- Как дела в школе?
- Я записалась в группу поддержки.
- Что? – Прыскает Мэри и вскидывает брови. – Серьезно?
- Завтра отбор. Но я ведь занималась гимнастикой, так что… – Со скучающим видом осматриваю яблоки, красиво разложенные на тарелке, и пожимаю плечами.
- Не знала, что ты хочешь быть чирлидером.
- Я и не хочу. Наверно. Вообще, это спор. – Дергаю уголками губ, вспоминая Мэтта, и ударяюсь лбом о поверхность стола. – Я должна продержаться хотя бы неделю. Только бы не сорваться. Терпеть не могу этих худощавых идиоток.
- Ну, ты тоже худая…
- Они еще худее. – Я вновь смотрю на тетю и морщусь. – Кости, просто торчащие во все стороны кости, правда! И безумно короткие юбки, едва прикрывающие зад.
- Если ты их ненавидишь, зачем согласилась? – Мэри-Линетт хмурит брови, а затем вдруг придвигается ко мне близко-близко и коварно улыбается. – А с кем ты поспорила?
- С другом.
- И друг, наверняка, очень симпатичный.
Я смущенно краснею и выдыхаю:
- Тетя Мэри!
- Что? – Она театрально хлопает ресницами. – Будто бы мне не было семнадцать.
- Такое ощущение, что кое-кто до сих пор не вышел из этого возраста.
- Лучше быть вечным ребенком, чем старой скрягой !
- Мэтт вполне обычный.
- Мэтт, - пробует на вкус Мэри-Линетт и щурится. – Тот самый, с которым ты гуляла вчера ночью «до школы и по площади»? Мэтт Нортон?
- Я гуляла не только с ним. Мы были втроем. – Защищаюсь я. – Еще Хэрри.
- Но поспорила ты с Мэттом.
- Да.
- И именно он высокий, черноволосый и голубоглазый, верно?
- Ох, лучше бы я тебе ничего не рассказывала. - Закрываю ладонями лицо и взвываю. Черт, сердце колотится, как сумасшедшее! Этот разговор явно выбивает меня из колеи.
- И, кажется, именно он встречается с Д жиллианной Хью – дочерью пастора.
- Откуда ты все знаешь? – Удивляюсь я.
- Городок маленький…
- Собираете слухи? Теперь я хотя бы в курсе , какое у вас тетей Норин хобби.
- И что на кону?
- В смысле?
- На что вы поспорили. – Мэри довольно ухмыляется и кивает. – Рассказывай, у нас с тобой не должно быть секретов, Ари. По части мальчиков – я просто гуру.
- Мне не нужны советы по части мальчиков. – Смущенно протягиваю я. – К тому же, мы с ним толком и не спорили. Просто, так, к делу пришлось, и я решила попробовать.
- Ох, осторожнее, моя милая.
- В каком смысле ?
Мэри-Линетт грустно улыбается и кладет ладонь поверх моих замерзших пальцев.
- Самое светлое сердце становится темным, когда его разбивают.
Не понимаю, откуда столько драмы. Мы же обсуждаем какие-то глупости, а в глазах у тети Мэри целая история. Я недовольно закатываю глаза.
- Мое сердце действительно разобьется. Если мы прямо сейчас не закажем пиццу.
Тетя глухо усмехается, а я перевожу на нее хитрый взгляд. Пусть не думает, что она меня раскусила. Я умею хранить тайны.
Б олее того, я умею убежать людей в том, что тайн никаких нет.
На следующее утро, спустившись на кухню, я обнаруживаю на столе записку: пицца в холодильнике, и, да, я никудышная тетя.
Усмехаюсь и плюхаюсь на стул. Прошла неделя, а такое чувство, что целая вечность. Я уже забыла, как выглядел мой прежний дом, какого цвета были обои на кухне; сколько горшков с анемонами стояло на крыльце… Я не помню запаха маминых духов, названий любимых книг Лоры и рычания двигателя папиной машины. Я забываю. И это страшно.
Неожиданно до меня доходит, что только мысленно я не смирилась с потерей, тогда как уже давным-давно живу дальше. Я боюсь сказать: мне лучше , потому что это будет не просто предложением. Это будет предательством по отношению к тем людям, которых я любила, и которых больше со мной рядом нет. Я предаю их. Предаю память о них. Мама и папа, и Лора: они превращаются в призрачные силуэты. И я боюсь, что однажды, вытянув руку, я наткнусь на пустоту; мне больше не за что будет ухватиться.
Воспоминания стираются. Как и все в этом мире: обида, боль, радость. Живешь ради мгновений, которые в скором времени исчезнут из памяти. Живешь ради призраков. Но не абсурд ли это? Пора опомниться, прекратить гнаться за молниеносными секундами, брать от жизни все не периодически, а постоянно. Правда, потом оказывается, что без горя – нет счастья. Без болезни – исцеления. Без одиночества – любви. И ты возвращаешься к тупику и оказываешься в сетях, сплетенных собственноручно. И тебя все устраивает, потому что ты привык ужасаться поразительной жестокости жизни и ее законов. И тебе хорошо.
Встряхиваю волосами и в очередной раз пытаюсь взять себя в руки. Слишком часто меня вырубает, и я вылетаю из реальности. Пора бы уже научиться контролировать себя и свои мысли. Что ж, оказывается, это совсем не просто, и, оказывается, именно этому мы и должны учиться всю свою жизнь.
Я достаю из холодильника пиццу, наливаю апельсиновый сок. Сегодня пробы в эту чертовую команду поддержки. Надеюсь, обойдется без жертв. Хотя, что я жалуюсь? Сама ведь записалась. И тут уж точно виноват не Мэтт. Он только показал мне обрыв, а вниз я сиганула вполне осознанно.
Сегодня дома поразительно тихо. Слышно лишь тиканье старинных часов.
«Дома» - интересно, когда это место стало мне именно домом? Странно. Быстро же я привыкла к тому, к чему люди привыкают месяцами. Может, дело в том, что здесь жила и моя мама, и ее мать. Десятки поколений Монфор рождались и умирали в этом особняке. И как бы жутко это не звучало, но данный доисторический склеп – мое родное пристанище.
Не хочу больше думать о том, как много смертей прознали эти стены, как много слез увидели зеркала. Просто скидываю тарелку в мойку и быстро плетусь к выходу.
Чем больше я думаю об этом месте, тем паршивее мне становится
В школе на меня смотрят настороженно. Эти взгляды дико раздражают, но я упрямо пытаюсь не обращать на них внимания. Мало ли, что себе напридумывали люди. Все мы знаем, что с фантазией у человека дела отличные.
Я отсиживаю первые четыре урока, а потом бреду в западное крыло, где расположен спортивный зал. Уже за поворотом я чувствую запах пота, рвущийся из раздевалок. Да уж, самое смешное, пожалуй, в том, что я соскучилась по этой вони. Глупо? Возможно. Вот только мой мозг помнит, что когда я занималась гимнастикой и до вечера тренировалась в зале, дома все было хорошо. Мама и папа были живы. Лора ждала в гостиной. Тогда меня ничего не тревожило, тогда мне хотелось стать свободной, независимой, сбежать. Тогда я ни черта не понимала. Но именно тогда жизнь была настоящей и счастливой.
В раздевалке девушки сканируют меня недоуменными взглядами. Господи, дай мне терпения не свернуть им шеи. Они такие настырные. П роклятье, неужели нечего больше обсудить? Я такая интересная? Таинственная? В чем, черт возьми, их проблема?
- Блэк? – Внезапно спрашивает низкий голос, и только сейчас я понимаю, что тренер стоит около стены, записывая что-то в свой блокнот. Останавливаюсь перед ней.
- Да.
- Ты как раз вовремя.
- Я очень дисциплинированная , – язвлю я, почему-то вспомнив слова Мэтта.
Однако тренер поднимает на меня свои серые глаза и грозно выдыхает. Ладно-ладно, шутки с ней пускать не стоит. Уяснила.
- Переодевайся. Форма в тринадцатом шкафчике.
- Уже? Но я ведь не прошла отбор.
- В твоем деле написано, ты занималась гимнастикой пять лет.
- Ну да.
Женщина захлопывает блокнот, кивает квадратной головой и на ходу сообщает:
- У меня центровая подвернула лодыжку. Станешь на ее место.
И все? Тренер уходит, девушки снуют туда-сюда. Я гляжу на них и думаю: еще есть возможность убежать и не натягивать эту уродливую синюю форму! Правда, потом мне становится как-то грустно. В конце концов, надо ведь чем-то заполнить будни, а я ничем кроме гимнастики и не занималась. Можно, конечно, записаться на дополнительные уроки по биологии, но боюсь, наш лысый учитель повесится, узнав, что я буду преследовать его и после занятий.
Я скептически осматриваю форму: короткую, драпированную юбку и топ. Что ж, ну, наверно, могло быть и хуже. Или не могло. Черт. Я усмехаюсь и одеваюсь, прокручивая в голове следующие несколько часов моей жизни. Буду скакать по стадиону и выкрикивать речевки, словно меня кто-то укусил за зад. Отлично!
Завязываю волосы в хвост, оттягиваю вниз юбку, которая, естественно, вниз больше не оттягивается, и выкатываюсь из раздевалки. Все занимаются на улице. Хотя бы это мне приходится по вкусу , солнце греет оголенные руки. Прикрываю глаза и глубоко выдыхаю.
- Ты стоишь на беговой дорожке. – Говорит незнакомый голос.
Не знаю, какого черта все решили, что мне можно указывать, но я определенно хочу развеять этот миф. Оборачиваюсь, стиснув в кулаки пальцы, но неожиданно натыкаюсь на смышленый взгляд какого-то парня. Он стоит передо мной, скрестив руки. На лице играет улыбка, свойственная лишь самоуверенным идиотам, которые, к сожалению, с легкостью покоряли мое сердце в прошлой школе. И мне ничего не остается, как разжать ладони.
- Я мешаю?
- Смотря, кому. – Отвечает незнакомец. Он дергает уголками губ, а я хмыкаю. Боже, да он со мной флиртует! Забыл что ли, что я посланник Дьявола? – Я – Логан.
- Классно. М ое имя ты, наверняка, знаешь.
- С чего вдруг?
- Ну, я что-то вроде знаменитости в этой школе.
- И что ты натворила?
- Приехала. – Натянуто улыбаюсь и поправляю чертову юбку. Ветер, то и дело, лихо подбрасывает края, и мне становится дико неловко, словно я вышла на улицу голышом.
- Не вижу в этом ничего плохого. К тому же…
Парень замолкает, отворачивается, а я с любопытством прикусываю губу.
- Что? – Расправляю плечи. – К тому же, что?
Логан вновь переводит на меня взгляд. Глаза у него нежного коричневого оттенка. В долю секунды он оказывается ко мне так близко, что я чувствую запах его одеколона, и на мою щеку обрушивается его горячее дыхание.
- К тому же не всем так идет эта форма. – Он улыбается, а я вскидываю брови. Ого, а он смелый. Парень отстраняется, а я на выдохе покачиваю головой, – еще увидимся, Ари.
Не успеваю ничего ответить. Логан испаряется, оставив меня наедине с мыслями. Не думала, что в этой школе найдется еще один человек, решившийся поговорить со мной , но нужно признать, что он такой же самодовольный, как и многие другие придурки, ничего собой не представляющие. Неужели меня должны были покорить его слова? Мне идет эта идиотская форма? Это ведь не комплимент, а чистой воды оскорбление! Форма выглядит так, будто в ней кто-то умер. Потом воскрес. И потом снова коньки отбросил. Если Логан еще раз подойдет ко мне так близко, я врежу ему по морде. Серьезно.
Потираю ладонями лицо, осматриваюсь и невольно замечаю вдалеке знакомое лицо. На душе становится легче. Убедившись, что тренер еще не собрала девочек, схожу с места и иду к Мэтту.
Он одет в серую футболку и спортивные широкие штаны. Сосредоточенно глядит на мишень и натягивает тетиву в пальцах , делая это так, будто делал уже сотни раз. Звучит хлопок, свист. Стрела несется вперед, слившись с зеленым покрытием стадиона, и прытко вонзается в мишень с глухим стуком. Я впечатлено покачиваю головой.
- Неплохо.
Мэтт оборачивается. Собирается что-то ответить, но потом, видимо, замечает на мне синюю форму чирлидиров и довольно распахивает глаза.
- Не может быть! Наверно, стрела отскочила и прилетела мне прямо в голову !
- Ого, да ты и шутить умеешь. – Парирую я, отнимая у парня лук. Оружие тяжелое, я никогда прежде не держала его в руках, с интересом осматриваю деревянную дугу и вновь гляжу на Мэтта. На его лице играет воодушевленная ухмылка. – Чего ты ржешь?
- Я и не думал ржать. – Он вскидывает ладони в сдающемся жесте. – Честно.
- Ага, я все вижу. Тебе не нравится эта чудесная форма?
- Едва ли на тебе что-то есть.
Он усмехается, а я закатываю глаза.
- Между прочим, тому парню понравилось.
Мэтт следит за мной взглядом и кривит губы.
- Логану? Я и не сомневался.
- Это была твоя идея, помнишь? Начать новую жизнь, заняться собой. – Я взмахиваю руками и протяжно выдыхаю. – Вперед «Вороны», и все в этом духе.
- «Соколы».
- Да хоть воробьи.
- Ари, ты нормально выглядишь и правильно сделала, что решилась. – Мэтт забирает у меня лук и опирается об него руками. Мы стоим близко друг к другу. Не знаю, замечает ли он, но мне гораздо спокойнее, когда его тень закрывает меня от посторонних глаз.
- Люди смотрят. – Неуверенно отрезаю я. Не знаю, с какой стати вообще говорю все это Мэтту, но мне кажется, я могу ему доверять. – Они пялятся так, словно…
- Ари…
- Серьезно. Они постоянно смотрят. Здесь. На уроках. На улице.
- Пусть смотрят.
- Но я не могу. – Поднимаю подбородок и гляжу в синие глаза парня. Он озадаченно хмурит лоб и придвигается ко мне еще ближе. – Мне сложно, понимаешь? Я вроде бы как стараюсь не обращать внимания, но это жутко раздражает, у меня уже даже сил нет.
- Ари. – Мэтт неожиданно кладет ладонь мне на плечо. – Успокойся. Знаешь, о чем я подумал, когда впервые тебя увидел?
Покачиваю головой, а парень усмехается.
- Неужели эта чудачка действительно слушает «Рамоунз»?
- Я подумал , что ты очень смелая.
- Смелая. – Эхом повторяю я и растерянно хлопаю ресницами. – Но почему?
- Ты спокойно подошла ко мне, поздоровалась.
- Так делают все люди, Мэтт.
- Не все. Я бы заткнулся. А ты – нет.
- О, да ладно. – Я легонько толкаю парня в бок и смущенно поджимаю губы. – Ты бы не заткнулся, я точно знаю.
- Да у меня вечно живот сводит, когда я с незнакомцами разговариваю.
Прыскаю со смеху и удивляюсь:
- Что?
- А еще я никогда первый говорить не начинаю, чисто из принципа! Жмусь и боюсь, что скажу лишнее, выставлю себя полным кретином.
- О, да ты врешь.
- Ну…, – Мэтт задумчиво покачивает головой, – ладно. Допустим, живот у меня и не сводит, – он улыбается широко и искренне, и я рада, что теперь и мне досталась эта его не фальшивая улыбка. – Но ты все равно смелая, Ари.
В ыпрямляюсь и довольно прищуриваю глаза. Находиться рядом с Мэттом так легко и привычно, будто мы знакомы с ним уже несколько лет, и мне приятно слышать его смех и видеть ямочки на его щеках. Мне приятно просто быть здесь. Неожиданно я рада, что не струсила и подсела к нему на биологии. Возможно, мы станем хорошими друзьями.
- Ну, как скажешь. Если ты и, правда, так думаешь, я тебе поверю. Так уж и быть.
- Так уж и быть. – Улыбаясь, повторяет он.
Я покачиваюсь на носках и протяжно выдыхаю.
- Ну, пойду выкрикивать идиотские лозунги. Может, сочиню речевку про форму ?
- Ари, ты хорошо выглядишь.
- О, – я игриво вскидываю брови и улыбаюсь, – это мне еще помпоны не выдали.
Мэтт в голос усмехается, а я помахиваю ему рукой и замечаю, как он взъерошивает угольные волосы. Наверно, приятно пройтись пальцами по его волосам. Интересно, Джил так делает, когда сидит с ним рядом, когда целует его?
Я покрываюсь красными пятнами и резко отворачиваюсь. О, Господи. Что за мысли? Я спятила. Встряхиваю головой и зажмуриваюсь: прекрати, Ари. Возьми себя в руки. Но у меня вдруг вспыхивает странное чувство в груди, будто взять себя в руки будет совсем не просто. Мэтт – невероятный зануда , но иногда он глядит так, что дыхание перехватывает, и с этим, черт возьми, сложно поспорить.
Я приподнимаю подбородок и неожиданно замечаю на трибунах женщину. Она мнет в пальцах край джинс , смотрит куда-то вдаль и выглядит расстроенной. Может, она здесь работает? Странно. На трибунах нет никого, кроме нее.
Я хочу подойти ближе, потому что лицо ее мне кажется знакомым, однако внезапно передо мной вырастает тренер Хокингс с толстой, широкой шеей и соколиными глазами.
- Блэк! Ты пришла прохлаждаться? Воздухом свежим подышать?
- Нет, я не…, – смотрю на трибуны, но внезапно понимаю, что женщины там больше нет. Наверно, в очередной раз схожу с ума. Перевожу взгляд на тренера. – Простите.