Не понимаю: за что им только платят?
Не сотрудничай со стражей инквизиторский орден рыцарей богини-праматери, столица давно бы принадлежала ведьмаче. Собственно, орден и создали по тайному приказу короля. Под видом благородных рыцарей храма воспитывался магический противовес ведьмаче. Поэтому и деятельность не афишировали. Магия считалась смертным грехом и... надёжной опорой королевского трона.
<center>***</center>
Фигура, стремительно сиганувшая с потолочной балки, стала для меня совершенной неожиданностью. Отпрыгнуть я успел ровно за долю секунды до приземления противника на мою спину. Рванул в сторону и прокатился по полу, взлетая на ноги в боевой стойке. Активировал когти. Металлический звук меча, нежно вынимаемого из ножен, стал ответом на мои действия.
Всё ясно, сейчас опять убивать будут. И что этим "нападателям" так неймётся на небеса раньше срока попасть?
- Куда торопишься, выродыш? - Завораживающий насмешливый голос.
Чёрная форма, характерный колет, доспехи и крест на рукаве не позволяли ошибиться: очередное пушечное мясо славного ордена инквизиции. Рыцарь богини. А ведь я сегодня решил быть добрым, даже никого не прикончил во время схватки.
Короткий шлем–полумаска. Нижняя часть, сплетённая из кольчужных колец, позволяла свободно дышать и говорить, надёжно пряча лицо орденца. Я видел только тёмные глаза - веселые, горящие азартом боя. Он повёл плечами, демонстрируя облегченный доспех и кольчугу, скрытую туникой боевого облачения - незаметную, но прочную.
Сталкивались, убивали, знаем. В общем, здравствуй, жертва, и прощай.
- А ты меня никак остановить хочешь? Боюсь-боюсь.
Скучающий зевок в моём исполнении никого не оставлял равнодушным. Особенно когда я делал это так демонстративно: искренне, через чёрную ткань повязки с вышитым на ней пауком – стандартное изображение символа ведьмаче.
С учётом того что габариты мои на окружающих вообще никогда впечатления не производили, жест воспринимался вопиющим верхом наглости.
Инквизитор фыркнул. Негромко, но я услышал - начиная понимать, что парень юмором не обделён, а уж когда он выдал в тон...
- Да не бойся, малец, я небольно тебя убью... если сам подойдёшь.
Настал мой черёд хрюкнуть. Смешав смешок с праведным возмущением, я даже в позу встал, подперев бок кулаком:
- Вы там, у себя в ордене, совсем оборзели. Может, мне ещё и самоубиться, чтобы тебе ручки не утруждать, а, рыцарь?
Мой противник заметно оживился. Обрадовался, что я такой смышленый. О чём тут же мне поведал, предлагая не усложнять ему задачу, а то у него дел полно: "давить нас - не передавить".
Мы не видели лиц, скрытых масками. Закон всех братьев смерти одинаков. Вступая в бой и собираясь пролить кровь, не показывать небесам лицо.
Но возбуждение, что охватило обоих после первого обмена ударами, никакие маски сокрыть не могли.
Орденский выродок, оборвав треп, метнулся вперёд, решив покончить со мной короткой атакой.
«Наивный. Всегда поражался чужой человеческой тупости и самоуверенности».
Правда, и моей беспечностью можно было вышивать дорожки и крестики на рясах церковников. Никто из нас не рассчитывал на серьёзное сопротивление или мастерство. Противник виделся досадной помехой, которую следовало устранить во избежание задержки.
Эта задержка стоила того, чтобы задержаться. Когда я отбил чужую атаку и ввернул несколько своих, моментально оказавшихся раскрытыми, ошарашенное изумление, вспыхнувшее в тёмных глазах напротив, приятно погрело самолюбие. Подозреваю, мои глаза выдали аналогичную гамму эмоций.
- Неплохо, – сообщил рыцарь с непонятной радостью в голосе. – А ты хорош.
Очевидно, инквизитора, как и меня, "до горла" достали разные недоумки с пилочками для ногтей. Сражаться интересно, когда противник стоящий. Сильный боец, с опытом и мастерством, даёт возможность раскрыться и показать всё, на что ты способен. Резать людей словно овец на бойне нравится садистам и извращенцам, а я себя к таковым не относил. Работа работой, но я предпочитал, по возможности, обходиться без ненужных убийств и кровопролитий. Тронуть слабого – чести нет, только клинок попортить. С этим неожиданно подвернувшимся парнем появилась надежда на то, что игра окажется хоть немного да занимательной.
- Хорошей битвы, и... пусть победит достойный.
Противник на радостях настолько ополоумел, что снизошёл до ритуального приветствия, принятого между бойцами в знак уважения. Инквизитор отсалютовал мечом ведьмаче. Где бы это записать для потомков?
- Хорошей битвы, и...
Я церемонно поклонился в ответ, не сводя глаз с противника.
А что, я хуже инквизитора, что ли? Спина не переломится, шея не отвалится. На честь принято отвечать честью, поглумиться можно и потом.
Выпрямился и закончил елейно:
- Я убью тебя, ублюдок!
Орденец хохотнул, оценив "шутку", и молнией сорвался с места.
Какой нетерпеливый.
Ох, недооценивают меня враги, определённо недооценивают. Вечно всем кажется, что я маленький, слабенький, хлипкий. У стенок трусь и под мебель мимикрирую, а значит, можно меня на одну ладонь положить, а другой, видимо, прихлопнуть. А потом, когда прихлопывалка ломается неожиданно, так удивляются, так по-детски обижаются. С таким недоумением в наполняющихся слезами глазах ловят клинок в бок или брюхо: "Как же так?" Мол, обман, магия ведьмаче. "Подлый колдун!" Вот заняться мне больше нечем - на всякую шваль магию разбазаривать.
Сражаться со мной на сближении - опрометчиво. Я мог нашинковать инквизиторского чудика двумя полосками, пока он двигался на меня вихляющим шагом, решив озадачить хметской техникой. Неплохая школа, но я её изучил, еще когда пешком под стол ходил.
Наши клинки столкнулись, и... я едва не прозевал лезвие в бок. Оказалось, мой противник изучал не только хметов. Стоило попытаться пробить защиту стандартной рокировкой на вертушку, и предательский удар кинжала едва не выпустил проветриваться мои кишки. Хорошо, успел перехватить и парировать наручем.
Инквизитор оказался двуручником. Становилось всё интереснее и интереснее. Впервые на своей памяти я встретил нечто действительно занятное. Я не думал, что рыцарь равен мне в мастерстве, но он достаточно быстро развеял это заблуждение, заставив меня стать предельно серьёзным и становясь серьёзным сам.
Много раз смерть подходила близко, настолько близко, что дышала в затылок, но никогда мне не приходилось заглядывать ей в глаза.
Глаза у моей смерти оказались цвета тёплых летних сумерек, подсвеченных серебряными звездами. В моих вспышкой синей метели танцевала стремительно тающая снегами весна.
Здравствуй, радость моя желанная. Я заждался тебя, а ты совсем не торопишься.
Не знаю, кем и чем он был, в ту секунду я не знал о нём совершенно ничего - просто, столкнувшись с этой силой, не смог остановиться, пройти мимо, забыть.
Влетел в Лорию с размаха, восторженным светлячком врезаясь в звезду, искренне веря, что она, далёкая и непостижимая, тоже светлячок, просто другой разновидности, звёздной. Живёт себе в небесах загадочной светлячковой жизнью и каждый вечер ждёт своего светлячка. Зажигает фонарик в ответ, навстречу моему, и я могу с ней поговорить, веря, что она понимает, слышит меня.
Наше противостояние оказалось сродни голодному безумию, накрыло с головой. Нас оОбоих привлекала сила и открывшееся взору удивительное искусство фехтования, похожее на изящную клинопись, когда знаки заменяются ударами, значения – хитроумными приёмами. Противник превзошёл все мои ожидания, небрежным росчерком бросая мне право попытаться соответствовать ему, не отстать.
О, я нисколько не отстал, желая показать всё, на что способен.
Я не умел красиво говорить, но своим клинком оказался способен писать стихи, сочинять поэмы. Я чертил ему сонеты на языке сражений, а он отвечал мне сдержанным изящным речитативом признания. На каждое действие изобретал идеальное противодействие, сплетая сложнейшее кружево из нападений и защиты. Посторонние люди не могли понять замысла, оценить нюансов и оттенков этой тончайшей игры со смертью, полной нечеловеческого напряжения, но одновременно пьянящей восторгом лёгкости.
Хитроумными комбинациями, атаками, подсечками, обманной тактикой, стратегией, скрытыми приёмами, особыми ударами... Перед нами словно открылся целый новый мир, оказавшийся настолько упоительным, что не было решительно никакой возможности оторваться, расцепиться. Я понимал, что теряю время, опаздываю, пытался вырваться, удрать, но какое там...
Инквизитор не давал мне ни одного шанса проследовать намеченным маршрутом, нагоняя, тесня, отбрасывая назад. Наши тела сплетались, топча пол, отступали, наступали, дрались без передышки.
Орденец великолепно передвигался, одновременно орудуя мечом и кинжалом. В моих руках клинок порхал лунной бабочкой, а второе запястье украшали когти, крепящиеся к наручу.
Воздух гудел, взрываемый бешеной скоростью клинков.
Мы растекались в пространстве, предугадывая и читая движения соперника по мельчайшему изменению позы, положению тела, ступни, колена.
Ведьмаче не гнушаются нечестной магии. Я мог наслать на соперника ослепление, иллюзию, ввести в морок, выхватить лазейку в защите хитроумных амулетов и знаков, украшающих гибкую и стремительную фигуру в маске.
Но предпочитаю не использовать дар в бою, только в критических ситуациях. Ситуация находилась на грани критической, а я всё не мог этого сделать. Не желал убивать, используя преимущество. У убийц нет честности или благородства, побеждает не сильнейший, а тот, кто выжил. Задание надо выполнить любой ценой. Но за годы отточенное чутьё, помимо опасности, твердило и другое понимание: этот противник - именно то, что мне нужно.
Лишь встретив его, я смог понять это чувство - чувство, которого жаждал много лет. Желание боя с противником, равным себе. Я искал мастера. Мастера, способного подарить настоящий поединок. Создать чудо.
Я его нашёл.
<center>***</center>
Мы не слышали приказа к отступлению. Не слышали ничего, кроме собственного хриплого дыхания. Одежда промокла от пота и липла к телу, мышцы дрожали от напряжения. Это была хорошая битва. Лучшая схватка. Дуэль, о которой я раньше мечтать не смел.
По коридорам храма, где мы столкнулись, неумолимо неслись десятки тяжёлых ног, закованных в броню. Получившая вызов королевская стража наконец добралась до храма. Бряцая оружием, солдаты гремели доспехами, напоминая стадо тяжёлых кабанов. Нам обоим время приказывало уносить ноги. Тайная инквизиция ордена предпочитала не светиться лишний раз, действуя в подполье не менее глухом, чем организация ночных убийц.
А я медлил, жаждал увидеть лицо своего противника, прикидывая, как половчее извернуться, чтобы сбить с него шлем. Он совершенно ошеломил меня.
Влюбившись в душу, раскрывшуюся в танце боя, я жаждал увидеть тело. Хотел узнать форму объекта восхищения, прикоснуться физически.
- Приказ отступать!
Не знаю, как работали маги в инквизиции, но наш бездарь-чародей своей через задницу вывернутой телепатической связью мне каждый раз чуть башку надвое не раскалывал.
Мы со стоном разочарования (я - болезненно морщась от мигрени) отпрянули друг от друга.
Несколько секунд тянули, а затем, понимая, что дальше медлить опасно, одновременно убрали оружие. Щёлкнув, исчезли когти, спрятались в недрах наручей. Скользнул в ножны меч.
- Как тебя зовут? – спросил я, глазами прикидывая путь к отступлению. Наверх через окно, и потом по выступу стены можно перебраться на балюстраду четвёртого этажа, а оттуда - рвануть на соседнюю крышу, растворившись в предутренней темноте.
- Алиссин Лория!
Мой противник не стал играть в игры, забавляться этим вопросом. Жадно сумасшедший интерес оказался обоюдным. Между нами воздух накалялся и плавился, потрескивая невидимыми искрами.
- Могу ли я узнать твоё...
Встречный вопрос - как сладкий выстрел.
Совсем недавно алхимики усовершенствовали пистоли. Это оружие могло поражать на расстоянии, делая четыре плевка свинцом без перезарядки. Не знаю, сколько содержалось в этой фразе пуль, но одна вошла в сердце, другая - в живот, третья - в голову, а последняя - куда-то в паховую область, в ту секунду, когда инквизитор понизил голос, закончив тягучим шёпотом:
- ... имя?
- Рем.
Чтобы прочухаться от чужих чар, мысленно пришлось дать себе по морде. "Кто из нас ведьмаче, в конце концов?" Произносить фразы тягучим шёпотом и завораживать - моя роль.
- Просто Рем? А дальше? – Алиссин Лория вцепился в меня как клещ, прожигая чёрными глазами насквозь.
- Может, тебе сразу лицо показать? – Нахально ляпнув, я чуть язык не прикусил, понимая, что сам всё бы отдал за возможность приподнять край кольчужной ткани.
– Обойдёшься.
- Обойдусь.
Я не мог знать точно, но казалось, что мой противник улыбается.
- Не смей умирать, Рем. Право убить тебя принадлежит мне.