, оттуда, сверху, и так не видно большой разницы: погибнуть сразу, от руки своих, или быть убитым внизу черт знает кем и черт знает как. Ведь умереть можно по-разному: с достоинством взойти на электрический стул, получить мгновенный разряд и упокоиться, или неделю провести распятым между двух стоек, ежечасно получая свою порцию мучений, и в результате сойти с ума от боли.
Единственный вариант, который казался логичным: наверное, так проще поддерживать «образ врага». Очередная наглядная жертва бесчеловечности мутантов. Смотрите: вы идете к ним без оружия и злых умыслов, а они…
С другой стороны — и жертву не сильно жалко: провинился, угробил офицера, так чего же ожидал в ответ? Слово «помилование» не предлагать, для членов Военного Совета такого понятия не существует.
И это нижние парни с именами из трех букв еще не знали того, что знал я: Адмирал. Он тоже предал меня. Он молчал и смотрел в сторону. Не предупредил.
Распоряжение убить меня в Черном Коридоре было получено охранниками сразу же, не успел я выйти из комнаты Совета. И отдал его человек, который семнадцать лет называл меня «сынок».
Кто знал еще? Кому он мог рассказать, а кто был в курсе и сам? Май? Блейд? Мама?
Я надеялся — опять впаду в апатию, буду действовать и говорить так, как будто ничего не произошло, как будто все это — не со мной… Зря надеялся. Потому что пришла боль — обжигающая, скручивающая, рвущая что-то в груди, и я сжал зубы. Очень захотелось завыть — казалось, от этого станет легче.
— Эй, парень, хватит стоять, пошли, — ткнул меня тот, что с излучателем. — Некогда языками трепать, нам надо до первых склянок отчитаться. Если опоздаем, вознаграждение в половину меньше дадут, — поскольку я не двинулся с места, он схватил меня за воротник и дернул. — Давай, я сказал!
Но мне было уже все равно, и я не глядя врезал ему в челюсть. От неожиданности он упал, потянув меня за собой. Я грохнулся на пол, и изнутри меня опять плеснуло — бешеным, безнадежным, жутким. Но на этот раз не было черноты в глазах, не было постепенно слабеющих коленей — тьма упала на меня мгновенно и бесшумно.
6
То, что парень свалился в шахту атриума на следующий уровень, я понял сразу. Вот секунду назад сзади тянуло неудовольствием, смущением, досадой — и вдруг все исчезло, как выключили. А хуже всего было то, что я точно так же перестал чувствовать Реттисси. Или они заметили, как парень нырнул вниз, и отправились следом, или прыгнули туда раньше, а он сверзился им на головы. В любом случае ситуация была скверной. Реттисси — они Реттисси и есть, за паек и шмотки мать родную продадут, а отца в утилизатор отправят. Поганая порода, выблядки Пространства.
Я развернулся и почти сразу наткнулся на мешок. Этот растяпа его то ли забыл, то ли бросил. Пришлось цеплять на плечи — не пропадать же добру.
Прыгать в шахту атриума мне очень не хотелось, честно говоря. Можно было на финише и на нож наткнуться — с Реттисси станется. Кого они там искали — их дело, однако поживиться за счет других эта плесень никогда не отказывалась. Я, конечно, им не по зубам, но даже мне с ними разбираться сложновато, если Реттисси больше двух.
У меня почему-то были серьезные подозрения, что ждали они как раз Аденора Раду. Хотя я совершенно не представлял, откуда им про него известно.
Я все-таки спрыгнул вниз, огляделся и довольно быстро заметил пятно света, прыгающее вдалеке. Несколько человек медленно шли по направлению к одной из площадок шахты, и я отчетливо чувствовал страх и злорадство, наползавшие с той стороны.