— Это невозможно, — отчеканил он с возмущением. — Ведь это же предательство!
Игнась ударил себя кулаком в грудь.
— Честное слово! Я собственными глазами видел.
— Врешь! — проговорил Жемчужинка. Одна мысль, что кто-нибудь может бросить «Сиренку», казалась ему неправдоподобной.
Игнась, видя, что очутился в центре внимания, с возмущением принялся рассказывать:
— Это факт. Вижу, что остается еще немного времени, и решил: пойду на Окоповую, посмотрю, что там делается. Только подошел, а эти «фазаны» уже тренируются. Интересно, думаю, как они тренируются. И тут вижу — с ними Пухаля.
— Может, он просто так, для фасону? — вставил Казик Пигло.
— Не перебивай! — возмутился Игнась. — Для фасону? Для какого там фасону! Он, как только меня увидел, хотел удрать, но Королевич схватил его за штаны и говорит: «Чего стесняешься? Разве тебе у нас плохо?» А потом мне: «Слушай, малый, может, и ты у нас будешь играть? Получишь новый костюм, футболку да еще на мороженое».
— Ну, а ты что? — спросил Манджаро.
— Я?.. Я им сказал, что плевать я хотел на их костюмы и футболки. Что им меня не купить… Говорю вам, Пухаля был белый, как бумага. На меня он даже не посмотрел, только сказал Скумбрии: «Он из Голубятни. Его перетянуть не удастся». А потом вдруг говорит мне! «Скажи нашим, что я перешел в «Ураган».
— Вот свинья! — вырвалось у Жемчужинки.
Манджаро нахмурил брови. Однако, как и подобает капитану команды, он постарался сохранить невозмутимый вид.
— Я знал, что так будет, — сказал он. — Сегодня после тренировки соберем собрание и вычеркнем его из списков клуба. Нам не нужны такие предатели.
— А жалко, — прошептал, как бы про себя, Жемчужинка. — Тадек все-таки хороший игрок.
Манджаро вытащил свой блокнот.
— Это серьезно ослабит наше нападение, но ничего не поделаешь. Вместо него мы поставим Фелека Рингера, а полузащитником будет играть Паук.
— Ничего страшного, — сказал Паук, подпрыгнув на своих длинных ногах. — Фелек тоже неплохо мотается, а я в полузащите не подкачаю.
Обсуждая нежданные трудности, ребята не заметили, как на поле появился Чек. Он шел очень медленно и нерешительно. Казалось, это был не смешливый, всегда уверенный в себе Манюсь, а какой-то другой мальчик, вялый и робкий.
Жемчужинка подбежал к приятелю:
— Ты слышал? Тадека перетянули в «Ураган»!
Чек отозвался на это сенсационное известие только одним словом:
— Барахольщик!
— А тебе необходимо было опоздать! — задиристо приветствовал его Манджаро.
Чек только плотнее сжал губы.
— Ты ведь знаешь, тетка у меня больна.
— А деньги принес?
Манюсь побледнел. Он надеялся, что капитан команды заговорит о деньгах только после тренировки. Вызывающе глянув на Манджаро, он отчетливо произнес:
— Куда ты так торопишься? У меня, как в банке.
Манджаро развел руками:
— Ведь я говорил тебе, чтобы ты принес!
— С такими деньгами ходить по улице? — сказал Манюсь. — Дам их тебе вечером.
— Я уже целую неделю прошу тебя отчитаться.
Манюсь горько усмехнулся:
— Даже и в банке ты не получил бы раньше.
— Да ты что, смеешься надо мной? Скажи, может, у тебя уже нет денег?
— Не беспокойся.
— Так чего же ты выкручиваешься?
Чек поднял голову и сверкнул глазами.
— В чем дело, Фелюсь? — спросил он резко.
Манджаро заколебался, но не мог сдержать раздражение.
— Может, с этими деньгами так же, как с тем мячом? — спросил он, глядя Чеку прямо в лицо.
В глазах у Манюся вспыхнули злые огоньки, он сжал зубы и по-бычьи нагнул голову:
— Ты меня подозреваешь?
Манджаро усмехнулся:
— Не подозреваю, а просто… просто мне хотелось бы видеть клубные деньги.
— Хорошо, тогда ты их увидишь еще сегодня! — Манюсь повернулся и двинулся с поля медленным, неуверенным шагом, точно под бременем какой-то тяжести.
— Манюсь, куда ты? — крикнул ему вслед Жемчужинка.
Но Манюсь даже не оглянулся. Он пересек облысевшее поле и исчез в проломе стены.
Улица была затоплена волнами яркого света. В воздухе клубилась легкая пыль, поднятая проезжающими автомашинами. Сквозь щели разрушенных домов просачивались дрожащие потоки солнца и теплыми пятнами ложились на тротуары. Дребезжал разогнавшийся трамвай, из открытых окон домов доносилась музыка радиоприемников. Чей-то высокий мужской голос тянул веселую песенку: «Николо, Николо, Николино…» Но Манюсь, казалось, ничего не слышал. Сжав кулаки в карманах, шаркая разбитыми тапочками, он озабоченно шагал по нагретым плитам тротуара.
«Фелек Манджаро стал слишком важный, — думал Манюсь. — Пусть не задается. Деньги он, конечно, получит, если бы даже мне пришлось их из-под земли достать. Но все же — где их взять? Десять, двадцать злотых можно было бы легко организовать, но сто семьдесят пять — совсем другое дело».
Нужно было сказать ребятам всю правду… Нет, на такое мог решиться только щенок, не имеющий никакой гордости. Какое дело членам «Сиренки» до того, что у Манюся внезапно заболела тетка и ей захотелось приготовить обед получше? Это ведь его личное дело. К чему позориться?
Он так задумался, что не заметил, как прошел мимо продовольственного магазина. Пришлось повернуть обратно.
— Что это ты сегодня такой мрачный? — спросила продавщица.
— У каждого свои неприятности, панна Казя, — ответил он мягко.
— Почему не принес утром бутылок?
Мальчик по-взрослому вздохнул.
— Эх, что там говорить! Жизнь — это не цветной фильм. — И быстро добавил: — Тетка заболела, и я теперь что-то вроде медсестры. — Он огляделся и продолжал вполголоса: — Панна Казя, я к вам по деликатному вопросу. Мне необходимы наличные.
— Кому не нужны наличные? — пошутила продавщица, с удивлением глядя на необычно серьезное лицо мальчика.
— У меня есть к вам одно предложение, — снова начал Манюсь. — Я буду целый месяц бесплатно приносить вам бутылки, а вы, если можете, одолжите мне немного наличными.
— Сколько же тебе нужно?
— Немного, панна Казя, сто семьдесят злотых. Что это для вас при ваших оборотах?
Круглое лицо продавщицы помрачнело, большие глаза глядели настороженно. Мальчик поглядывал на нее со все возрастающим беспокойством и надеждой одновременно.
— Сто семьдесят злотых? — сказала она спустя мгновение. — Откуда же я возьму для тебя столько денег?
— В качестве аванса за бутылки, панна Казя. Ведь у меня солидная фирма, я все верну.
— Не повезло тебе, Чек: завтра мы как раз рассчитываемся за бутылки. Если бы ты пришел попозже…
Мальчик жалобно сморщился:
— И ничего нельзя сделать?
Продавщица пожала плечами.
Он поднес ко лбу руку, как бы желая отогнать неприятные мысли.
— Ну что ж, ничего не поделаешь. Придется поискать где-нибудь еще.
Выйдя из магазина, он еще ниже опустил голову, зашагал еще медленнее. Он знал, что продавщица сказала ему неправду. Расчет она производит всегда под конец месяца. Как видно, она ему не доверяет, боится за свои деньги. Он даже не сердился, ему было лишь очень обидно.
Следуя своим ежедневным маршрутом, он уже издали заметил тележку с фруктами, за которой стояла приземистая, толстая, обливающаяся потом пани Вавжинек. На мгновение он приостановился. Ему не хотелось, чтобы она заметила его грустный вид. «Держись!» — шепнул он себе и, прибавив шагу, направился к тележке.
— Привет начальству! Как процветает фруктово-овощная торговля? — с усилием выдавил он, пытаясь улыбнуться.
Торговка в ответ развела руками.
— Каждый день какие-нибудь новости, Чек. Смотри, какие мне сегодня привезли яблоки. Половину этой дряни нужно на помойку выбросить.
— Или домашним способом переделать в мармелад, — быстро заметил мальчик.
— Мармелад мармеладом, но расходы не окупаются-
— Вы слишком хороший специалист, чтобы допустить перерасход, — напал он любезно. — А что производство подводит, так ведь это не ваша вина. Я бы им все это вернул — пусть сами делают мармелад.
— Ох да, да, родной мой, вечно только одни неприятности!
— Неприятности, — подхватил он озабоченно. — Если бы только пани знала, какие у меня неприятности!.. — Он передвинул шапку на макушку и погрустнел.
— Что еще? — Маленькие глазки торговки оживились.
— Полный провал, дорогая пани… полный провал. Тетка заболела, и я остался единственным кормильцем в доме.
Торговка заломила пухлые руки и сочувственно закивала головой:
— Да, да, бедному всегда ветер в глаза дует.
Видя такое сочувствие, Манюсь решил действовать немедленно.
— Пани Вавжинек, мне необходимы наличные. Немного — сто, сто пятьдесят злотых. Верну через неделю, как только тетя выздоровеет.
Добродушное лицо пани Вавжинек так изменилось, что Манюсь подумал: «Вот история! Стоит упомянуть о деньгах, как люди сразу меняются, будто их укусил кто-то».
— Сто злотых! — Торговка произнесла эти слова, точно имя господне. — Где же ты, парень, одолжишь сто злотых?
— Я думал, что в вашей почтенной фирме… — Он искоса глянул на нее.
— Во имя отца и сына! — истово перекрестилась пани Вавжинек. — Не видишь разве, что у меня товар гниет? Я еще и пятидесяти не наторговала. Покопайся пару минут, перебери эти паршивые яблоки — получишь пятерку.
Чек в упор посмотрел на пани Вавжинек. Он знал, что за сборкой перкалевого платья находится набитый деньгами мешочек. «Не вышло, — с горечью подумал он. — Эта тоже не хочет рисковать».
— Спасибо, — произнес он медленно, изменившимся голосом, — сегодня для такой деликатной работы у меня нет времени. — Он поклонился и двинулся вперед.
— Ах ты, сопляк! Пять злотых для него не деньги! — донесся до него гневный голос торговки.
Манюсь хотел было ответить острым словечком, но раздумал. Неудачи придавили его. Оставался еще пан Сосенка. Если уж и он не даст взаймы, тогда незачем и показываться в Голубятне.
Мальчик остановился перед парикмахерской и бездумно взглянул на витрину. Ему показалось, что у фарфоровой красавицы сегодня тоже грустное выражение лица. После непродолжительного колебания он открыл дверь. Пан Сосенка накидывал белую, но уже не очень чистую пелеринку на какого-то клиента. Судя по мрачному взгляду, которым он встретил мальчика, здесь тоже трудно было ожидать чего-либо хорошего.
— Как это тебе нравится, Чек? «Полония» опять проиграла! — начал парикмахер.
— Когда?! — воскликнул пораженный мальчик.
— Я вижу, что ты не следишь за спортивной жизнью. Сегодня. Представь себе, что сегодня! Они играли товарищеский матч с «Гопланой» и проиграли. Я уж не знаю даже, что делать.
— Наверное, судья подсуживал, — робко попытался утешить его мальчик.
— Где там!- Говорю тебе, дело плохо! Если и дальше так пойдет, у меня будет нервное расстройство.
Глядя на мрачное лицо парикмахера, Чек понял, что пришел напрасно. Все же он решил попытаться.
— Пан шеф, — шепнул он, — у меня к вам небольшое дело.
— Что еще? — Пан Сосенка раздраженно помигал маленькими глазками.
— Наличные мне нужны… немного, каких-нибудь сто злотых…
Голубые глаза парикмахера стали еще меньше.
— Да ты что, с ума спятил! — фыркнул он. — Откуда мне взять сто злотых, да еще именно сегодня?
— Я отработаю вам, пан шеф, или отдам через несколько дней, как только у меня наладятся дела.
— Можешь посмотреть сам. — Пан Сосенка указал на столик, в котором держал деньги. — Один мусор! Это не предприятие, а одна видимость! Я предпочел бы шимпанзе в зоопарке стричь!
Клиент, который ожидал своей очереди, с укором посмотрел на парикмахера. Тот, видя его нетерпение, схватил Манюся за руку и подтолкнул к двери:
— Заходи как-нибудь в другой раз, сейчас у меня нет времени.
У мальчика подступили к глазам слезы. Проглотив обиду, он вышел на улицу.
«А что теперь?» — подумал он, и ему вспомнилось, как Манджаро сказал: «С этими деньгами, наверное, так же, как с тем мячом…» Потом у него в ушах прозвучали собственные слова: «Подозреваешь меня? Хорошо, тогда ты их увидишь еще сегодня!..» Да, Манджаро еще сегодня должен получить эти деньги. Но где их взять?
И Манюсь побрел, сам не зная куда, подавленный и задумчивый.
Он даже не заметил, как очутился у Вольского универмага. В такое время у входа в универмаг всегда можно было встретить ребят с Воли.
Маленькие коллекционеры менялись здесь почтовыми марками, пуговицами, для старших это было место встреч.
Манюсь, затерявшись в потоке прохожих, остановился перед главным входом. С минуту он наблюдал, как группа мальчишек участвовала в конкурсе, кто дальше плюнет. В удивлении пожав плечами, он уже собирался направиться дальше, как вдруг сзади его окликнул знакомый голос:
— Эй, Чек!
Оглянувшись, он увидел Королевича. Обычный наряд младшего Вавжусяка — замшевые ботинки и брюки «дудочки» — сегодня дополняла новая американская рубашка с самыми фантастическими узорами. На фоне пальм был изображен целый зверинец. Одним словом, последний крик моды, купленный на барахолке.
— Что ты здесь делаешь? — спросил Королевич, пожимая Манюсю руку.
— Ничего… А ты?
— Ничего. Так себе.
— Ну ладно…
После такого краткого разговора они окинули друг друга испытующим взглядом. Чек оглядел Королевича с восхищением, Королевич — Чека с легким презрением в красивых глазах. После минутного молчания молодой Вавжусяк сказал:
— Жара страшная! Пойдем съедим мороженого.
Чек согласился. Он был настолько огорчен, что даже
не отдавал себе отчета в том, что делает. Они зашли в летнее кафе, где под зонтиками было расставлено несколько столиков.
Королевич с равнодушным выражением лица заказал две двойные порции шоколадного мороженого.
— Ты слышал? — спросил он. — Пухальский перешел к нам.
— Где там перешел — перетянули.
— Нет, сам пришел.
— Барахольщик!
— Но играет неплохо.
Чек пожал плечами, как бы желая показать, что это его не касается. Королевич прищурил темные бархатные глаза.
— Мы собираем сильную команду.
— Увидим,
— Ты что, не веришь?
— Увидим, как вы сыграете, — повторил Манюсь.
Разговор не клеился, мешало извечное недоверие между «голубятниками» и «фазанами». Королевич уплатил по счету. Он таким небрежным жестом вынул из кармана горсть измятых бумажек, будто деньги не представляли для него никакой ценности.
— Откуда у тебя столько денег? — спросил Манюсь.
— Подрабатываем.
— Бутылками?
Королевич усмехнулся:
— Какие там бутылки. Серьезные дела с братом…
«Может быть, попросить у него? — неожиданно подумал Манюсь. — Нет, не буду одалживаться у фазана. Но ведь я же верну ему, как только достану», — убеждал он сам себя.
— Послушай, — сказал он сдавленным голосом, — мне нужно немного денег, у меня тетка заболела. Не смог бы ты мне дать взаймы?
— Я? — удивился Королевич. Он никак не мог ожидать, чтобы Чек, этот упрямый парень из Голубятни, обратился к нему с подобной просьбой.
— Я отдам через несколько дней.
— А сколько тебе?
— Сто пятьдесят… — пробормотал Манюсь. — Или, может, немного больше.
Королевич рассыпал деньги по столу и быстро пересчитал их.
— Шестьдесят пять с мелочью, — сказал он небрежно. — Тебя это не устроит!
Чек загоревшимися глазами смотрел на деньги.
— Давай, остальные как-нибудь раздобуду…
Но Королевич снова собрал деньги.
— Это тебя не устроит, — повторил он. — Приходи ко мне вечером, что-нибудь скомбинируем.
— Откуда?
— Ромек добавит…
— Вы, видно, неплохо зарабатываете. На чем, интересно?
— Приторговываем. Дела серьезные. Председатель всегда дает заработать,
— Председатель?
Ты знаешь короля толкучки Дёрчака?
— Нет.
— Это наш председатель. Он нам раздобыл новые костюмы и тренера. Денег у него — как снегу зимой. Если бы ты был у нас, тоже подрабатывал бы. — Королевич внезапно остановился и выжидающе посмотрел на Манюся.