– Ну, возможно, что об истории нашего края я кое-что и знаю, – протянул краевед, – да только здесь случай совсем другой.
– Говорите, говорите, – вновь заторопил Поморцева Андрей.
– Есть у меня одна мысль, – неспешно, точно сам проверяя свои слова на разумность, продолжил краевед. – Она давно приходила мне в голову. Несколько ковбойская, конечно, если можно так выразиться. В общем, хотел я как-то, чтобы, так сказать, восстановить справедливость, пойти да переписать на могильном кресте имя. Чтобы, значит, не «Пров Киржаков» на ней было написано, а «Аким Поморцев». Да только потом передумал. Не то чтобы побоялся, но каким-то неприятным мне все это показалось. А теперь я вот что думаю… – тут Поморцев скептически поморщился и замолчал.
– Николай Сергеевич! – опять взмолился Андрей.
– Боюсь, что моя идея вам не понравится, – покачал головой краевед. – Даже наверняка, что не понравится. В общем, я что думаю… – он опять сделал паузу, потом продолжил уже другим тоном: – Мысль моя, конечно, диковата. И даже несколько в стиле религии вуду. Но только и случай здесь, если в него вообще поверить, такой, что без оккультизма не обойтись. Короче говоря, я сейчас еще раз все взвесил и думаю, что простой перепиской имен тут не обойтись. Я предлагаю вскрыть могилу.
– Вскрыть могилу? – переспросил Андрей.
– Именно, – хмыкнул Поморцев, – чтобы дать выход неотомщенной душе Акима Поморцева. Можно предположить, что, если невинную душу столь символическим способом выпустить из могилы, эти разверстые врата во чрево земли призовут к себе того, чье имя написано на кресте, притянут его. Ибо могилы, молодой человек, не терпят пустоты.
В комнате воцарилась тишина. Андрей представил себя разрывающим могилу, и ком тошноты с новой силой подкатил к его горлу. Впрочем, как оказалось, к предложению Поморцева просто надо было немного привыкнуть. И уже через пару минут оно не казалась ему столь неожиданным. Разве сам он не хотел кропить могилу святой водой? Вариант краеведа, если можно так сказать, был более радикален. В любом случае вреда от него быть не должно. Зато, если получится… Предложение Поморцева подкупало Андрея тем, что не надо будет ловить Прова физически. Перспективы столкнуться нос к носу с Аниным отцом он боялся больше всего на свете.
– Ну? – скрипнул Поморцев. – Что думаете?
– Однозначно попробовать стоит, – кивнул Андрей. – Надо только купить лопату.
– Лопата у меня есть, – махнул рукой краевед.
– Хорошо, – снова кивнул Андрей.
– И я вам помогу в этом деле, молодой человек, – проскрипел Поморцев.
– Поможете? – не веря собственным ушам, воскликнул Андрей. – Вы серьезно, Николай Сергеевич? Вы поедете со мной на кладбище?
– Конечно, поеду, – пожал плечами краевед. – Ведь отчасти это и мое дело тоже. Часиков в девять вечера буду ждать вас на вокзале. Последней электричкой и отправимся.
– В девять вечера? – удивился Андрей. – Вы хотите отправиться в Погорельцево ночью?
– А когда же еще? – парировал Поморцев. – Хоть кладбище там и в паре километров от деревни, да все равно днем мы нашу «эксгумацию» сделать не сможем. Рядом дорога. Не Тверская-Ямская, конечно, да все же и на ней люди время от времени появляются. Я ведь был там несколько раз. Могила Прова на самом краю. Могут возникнуть вопросы. Да и покойничка какого-нибудь могут привезти. Кладбище-то действующее. Остается только ночь.
– Да, конечно, – согласился Андрей. – Но зачем нам электричка? Может, лучше такси заказать? Быстрее будет и удобнее.
– Да зачем же нам такси? – изумился краевед. – Ох, молодой человек, у стариков совсем другая манера мыслить. Это вам – лишь бы удобнее. Не взирая на расходы. А мы умеем считать копейку.
– Знаете… – начал Андрей, которому хотелось сказать, что ради того, чтобы навек избавиться от кошмаров и крутящейся вокруг него сатанинской нечисти, он готов потратиться.
– Понимаю, понимаю, – опередил его краевед, – не тот случай, скажете вы, чтобы экономить. Да только послушайте и вы меня. Можно, конечно, и на такси. Но к чему нам лишний соглядатай? Вы об этом не подумали? Как мы объясним ему наши действия? На ночь глядя с лопатой на кладбище.
Андрей кивнул, признавая правоту старика.
– А сейчас отправляйтесь в свою гостиницу и постарайтесь вздремнуть, чтобы ночью не клевать носом, – проскрипел Поморцев.
Андрей сомневался, что ночью над разрытой могилой его начнет клонить в сон, но ничего не ответил старику, а снова лишь молча закивал.
37.
На вокзале Андрея встретил пронизывающий ветер. Он с воем хлестал в лицо жесткие струи проливного дождя, как будто предостерегал от чего-то. Тусклый свет фонарей, желтый и болезненный, едва пробивался сверху сквозь плотную водяную пелену. Он встретил Поморцева прямо возле входа в зал ожидания. Краевед сменил свое домашнее пальтишко на почти такое же, которое, однако, очевидно, считалось выходным
– Так, говорите, на велосипеде и глаза, как дула? – поприветствовав своего спутника, вдруг спросил Поморцев.
Андрей вздрогнул. Вот, значит, что произвело на его провожатого самое большое впечатление из всего его рассказа?
– Да, на велосипеде, – пробормотал он.
Поморцев протянул Андрею штыковую лопату.
– Вы уж простите, молодой человек, – скрипнул он, – но, так сказать, техническую часть операции вам придется взять на себя. Силы мои уж не те, что были. Возраст, знаете ли.
– Конечно, конечно, – закивал Андрей, с готовностью принимая лопату из рук краеведа. – Николай Сергеевич, вы просто не представляете, как я вам обязан.
– Потом будете благодарить, – заскрипел Поморцев и двинулся внутрь вокзала, направляясь, по-видимому, к кассам. – Тут ехать-то всего шестьдесят километров. Час с минутами. Без десяти одиннадцать будем на станции. До кладбища оттуда километра два, не больше. Так что к половине двенадцатого окажемся на месте.
Возле кассы Андрею пришлось настаивать на том, что он заплатит за оба билета. Краевед сопротивлялся.
– Вы так опоздаете, пока будете судиться да рядиться, – не выдержала кассир. – Отправление через десять минут.
Почти силой оттеснив Поморцева от окошка, Андрей купил билеты, и оба гробокопателя бросились на платформу. Не успели они занять места, как состав тронулся. Вагон был почти пуст. В нем, как в ванной после стирки, пахло мокрой одеждой. Андрей положил лопату под сиденье, расстегнул и снял промокшую насквозь и неприятно отяжелевшую куртку.
– Зря разделись, молодой человек, весьма зря, – проскрипел пристроившийся напротив него Поморцев.
– Мокрая, – развел руками Андрей.
– Я понимаю, – скрипнул краевед. – Да только сейчас куртка теплая от вашего тела. За час, да к тому же в сыром вагоне она не высохнет, а только остынет. Надевать будет неприятно. Но это еще не самое худшее. Просквозит вас тотчас на ветру, как только вы ее наденете. Поверьте старому следопыту. Уж сколько я исходил тут путей-дорог. И в отличие от вас на такси разъезжать мне было не с руки. Так что в холод и под дождем – пешочком, ножками, ножками. Наденьте куртку.
Андрей вынужден был признать правоту старика. Даже сейчас, спустя всего несколько минут, облачаться в нее было противно. Преодолевая неприятное ощущение, он застегнул куртку и сел на сиденье, скрестив руки на груди, чтобы хоть как-то согреться. Поморцев удовлетворенно хмыкнул, потом, потеряв, по-видимому, интерес к своему спутнику, нахохлился, уткнул подбородок в грудь и то ли задремал, то ли задумался.
Андрея, которому так и не удалось толком поспать днем, стало клонить в дрему. Он изо всех сил старался не уснуть. Вдруг Пров выследил их? В пустом вагоне неоткуда было ждать поддержки. Две старушки, что съежились в дальнем углу, не побегут звать на помощь. Да и некого особенно звать. В поезде-то. Андрей и так не надеялся на то, что сумеет справиться с огромным детиной. Но не заметить его заранее, подпустить к себе – означало бы верную гибель.
– Только не спать, – шептал он сам себе.
Он ощущал опасность почти физически. И страх сдавливал его своими липкими холодными пальцами. Андрей убеждал себя, что это всего лишь дискомфорт от мокрой одежды. Но метафизический ужас не оставлял его. Он незаметно немного сполз с сиденья и осторожно опустил правую руку вниз. Нащупав пальцами черенок лопаты, он немного успокоился. По крайней мере, он сможет обороняться.
Андрей посмотрел в окно. Время от времени мимо проносились желтые огоньки фонарей. Они прорезали висевшее за стеклом отражение вагонного нутра, проходя его насквозь, словно шаровые молнии или движущиеся в гиперпространстве инопланетные космические корабли. Андрей откинулся головой на спинку сиденья. В отражении окна весь вагон был перед ним, как на ладони. Вот его дверь осторожно открылась. Андрей напрягся, хотел схватить с пола лопату, но оцепенение сковало все его тело. Это был даже не страх, а то отвратительное, гадкое чувство беспомощности, какое бывает во сне. Когда вы чувствуете приближение опасности, но, сколько ни стараетесь, не можете пошевелиться.
К счастью, тревога оказалась ложной. Между кресел прошла тетка в цветастом платке. Должно быть, она искала своих знакомых. Потому что, завидев, двух старух в уголке, обрадовано им закивала и присела рядом. Андрей перевел дух. Неужели, случись самое страшное, он даже не сможет сопротивляться?
Сон слетел с него, как легкое покрывало с беспокойно спящего человека. Несколько раз глубоко вздохнув, Андрей выпрямился и вжался спиной в жесткую спинку сиденья. Однако ничего страшного не произошло. Ехать действительно было недолго. И вскоре Поморцев, выйдя из своего транса, засуетился, боясь пропустить станцию.
– Скорее, скорее, молодой человек, – торопил он Андрея, – электричка не такси, она ждать не будет. И станция наша не Москва, здесь вся стоянка – две минуты.
Андрей заторопился, схватил лопату и с готовностью затрусил вслед за стариком в тамбур. Должно быть, краевед действительно хорошо знал окрестности. По каким-то одному ему понятным признакам он даже в царившей за окном ночной тьме с величайшей точностью определил приближение к тому месту, куда они направлялись. Двое путешественников не простояли в тамбуре и пяти минут, как поезд стал сбавлять ход, застучал с особенной силой на стыках, заскрежетал и с разбегу подлетел к перрону.
Автоматические двери распахнулись, и Андрей с Поморцевым вышли из вагона. Собственно, это была не станция, а всего лишь платформа. Такие бывают на пригородных направлениях неподалеку от дачных поселков. Вокруг не было ничего, что указывало бы на присутствие человека. Рельсы, насыпь, платформа, на которой они стояли, а потом, почти сразу – то ли лес, то ли просто лесополоса вдоль железнодорожной ветки.
Спустя мгновение, когда электричка умчалась прочь, окружающая местность погрузилась в мягкий и серый, как дорогой шерстяной костюм, полумрак. А тишина застучала в ушах, как избыточное давление.
– Пойдемте, – шепотом, не осмеливаясь, по-видимому, нарушить царившее вокруг спокойствие, произнес Поморцев, кивком приглашая своего спутника спуститься с платформы.
– Подождем, – тоже шепотом ответил Андрей. – Хочу убедиться, что мы здесь одни, что кроме нас никто не сошел.
– Боитесь? – скрипнул краевед, по-птичьи косясь на Андрея, словно испытывая его.
– Не хочу, чтобы Пров огрел меня монтировкой по спине, – шепнул тот, стараясь, чтобы его голос звучал более или менее уверенно, если, конечно, понятие уверенности вообще применимо к шепоту.
– Проверяете, стало быть, – хмыкнул Поморцев. – Да только от тех, на велосипеде, таким образом не отделаешься. Они ведь и не на поезде могут прибыть.
Сказав это, краевед поежился и опасливо оглянулся по сторонам, словно сам же и испугался собственных слов. Теперь уже Андрей испытывающе посмотрел на своего спутника. Они с Поморцевым боялись разных вещей. Если сам он впадал в абсолютно фаталистическую кому от одной только мысли о косматом чернобородом отце Ани, то краевед явно гораздо более Прова опасался адского воинства. И сейчас, удостоверившись, что Прова рядом нет и до следующего поезда явиться ему неоткуда, Андрей, почувствовав некоторое преимущество перед Поморцевым, решил подшутить над стариком.
– Они вполне приличные, – хмыкнул он, имея в виду велосипедиста и компанию. – Я же рассказывал вам, как они подвезли меня с кладбища на машине.
Краевед вздрогнул.
– Да пойдемте же, – почти умоляюще скрипнул он, вновь бросая по сторонам испуганные взгляды, – нечего стоять на платформе. Мы здесь, как памятники собственной глупости.
Они спустились по ступенькам сбоку платформы и направились к лесу. Да, это все-таки был самый настоящий лес, а не высаженная вдоль насыпи заградительная полоска из нескольких рядов деревьев. Дождь перестал. Но земля под ногами была мокрой. Поморцев, хорошо знавший дорогу, шел уверенно, не глядя по сторонам, прямо к опушке – густому частоколу стволов и веток, преграждавшему путь. Как и следовало ожидать, тропинка, по которой они шли, не оборвалась у кромки леса, а юркнула между деревьев, как будто раздвинув полог старинной кровати.
– Тут недалеко, – шептал Поморцев, то ли обращаясь к Андрею, то ли успокаивая самого себя. – Полчаса ходьбы, не больше. И не все лесом, нет. Лесище тут огромный. Да только мы захватываем лишь его край, уголок, можно сказать. А потом полем.
Андрей кивнул, решив, что краевед все же разговаривает с ним. Наверное, Поморцев не заметил в темноте его кивка, потому что тут же добавил:
– Да вы меня не слушаете, молодой человек?
– Слушаю, слушаю, – пробормотал Андрей, которому ужасно не хотелось нарушать тишину окружающего их пространства. – Сначала лесом, потом полем. И недалеко.
– Да, недалеко, – скрипнул краевед, – кладбище у них аккуратное, как картинка. Такое, знаете ли, как рисуют в детских книжках.
– Да где ж вы видели, чтобы в детских книжках рисовали кладбище? – возмутился Андрей.
– Да, да, верно, – хихикнул Поморцев, – простите уж бездетного старика за его отсталость. Но кладбище действительно хорошее. А могила Прова – и вовсе залюбуешься. Пасхальное яичко, честное слово. Хоть сам в нее ложись.
Андрей вздрогнул. Ему не нравился затеянный краеведом разговор. Наверное, старик просто отвлекал себя таким образом, отгонял давивший на него страх. Но Андрею было от этого не легче. Ему некогда было слушать эту болтовню. Он то и дело задевал головой за нижние ветки деревьев, отчего ему за шиворот стекали целые потоки воды. Андрей пытался плотнее запахнуть воротник куртки, но ничего не помогало. Поморцеву, который был ниже ростом, лес, должно быть, не причинял такого неудобства.
– Скоро выйдем в поле? – простонал Андрей.
– Сейчас уже, – обернулся Поморцев, – вон, видите, опушка.
И точно, через пару минут они вышли из леса. Тропинка привела их на проселочную дорогу, влившись в нее, как ручеек в полноводную реку. В хорошую погоду идти по ней, должно быть, было вполне комфортно. Уезженная машинами, она, наверное, была тверда, как асфальт. Но сейчас, после затяжных осенних дождей, проселок развезло. Одно преимущество: по сравнению с лесом на открытой местности было немного светлее. Но грязь! Так же, как и в свой приезд в Митрошино, Андрей едва передвигал ноги по липкой и скользкой жиже. Спасать обувь было бесполезно. И все же он остановился, чтобы подкатать брюки.
– Чернозем, – хмыкнул Поморцев, – богатство российское.
– И все у меня на ногах, – пробурчал Андрей.
Он согнулся в три погибели, чтобы подкатать брюки, и его снова затошнило. Перед глазами поплыли радужные пятна. Выпрямившись, Андрей еще несколько мгновений стоял неподвижно, пытаясь прийти в себя. Заметив вопросительный взгляд краеведа, он пробормотал извиняющимся тоном:
– Сердце. Мне так говорили, по крайней мере. Я не проверялся. Прихватывает иногда. Кажется, еще немного и выплюну его.
Поморцев сочувственно закивал.
– Близко уже, – проскрипел он.