— Что вы предлагаете, сэр Уильям? — спросил адмирал, заботясь, чтобы его лицо не выдало восторга, который он испытывал, наблюдая за новым унижением своего противника.
— Естественно, я отвечу без промедления. Пожалуйста, прикажите флоту отбыть завтра в Эдо и обстрелять из пушек те портовые постройки, которые я укажу.
Голубые глаза адмирала прищурились.
— Думаю, нам стоит обсудить это наедине. Джентльмены! — Тайрер и Иоганн тут же повернулись, чтобы выйти.
— Нет, — жестко ответил сэр Уильям. — Иоганн, вы можете идти и, прошу вас, подождите за дверью. Тайрер — мой личный помощник, он останется.
Шея адмирала покраснела, но он не сказал ни слова, пока дверь не закрылась.
— Вам прекрасно известна моя точка зрения на бомбардировку. Пока не прибудет приказ из Англии, я-не-отдам-такого-приказа, если только меня не атакуют.
— Ваша позиция делает переговоры невозможными. Сила исходит только из жерл наших пушек, ни из чего более!
— Я согласен, мы расходимся с вами лишь во времени.
— Это мне решать, когда момент настал, а когда нет. Хорошо. Если так, то будьте добры, прикажите произвести небольшую канонаду, двадцать ядер по целям, которые я укажу.
— Чёрт побери, нет! Или я не ясно выразился? Когда прибудет приказ, я спалю всю Японию, если понадобится, но не раньше.
Сэр Уильям вспыхнул.
— Ваше нежелание содействовать политике Её Величества даже в самых мелких вопросах не поддается описанию.
— А мне кажется, что подлинная проблема заключается в стремлении некоторых лиц к самовозвеличиванию. Какое значение могут иметь несколько месяцев? Никакого, кроме осмотрительности!
— Осмотрительность может идти к черту, — сердито отрезал сэр Уильям. — Разумеется, мы получим инструкции действовать так, как, я повторяю, я и советую! Вот тянуть время — это действительно неосмотрительно. С завтрашней почтой я направляю просьбу о замене вас офицером, который более вас настроен блюсти интересы Её Величества и подготовлен к сражениям!
Адмирал побагровел. Лишь очень немногие знали, что за всю свою карьеру он ни разу не участвовал ни в одной стычке ни на суше, ни на море. Когда дар речи вновь вернулся к нему, он сказал:
— Это, сэр, является вашим правом. Тем временем, пока не прибудет моя замена или ваша, я командую вооруженными силами Её Величества в Японии. Доброй ночи, сэр. — Дверь с треском захлопнулась за ним.
— Грубый чурбан, — пробормотал сэр Уильям и тут, к своему удивлению, заметил Тайрера, стоявшего чуть позади, где он не мог его видеть, и парализованного этой словесной перепалкой. — Вам лучше держать рот на замке. Этому-то вас обучили?
— Да, сэр, безусловно, сэр.
— Хорошо, — сказал сэр Уильям, откладывая на потом мысли о гордиевом узле, в который сплелись бакуфу, родзю и непреклонность адмирала. — Тайрер, налейте себе шерри. Судя по вашему виду, вы в нем нуждаетесь, и вам, наверное, стоит присоединиться к нам за ужином, раз уж адмирал отклонил мое приглашение. Вы играете в нарды?
— Да, сэр, благодарю вас, сэр, — кротко ответил Тайрер.
— Да, пока не забыл, что это ещё там за драка, о которой я слышал? Ваш ручной самурай против британской армии?
Тайрер пересказал ему детали и принятое им решение, но умолчал об угрозе своего сэнсэя раздобыть мечи, чувствуя себя ещё более виноватым от того, что скрывал факты от посланника.
— Я бы хотел удержать его, с вашего согласия, разумеется. Он очень хороший учитель, и думаю, будет нам весьма полезен.
— Сомневаюсь в этом, и гораздо важнее, чтобы у нас здесь больше не возникало подобных осложнений. Невозможно предугадать, что ещё выкинет этот парень, он вполне может оказаться гадюкой в нашем гнезде. Я приказываю ему покинуть миссию завтра же.
— Но сэр, он уже дал мне кое-какую очень ценную информацию. — Тайрер почувствовал внезапный прилив отчаяния и выпалил. — Например, он сообщил мне, что сёгун всего лишь мальчик, ему едва исполнилось шестнадцать, и он просто кукла в руках бакуфу, а настоящая власть принадлежит их императору — он несколько раз называл титул микадо, — который живет в Киото.
— Боже Всемогущий! — взорвался сэр Уильям. — Неужели это правда?
Тайрер чуть было не рассказал ему про английский язык Накамы, но сумел удержаться.
— Пока ещё не знаю, сэр, у меня не было времени расспросить его по-настоящему, его очень трудно разговорить, но да, я думаю, он сказал мне правду.
Сэр Уильям смотрел на него во все глаза, мозг его лихорадочно работал, оценивая со всех сторон эту информацию.
— Что ещё он вам рассказал?
— Я, по сути, только начал, и на это уходит много времени, как вы понимаете. — Тайрер говорил со все нарастающим возбуждением. — Но он рассказал мне о ронинах. Это слово означает «волна», сэр, их называют ронинами, потому что они свободны, как волны. Они все самураи, но по разным причинам оказавшиеся вне закона. Большинство из них являются противниками бакуфу, как Накама; они считают, что бакуфу узурпировали власть мидако, простите, микадо, как я говорил.
— Погодите минутку, потише, потише, Тайрер. Времени у нас довольно. Так, ну-ка ещё раз, что такое ронин?
Тайрер объяснил ему.
— Бог ты мой! — Сэр Уильям задумался на мгновение. — Значит, ронины — это самураи, которых объявили вне закона потому, что их король впал в немилость, или их объявил вне закона их собственный король за некие преступления, подлинные или мнимые, или они стали отщепенцами добровольно и собираются в банды, чтобы свергнуть центральное правительство марионетки-сёгуна?
— Да, сэр. Он говорит: незаконное правительство.
Сэр Уильям допил остатки джина, кивая в ответ каким-то своим мыслям. Он был поражен и радостно взволнован, прокручивая все это в своей голове.
— Получается, что Накама — ронин, или то, что вы называете инакомыслящий, или то, что я бы назвал революционер?
— Да, сэр. Извините меня, сэр, могу я присесть? — дрожащим голосом произнес Тайрер, страстно желая выплеснуть всю правду об этом человеке и страшась сделать это.
— Конечно, конечно, Тайрер, простите, что не предложил этого сразу, но сначала налейте себе ещё шерри, а мне принесите бокал джина. — Сэр Уильям посмотрел ему вслед, в восторге от своего помощника, но при этом несколько обеспокоенный. Годы общения с дипломатами, шпионами, полуправдами, ложью и самой наглой дезинформацией подавали ему тревожные сигналы: от него что-то скрывают. Он принял свой бокал. — Спасибо. Возьмите вон тот стул, он самый удобный. Ваше здоровье! Должно быть, вы очень хорошо говорите по-японски, раз сумели столько разузнать за такое короткое время, — небрежным тоном произнес он.
— Нет, сэр, сожалею, это не так, но я трачу на изучение языка все своё время. С Накамой это, ну, большей частью терпение, жесты, несколько английских слов и японские слова и фразы, которые мне дал Андре Понсен, он оказывает мне огромную помощь, сэр.
— А Андре известно то, что рассказал вам этот человек?
— Нет, сэр.
— Ничего ему не говорите. Ничего совершенно. Ещё кто-нибудь знает?
— Нет, сэр, кроме Джейми Макфея. — Тайрер сделал глоток шерри. — Он уже знал немного и, ну, он очень убедителен и... в общем, он вытянул из меня про сёгуна.
Сэр Уильям вздохнул.
— Да, Джейми убедителен, чтобы не сказать больше, и всегда осведомлен гораздо лучше, чем говорит.
Он откинулся на спинку удобного вращающегося кожаного кресла, потягивая свой джин и обдумывая со всех сторон эту новую бесценную информацию, уже перестраивая свой ответ на сегодняшнее грубое послание, прикидывая, как далеко он может пойти и насколько можно доверять сведениям Тайрера. Как всегда в подобных обстоятельствах, он вспоминал прощальное напутствие постоянного заместителя министра.
— Касательно Накамы, — сказал он. — Я соглашусь с вашим планом, Филип... вы позволите мне называть вас Филип?
Тайрер зарделся от удовольствия при этом внезапном и неожиданном комплименте.
— Конечно, сэр, благодарю вас, сэр.
— Хорошо, спасибо. На данный момент я соглашусь с вашим планом, но, ради Создателя, будьте осторожны с ним, не забывайте, что все убийства европейцев были совершены ронинами, за исключением несчастного Кентербери.
— Я буду осторожен, сэр Уильям. Не волнуйтесь.
— Выудите из него все, что можно, но не говорите никому и передавайте мне всю информацию немедленно. Ради бога, будьте осторожны, всегда имейте под рукой револьвер и, если заметите в нем хотя бы малейший признак агрессивности, кричите во все горло, стреляйте в него или заковывайте в кандалы.
Следующей за британской миссией стояла американская, потом шли голландская, русская, немецкая и последней французская, и в ней в тот вечер, в своей комнате, Анжелика одевалась к столу с помощью А Со. Ужин, который Сератар давал ей и Малкольму, чтобы отпраздновать их помолвку, должен был начаться через час. После ужина будет музыка.
— Но не играйте слишком долго, Андре, скажите, что вы устали, — заранее предупредила она Понсена. — Пусть у вас останется побольше времени на ваше поручение, хорошо? Мужчины такие счастливчики.
Она и радовалась, и огорчалась тому, что переехала. Так разумнее, лучше, думала она. Через три дня я смогу вернуться обратно. Новая жизнь, новая...
— Сто плохо, мисси?
— Ничего, А Со. — Анжелика заставила себя не думать о том, что ей вскоре предстоит вынести, и поглубже запрятала свой страх.
Совсем недалеко на той же улице, в лучшем месте на берегу стояла фактория Струана, ярко освещенная, как и фактория компании «Брок и Сыновья» по соседству: в обоих зданиях многие клерки и менялы ещё продолжали работать. Сегодня Малкольм Струан расположился в апартаментах тайпэна, которые были гораздо больше и удобнее тех, что он занимал до сих пор, и сейчас с трудом облачался в вечерний костюм.
— Что ты посоветуешь, Джейми? Чёрт меня побери, если я знаю, что мне делать с матушкой и её письмами; да только это моя растреклятая проблема, а не твоя — тебе от неё тоже достается, не так ли?
Джейми Макфей пожал плечами.
— Все это ужасно трудно для неё. С её точки зрения она права, она ведь только желает тебе добра. Думаю, она смертельно боится за твое здоровье: ты так далеко, и она не может приехать. И из Иокогамы делами компании заниматься нельзя, все сосредоточено в Гонконге. Через несколько дней «Китайское Облако» прибудет сюда из Шанхая, потом сразу же возьмет курс в Гонконг. Ты вернешься вместе с ним?
— Нет, и, пожалуйста, довольно об этом, — резко произнес Струан. — Я скажу тебе, когда мы, Анжелика и я, соберемся уехать. Я от всей души надеюсь, что на «Китайском Облаке» не будет матери — это явилось бы последней каплей. — Струан наклонился, чтобы натянуть сапоги, но не смог, боль была слишком сильна. — Извини, ты не мог бы помочь? Спасибо. — Потом у него вырвалось: — В Христа Бога мать ети эту немощность, она доводит меня до исступления.
— Могу себе представить. — Макфей скрыл своё удивление. Впервые за все годы он услышал от Струана такое крепкое выражение. — Со мной было бы то же самое, нет, не то же самое, ещё в тысячу раз хуже, — мягко добавил он, с симпатией глядя на него, восхищаясь его мужеством.
— Когда мы поженимся и все это ожидание закончится, когда все уляжется и утрясется, я буду в полном порядке. — Струан с трудом воспользовался ночной вазой, это было всегда болезненно, и увидел в моче кровь. Вчера, когда она появилась снова, он сказал об этом Хоугу, и Хоуг ответил: ничего страшного.
— Тогда почему у вас такой встревоженный вид?
— Вовсе не встревоженный, Малкольм, просто озабоченный. С такими серьезными ранениями внутренних органов при заживлении следует уделять внимание любым мелочам...
Струан закончил с вазой, доковылял до кресла у окна и с благодарностью опустился в него.
В полумиле от фактории Струана, рядом с Пьяным Городом, в ничем не примечательном домике японской деревни Хирага голым лежал на животе, ему делали массаж. С виду дом был самым обычным: выходящий на улицу фасад обветшал, похожий на все остальные, вытянувшиеся по обе стороны узкой грунтовой дороги; каждое из этих строений служило домом, складом и в дневное время лавкой. Внутри же, как и во многих домах, принадлежавших купцам позажиточнее, все сверкало чистотой, полировкой, здесь было просторно, чувствовалась заботливая рука. Это был дом сёи, деревенского старосты.
Найти это убежище было нелегко. Когда он вошёл в деревню, его окружило пораженное молчание, ибо вот стоял самурай, самурай без мечей, выглядевший как дикарь. Улица мигом опустела, за исключением тех, кто оказался рядом с ним, все они попадали на колени и замерли, ожидая своей участи.
— Ты, старик, скажи, где у вас тут ближайший рёкан — гостиница.
— У нас нет гостиницы, господин, в ней нет нужды, господин, — пробормотал старый лавочник. Подстегиваемый страхом, он бестолково затараторил дальше: — в ней нет нужды, потому что наша Ёсивара совсем рядом, она больше, чем многие города, там десятки мест, где вы можете остановиться, больше сотни девушек, не считая прислужниц, три настоящих гейши и семь учениц, это в той стороне...
— Довольно! Где дом вашего сёи?
— Вон там, господин.
— Где, идиот? Встань и покажи мне дорогу.
Все ещё кипя от гнева, он последовал за ним по улице, испытывая огромное желание выдавить глаза, следившие за ним из каждой щели, и раздавить шепот, поднимавшийся у него за спиной.
— Мы пришли, господин.
Хирага взмахом руки отпустил его. Вывеска снаружи открытой лавки, в которой лежало полно всевозможных товаров, но не было ни одного человека, гласила, что это был дом и контора Ити Рёси, сёи, торговца рисом и банкира, агента Гъёкоямы в Иокогаме. Гъёкояма были зайбацу — это слово означало семейный бизнес, состоявший из тесно связанных в одну систему предприятий, — и обладали огромной властью в Эдо и Осаке как оптовые торговцы рисом, пивовары, винокуры и в первую очередь банкиры.
Он взял себя в руки. С большой осторожностью и вежливостью он постучал, присел на корточки и стал ждать, стараясь не замечать боль от побоев, которые получил в драке с патрулем из десяти солдат. По прошествии некоторого времени в открытую лавку вышел мужчина средних лет с волевым лицом, сел на колени и поклонился. Хирага поклонился в ответ, как равному, сказал, что его зовут Накама Отами и упомянул, что его дед тоже был сёей, не говоря где именно, но рассказав достаточно, чтобы его собеседник убедился в том, что это правда, потом, заметив, что в деревне нет рёкана, где можно было бы остановиться, он осведомился, не окажется ли у сёи комнаты для платящего гостя, которая была бы не занята на данный момент.
— Мой дед тоже имеет честь вести дела с зайбацу Гъёкоямы — его деревни продают через них весь свой урожай, — вежливо сказал он. — Вообще-то я бы хотел просить вас отправить им в Осаку мое денежное поручение и был бы признателен, если бы вы ссудили мне немного денег под его залог.
— Эдо ближе, чем Осака, Отами-сан.
— Да, но Осака удобнее для меня, чем Эдо, — ответил Хирага, не желая рисковать: в Эдо информация могла бы просочиться к бакуфу. Он поймал на себе оценивающий взгляд сёи, холодный и без тени страха, и спрятал поглубже свою ненависть, ибо даже даймё приходилось быть осторожными, когда они имели дела с кланом Гъёкояма или их агентами, даже Огаме, правителю Тёсю. Все знали, что Огама должен им огромные суммы, и доходы за несколько будущих лет были уже отданы в залог в качестве обеспечения этих займов.
— Моя компания почитает за честь служить старым клиентам. Пожалуйста, как долго вы желали бы пробыть в моем доме?
— Несколько дней, если это не причинит вам неудобств. — Хирага рассказал ему о Тайрере и о проблеме с солдатами, но только потому, что был уверен, что новость об этом уже опередила его.
— Вы можете остаться по меньшей мере на три дня, Отами-сан. Прошу прощения, но вы должны быть готовы уйти быстро в случае неожиданной облавы, днём или ночью.