Я рта не успел открыть — а от кровати, на которой сидел мелкий верхний, полыхнуло таким гневом, что мне стало очень нехорошо. Словно я прыгнул в атриум, а там антигравитационная подушка не работает. Внутри все оборвалось, время замедлилось — и я увидел, что Лейн хватается за горло и багровеет. Точно как охранники наверху. Или Реттисси.
Я понятия не имел, как надо поступить. Все, на что хватило моего соображения — соскочить со стола, сделать два шага к кровати и отвесить Аденору Раду затрещину. Вполсилы, разумеется, я ведь не собирался его калечить.
Мелкий кувырнулся на пол, Лейн за моей спиной всхлипнул, задышал часто-часто и тоже, кажется, упал. А я остался стоять дурак дураком и думать, кому из этих двоих нужна первая помощь.
К счастью, ничего страшного не произошло. Верхний даже не отключился — сел, схватился рукой за щеку и уставился на меня. Наверное, его никогда раньше не били, поскольку в глазах у него плескалось такое изумление, что я почувствовал себя убийцей детей. С одной стороны, мне стало неловко, а с другой — он же чуть Лейна не задушил. Я что, должен был на это смотреть? Лейн мне не чужой, между прочим, мы уже полгода вместе.
Я присел на корточки, посмотрел в огромные — святое Пространство! огромные! — черные от обиды глазищи, почесал кончик носа и сказал:
— Извини. Я не хотел тебя бить, просто не знал, как остановить. Никогда так не делай больше, хорошо?
За моей спиной громко хлопнула дверь. Даже не оглядываясь, можно было сообразить: Лейн ушел, и вряд ли я его в ближайшее время увижу в своей постели. Не то чтобы меня это сильно огорчило, но раздосадовало точно. Выслушать-то меня почему не захотел? Лейн ревнивый, конечно, но ведь я ему не изменял. Не на пол же мне Аденора Раду было укладывать, а свободных кают в нашем секторе нет. Но даже если бы были — парень только-только сверху. Вляпается еще во что-нибудь по незнанию...
Обидно, конечно. Я в таких ситуациях редко оказывался. Да что там редко — никогда не оказывался. Объясняться-оправдываться не умею.
В общем, встал я, поднял с пола подушки, положил их на кровать, одеяло постелил. И все это время на меня волнами накатывали эмоции Аденора Раду — страх, обида, возмущение, опять страх. Так что у меня голова разболелась от всего этого. Я повернулся к мелкому, который по-прежнему сидел на полу, и буркнул:
— Грендель заходил? Ты с ним разговаривал?
Аденор Раду кивнул, тоже встал, но отошел от меня в другой конец каюты и остался там, независимо скрестив руки на груди. И хотя мне было совсем не весело, я все же усмехнулся — больно потешно он выглядел: такой весь независимый и в одних трусах. Впрочем, я и сам-то был голым, не считать же полотенце одеждой. И вот только я об этом вспомнил, как оно с меня и свалилось.
У мелкого глаза стали как две лампочки — большие и круглые. Я даже удивился: он что, никогда голых мужчин не видел? Или в зеркало на себя никогда не смотрел? Вроде как у меня там все нормальное — и по виду, и по размеру. На что пялиться и чему удивляться?
А верхний неожиданно так смутился, что запах чем-то кисленьким, как леденцы на палочке, которые маленьким дают. И покраснел — лицо, уши, шея, плечи. Даже грудь — и та пятнами пошла.
Не стал я его дальше смущать, отвернулся, достал из шкафчика брюки и надел. Потом вспомнил, что мы хотели Аденору Раду на складе обувь пристойную подобрать. Но тут он откашлялся и сказал мне в спину:
— Твой Грендель велел нам к нему зайти.
— Сходим, — сказал я и обернулся. — Поедим и сходим. И ты мне наконец расскажешь, почему на моей голове нет следов от раны, хотя крови, как я видел, было полно. И вообще расскажешь, как так получилось, что тебя свои пытались убить. Мне многое хотелось бы узнать, Аденор Раду. Потому что я совсем не хочу жить в одной каюте с неизвестным мне человеком. Да еще и сверху.
— Жить в одном флате?
Он подавился возмущением и теперь смотрел на меня так, словно я предложил ему прийти на Совет кланов раздетым. Я пожал плечами и ногой пододвинул мелкому его ботинки.
— У нас нет свободных кают, Аденор Раду. Есть койки в общих спальнях. Не знаю, к чему ты привык наверху, но у нас все просто. Большинство живет в общежитиях. Отдельные каюты у женщин, семейных пар, руководителей кланов и у рейдеров. Еще у тех, кто в кланах имеет высокий статус — у лекарей, например. Иногда в виде исключения могут кому-то выделить каюту из резерва. Вот мой друг, например, растит двух младших братьев и сестру — их мать умерла во время последних родов, — у него тоже свое жилье. Так что ты можешь выбирать, Аденор Раду: жить у меня, пока не привыкнешь и не освоишься, или отправляться в общежитие.
Честно говоря, я и сам не знал, зачем предлагаю ему разделить со мной каюту. Мне в тысячу раз проще было бы избавиться от верхнего, найти Лейна, все ему объяснить и вернуть назад. А я возился с этим мелким, который психовал по любому поводу и душил людей на расстоянии пяти прыжков. Да еще и смотрел на меня, как на неведомое чудище из космоса.
— И что — я должен буду спать с тобой? — его короткие волосы даже дыбом встали от подобного предположения, или мне это показалось. — Ты сумасшедший совсем?
Вот тут я разозлился. Да, у меня маленькая каюта. Зато своя. Потому что я рейдер и мне нужно как следует высыпаться, чтобы не вляпаться в засаду или облаву и не подвести ребят. Но это каюта на одного, а не на пару. И запихать сюда еще одну койку невозможно, как бы ни хотелось всяким избалованным неженкам из Дансити.
— Не нравится — спи на полу! — рявкнул я. — Или на столе! А можешь выметаться в коридор и дрыхнуть там — я возражать не буду! Тоже мне, выкидыш Пространства, отдельную койку ему подавай! Сам не видишь — тут даже гамак повесить некуда? Иди в общежитие и спи на личном матрасе, если такой капризный.
Вот когда я все это ему высказал, до меня вдруг дошло, что парень, похоже, имеет в виду совсем другое.
Мне в голову не приходило, что с этим Аденором Раду можно что-то делать. Лейн мог воображать меня кем угодно, но в действительности у меня за мою жизнь было не так много партнеров — трое, если считать и его тоже. А уж мелкому и подавно этого знать было неоткуда. Вот он и испугался — не того, чего на самом деле следовало бы пугаться. И я продолжил уже немного другим тоном — отчасти потому, что на самом-то деле ни о чем таком не думал. Во всяком случае, до этой минуты.
— А если ты боишься, что я начну к тебе приставать и требовать секса, то можешь успокоиться. Ты не в моем вкусе. И вообще — я не трахаюсь с подростками.
11
Хотелось ответить: «Вообще-то это я не трахаюсь с кем попало, тем более с огромными мутантами». Очень хотелось. Но я ограничился фырканьем.
Пусть понимает как хочет. Не то у меня положение, чтобы ссориться с дылдой.
Но либо я полный дурак, либо внизу какая-то абсолютно другая действительность и люди здесь живут другие. Поскольку постоянные прикосновения с трудом, но еще можно списать на случайные (как я это делал тогда с Маем), а вот открытую демонстрацию своего тела…
Я потряс головой и решил, что с особенностями моего ночлега буду заморачиваться позже. В одном дылда прав: лучше делить одну каюту с ним, чем с кучей незнакомого и неизвестно как настроенного народа. От Невена хотя бы не приходится ожидать удара в спину. Даже, кажется, наоборот… Интересно вот только — почему?!
— Меня выгнали за то, что я убил офицера, — сказал я, потирая отчего-то опять занывшую щеку.
Дылда врезал от души, не пожадничал.
— Вот как? — буднично поинтересовался он, выныривая из горловины майки. — Тот офицер угрожал твоей жизни?
Нет, пожалуй, жизни моей Перкс не угрожал.
— Нечаянно. Разозлился.
Дылда заправился и поднял глаза на меня:
— То есть, по-твоему, это нормально — душить всех, кто тебе не нравится?
Он говорил как-то слишком спокойно для человека, рядом с которым делаются подобные заявления. Впрочем, ему за последнее время довелось трижды наблюдать выхлесты моего проклятого «дара». С другой стороны — неужели ему совершенно начхать на собственную безопасность?
— Иногда я не могу себя контролировать, — признание далось легко, наверное, потому, что я никогда и ни с кем не мог поговорить о таких вещах. Даже с Маем мы обсуждали только иное проявление моих способностей. Да он и не знал об обратной стороне.
— То есть в любой момент можно ожидать, что ты попытаешься меня убить?
Ага, ну вот и нормальная реакция. Только по виду не скажешь, будто дылда меня опасается. Я снова потер щеку. И усмехнулся:
— Боюсь, отсюда меня уже некуда выгонять. Разве что в космос.
Дылда пожал плечами и принялся заплетать свои патлы. Все-таки красивые у него волосы, хоть и непонятно, как они ему не мешают при такой-то длине.
— В таком случае тебе придется научиться себя контролировать.
— Семнадцать лет только этим и занимаюсь, — проворчал я.
Удивительный балбес, честное слово. Или настолько уверен, что конкретно с ним я не сделаю ничего ужасного?
— Плохо занимаешься, раз до сих пор не научился, — отрезал он, взглянув на меня.
Я не стал возражать — по большому счету, он ведь прав, — подошел к выданной мне странной грубой одежде и стал ее на себя натягивать, пытаясь на ходу постигнуть науку застегивания пуговиц — в Скайполе на форму крепили одежные клепки: и быстро, и удобно.
Научиться контролировать… Проще сказать, чем сделать.
Ну, про семнадцать я приврал, конечно — лет до четырех я даже не подозревал, что чем-то отличаюсь от других детей. Разве что ссадины и шишки заживали с потрясающей быстротой. И только после истории с крысой выяснилось, что я обладаю не совсем обычными способностями.
Мама тогда испугалась до истерики — до сих пор помню ее побелевшее лицо и то, как она прятала крысиный труп в своей сумочке, пока мы не нашли возможность убраться из гостиной Адмирала и она не избавилась от улики, спустив ее в утилизатор.
Нам повезло, что в тот момент мы остались одни. Адмирал вышел за угощением для меня, когда из дальнего угла комнаты на алый — так и стоит перед глазами — ковер выскочила громадная серая пакость с голым хвостом, а я, не задумываясь, с перепугу ее задушил. И только собирался разразиться страшным ревом, как к тушке подскочила мама, цапнула дохлятину за хвост, затолкала в сумочку — понятия не имею, как она в обморок тут же не грохнулась, ведь всегда боялась этих тварей до визга — и ухватила меня за плечи:
— Молчи! — прошипела. А в глазах — темных и огромных — плескалось нечто такое, что я забыл, как дышать. — Молчи, Аденор!
Дальнейшее отложилось в памяти гораздо хуже, чем этот момент: мама с мертвой крысой в сумочке, ее натужная улыбка входящему Адмиралу и колючий комок страха в горле.
Не знаю, чего именно я боялся — вот такой вот мамы, Адмирала, пролить хоть слезинку из вытаращенных глаз или грядущего наказания…
Невен опять заставил меня есть эту их жидкую гадость.
Ну да, он прав — все то же самое, только без вкусовых добавок. Но от понимания эта слизь лучше не становилась. Захрустев невнятное ощущение во рту сладкими сухариками, я глотнул тоника и решил, что вполне готов. Невен, наверное, считал так же, поскольку встал, сказал:
— Пошли, — и направился к выходу из флата.
Я потопал следом.
Света снаружи оказалось достаточно много — почти как во флате. Вспоминая те коридоры, где мы лазали раньше, я думал, в Дубадаме везде сплошная экономия. Правда, смотреть все равно было не на что. Нет, перегородки оказались точно такие же — я для верности даже подошел и постучал по одной из них. Но вот на декор в нижнем уровне не тратились.
Судя по величине каморки Невена, не удивлюсь, если окажется, что какую-нибудь душевую или хозяйственную комнату в незапамятные времена переоборудовали под жилье. Видимо, и правда у нижних проблемы с расселением. Никто ведь не предполагал, что с Базой случится беда и в результате внутренних конфликтов в нижнюю сферу отправятся жить люди.
Смешно, но мне вдруг подумалось, что два дня назад я здешних обитателей не то что за людей не считал (мутанты — они мутанты и есть), а вообще о них не думал. Так, какое-то досадное безличное обстоятельство, мешающее нормально жить скайпольцам… А теперь вот даже с любовником дылды поссорился — вроде как претендуя на высокое внимание одного из «обстоятельств»…
Я не удержался и фыркнул.
— Такой забавный бронелит? — звонко поинтересовались рядом.
Я вздрогнул, обернулся и пропал.
В нескольких шагах от меня стояло дивное видение в перевязанном поясом темно-синем балахоне, из которого выглядывали голые руки. На ногах — такие же смешные ботинки, как у дылды. Густые золотистые волосы струились по плечам, лишь несколько прядок на висках подобраны, чтобы не мешались. А глаза… я таких никогда не видел — зеленее листвы деревьев в парке.
— Ты впервые встретил девушку, да? Или у вас наверху все такие дикие?
Она перехватила поудобнее ворох тряпок, который несла, и улыбнулась. Ямочка, нарисовавшаяся на ее щеке, добила меня окончательно.
Отвести взгляд я не мог, выдавить хоть что-то — тоже. Поэтому стоял и угрюмо на нее таращился. Форменный идиот.
— Рада, — я вздрогнул, — может, ты уже пойдешь куда шла? — поблизости материализовался Невен, про которого я ухитрился совершенно забыть.
— Вообще-то, я шла к тебе, — она встряхнула волосами, переводя взгляд на него. — Надо отнести материал в мастерскую, и Грендель велел мне по пути тебя поторопить — у него скоро начнутся занятия, он хотел бы увидеть вас до них.
— Считай, поторопила. Уже идем.
Удивительно, как дылда мог так просто, даже небрежно с ней разговаривать?
— А еще я Лейна видела в столовой, и он...
— Давно? — дернувшись, тут же спросил Невен.
Понятно было, что девушку перед собой он уже почти и не замечает. Вот дурак-то — такую красоту игнорировать!
— Только что. И, думаю, еще какое-то время там проторчит. Он злится и мается, поэтому ввязался в Игру. Ты его чем-то обидел?
— Не твое дело, — буркнул дылда, и мне захотелось его немножко стукнуть. Совсем чуть-чуть — только для того, чтобы стал повежливее. Сильно бить — себе дороже…
— Было бы не мое — не спрашивала. Вы с ним ругаетесь, а достается мне. Не ты же ночуешь с ним в одном флате после ссоры.
Вот тебе и раз. Похоже, Лейн и есть психованный любовник дылды. Или обоих? Может, он везде успел? От подобной мысли сделалось как-то… неприятно.
— Мы сами разберемся, — нетерпеливо отмахнулся Невен и дернул меня за локоть. — Пошли.
Что за дурацкая привычка хватать руками живых людей!
Я высвободил локоть и зашагал рядом с внезапно заторопившимся дылдой. Но, отойдя, не утерпел и оглянулся. Светлое видение по имени Рада смотрело нам вслед. Она опять улыбнулась и даже подняла ладонь в прощальном жесте. А я не нашел ничего лучше, как просто скрыться за поворотом.
12
Даже не знаю, что меня больше встревожило: расползающиеся по клану слухи об Аденоре или то, что Лейн ввязался в Игру. Опять ввязался. А мне казалось, он уже закончил с этими подростковыми приключениями.
Если бы я мог — я бы пошел сразу в столовую, взял Лейна за шкирку и вытряс из него всю дурь. Но нас ждал Грендель. Да еще мелкий прицепился с вопросами, на которые я вынужден был отвечать.
— Это кто?
— Кто? — я оглянулся убедиться, что он не отстает. — Рада? Сестра.
У него опять глаза стали, как фонарики.
— Твоя? Вы не похожи.
— Моя, — я притормозил, сообразив, что бегу по коридору. — И Лейна тоже. Ему по матери, мне по отцу.
— Это как?
— Как везде, — если бы я не чувствовал, что мелкий действительно не понимает, я бы разозлился. — Я у своей матери последний ребенок. А у отца, кроме меня, еще трое, в том числе и Рада. От матери Лейна. Когда он не у меня — живет с ними. Лейн, в смысле. А у вас что, как-то иначе? Или у каждого мужчины есть своя женщина?